Украинские сказки и легенды - Автор неизвестен. Страница 34

Он отвечает:

— Ты, старая ведьма, меня сперва напои, накорми, а потом спрашивай.

Встает она живо с печи, достает кувшин молока, ставит на стол и кладет ему булку. Он подымается и благодарит бабушку.

— Спасибо, — говорит, — тебе, бабушка, за добрый обед. Ну теперь, бабушка, спрашивай, зачем я к тебе пришел.

Она спрашивает:

— Какого ты роду и кто ты таков?

— Я, — говорит, — Сверхдуб (такое сам себе имя дал).

— Зачем же ты, — спрашивает, — сюда пришел?

— Да вот, если бы где век мне дожить, наняться к кому-нибудь.

Она ему говорит:

— Есть у меня двое сыновей, они в чистое поле поехали. Я без них ничего не ведаю; вот приедут домой и дадут распоряжение.

А он ей и говорит:

— А мне тут ничего не будет, если я их дожидаться буду?

А она отвечает:

— Есть у меня такое место, где тебя спрятать. Они не узнают, а как станут догадываться и начнут на меня сердиться, я скажу им слово, они и уедут из дому, а я тебя выпущу.

(Дело известное, коль мужик голоден, то приедет домой, жену ругает, а корчмарь голоден, богу молится.)

Приезжают они домой; не успели и в двери войти, а она булок напекла, вот поразевали они рты, а она им булки сует (они — змеи). Кидает, пока досыта не наелись. Потом входят они в комнату, а самый старший и говорит:

— Фу-фу, руською костью смердит?

А она им отвечает:

— Вы, — говорит, — по свету летали, руськой кости нанюхались, вот вам оно и кажется.

А потом продолжает:

— Тут ко мне такой молодец приходил, что лучшего и не надо. Приходил наниматься, сказал, что служил бы, покамест не прогнали бы. (А сам-то он надеется, что долго не служил бы.)

Сыновья ей отвечают:

— А почему ты его нам не показала?

Вот подымает она тотчас подушку и одеяло и вытаскивает его. Ну, встает он тогда, они с ним здороваются:

— Здорово, молодец!

А он не знает, как им и отвечать.

Потом они его спрашивают:

— Зачем ты, молодец, сюда зашел, волей-неволей или своею охотой?

А он отвечает:

— Была б моя воля, не пришел бы к вам, да вот неволя заставила, пришел наниматься.

Ну, они ему и говорят:

— Нам такого не надо; нас двое братьев, а ты будь третьим— младшим. Что? Согласен? А не согласен, так мы тебя враз съедим!

Он отвечает:

— Согласен!

Ну, теперь отдали они ему ключи от своего хозяйства — там, где лежит овес, где мука, где крупа, где одежда. И повели его по всем кладовым да амбарам, показали, где что лежит, повели его на конюшню, открыли ее, видит он — стоят двенадцать лошадей, в стойле. Ну, самый старший Змей и говорит:

— Ухаживай, брат, за этими конями.

А была там под одной крышей еще конюшня. Змей ключей ему от нее не дал и говорит:

— Вот тебе, брат, и все хозяйство. Всюду ходи, пей, гуляй, на лошадях катайся, а сюда не заглядывай.

Побыли два брата дома, а потом и говорят младшему:

— Мы оставим тебя на хозяйстве, а сами к дядюшке в гости поедем.

Оседлали коней, поехали. Подождал он день, другой, пил себе, гулял, на лошадях катался, а на третий день дал лошадям поесть, накормил их хорошо, повел на водопой. Привел их с реки, поставил в конюшню, подстелил соломы, засыпал овса, а сам ходит по конюшне, рассуждает: «Что оно значит, что по всему хозяйству меня водил, а сюда не привел и ключей мне не дал?» И думает: «Что же я буду за молодец, ежели сюда не загляну?» Пошел в дом, лежит та баба, спит. Открывает он шкафчик, глядь — два ключика. Взял он эти два ключика, приходит туда, а они как раз туда и подходят. Отпер он конюшню, стоит там пара коней. Один конь свежую пшеницу жует, а другой золото. Вот и думает он себе: «Что оно такое? Тот молодую пшеницу жует, а этот — золото? Дай-ка я подложу этому золото, пускай поест». Засучил рукава по локти, всунул одну руку в золото — и вдруг стала рука золотая; всунул другую — и та золотой стала. Взялся он за голову, и голова стала золотою. Надел шапку, спустил рукава, входит в дом и сказывает:

— Ой, — говорит, — бабушка, больно я провинился. (А она уже давно о том знает, ведь она волшебница.)

Она ему и говорит:

— Ну, теперь, дитя мое милое, я б и рада была, чтобы ты живой остался, да вот как приедут, то съедят тебя по косточке. Теперь, — говорит, — сынок, бери себе коня да уезжай, куда хочешь.

Он пошел, подковал коня, но не так, как куют все, а поставил подковы задом наперед, будто он ехал оттуда, — чтобы след потерялся: туда следу нету, а сюда есть. Оседлал коня и поехал. Выходит бабушка и говорит:

— Погоди, дам я тебе на дорогу гостинец. (Она жалеет его потому, что он был собою очень красивый.)

Выносит она ему щетку, гребень, чем коноплю чешут, и платочек. Спрашивает он ее:

— А как этими вещами распоряжаться?

Она ему отвечает:

— Садись на коня, езжай да примечай: как будет ветер, буря шуметь, ты брось этот гребень позади себя, а сам мчись во всю прыть! Чтобы проскочил!

Выехал он со двора, а конь ему и говорит:

— Сойди, — говорит, — и полезай мне в правое ухо, а в левое вылезь, и станешь ты еще краше.

Выехал он со двора и сделал так, как сказал ему конь. Едет, а конь говорит:

— Езжай, не зевай, бури не дожидайся, а поглядывай: будет тебе за тридевять земель видно, как ворона полетит, так скажи.

(Конь вставил ему такие зоркие очи.)

Едет он, видит — летит за тридевять земель ворона, а конь и спрашивает:

— Ну что, видать тебе что-нибудь?

— Вижу, за тридевять земель — ворона летит.

А конь ему говорит:

— Бери гребень, бросай позади себя, а сам мчись во весь опор!

Бросил он гребень, сам проскочил, и вырос позади него такой лес, что ему и конца-края нет, и такой высокий, что в самое небо верхушками уперся. Змей мог бы его перескочить, да слишком высокий, а густой — не пролезешь, а большой — не объедешь! Отъехал Сверхдуб несколько верст, а Змей уже долетел до того лесу.

— Ну, — говорит, — хитер, догадался.

Гонял Змей, гонял по всему свету, не нашел конца-края и вверх прыгал, да не перескочит. Нанял он тогда пильщиков, дорогу ему прорезать. Пока нанимал, пока воротился, пока их к месту доставил, а тот все дальше и дальше уходил. Приходят пильщики, проложили ему просеку, а конь уже знает, что Змей будет опять за ним гнаться, и говорит хозяину:

— Езжай, не спи, не зевай да назад поглядывай. Могут еще две беды на пути случиться; как те две беды вынесем, все горе сбудем.

Едет, оглянулся — летит снова ворона. Конь его спрашивает:

— Видишь что-нибудь?

— Вижу, — говорит, — можно ехать года четыре, пока та ворона нагонит.

А конь ему в ответ:

— Ты на четыре года не рассчитывай, а рассчитывай на четыре секунды. Оглядывайся, — говорит, — почаще.

Не успел конь пройти и десять шагов, оглянулся Сверхдуб, а ворону стало уж за версту видно.

Говорит конь:

— Бросай щетку позади себя, а сам мчись во всю прыть вперед.

Бросил он щетку, и не успел конь два шага ступить, как позади него курган на весь свет сделался, да такой вышины, что вершина в самое небо уперлась! Прибегает к кургану Змей:

— Эх, — говорит, — догадался!

Бегал-бегал Змей по всему свету, не нашел конца-края. Прыгал вверх — не перескочит! Воротился назад и пока грабарей нанимал, тот дальше умчался. Прокопали ему дорогу. Опять Змей за ним гонится, а конь и спрашивает Сверхдуба:

— А ты, — говорит, — спать здорово хочешь?

— Хочу, — говорит, — очень.

— Перетерпи, — говорит, — еще эту беду, езжай на мне, не дремли да чаще поглядывай!

Едет на коне, оглянулся назад, стало ему ворону видно, ну, как за три версты видать. Проезжает дальше, а конь говорит:

— Махни назад платочком, вот он уже нас нагоняет.

Махнул Сверхдуб назад платочком — и разлилось позади него море на весь свет, нет ему ни конца ни края, а глубиной — настоящая бездна!

Подъехал Змей к морю и молвит:

— Эге, хитрый какой!

Скакал, нельзя перескочить — широкое.