Запретные мечты [Очарование золота] - Блейк Дженнифер. Страница 5

— Это можно расценить как одну из ее добродетелей.

Первый старейшина кивнул в знак согласия. Беатриса, злобно посмотрев на мужа, замолчала. Сирена, переводя взгляд с одного старейшины на другого, читала по их лицам, что избежать брака с Гриером ей удастся, только покинув караван. «Святой» смотрел на нее выжидающе, приложив руку к груди. В его взгляде, казалось, сквозила жалость, и все-таки выражение этих глаз вызывало у девушки дрожь. Она вновь вспомнила его грубые руки, ощупывающие ее тело.

— Нет, нет, нет!

Слова сорвались с губ непроизвольно, но она не взяла бы их обратно, даже если бы могла эта сделать.

— Нет, — повторила Сирена. — Так же сильно, как я хочу быть твоей сестрой, Лесси, я не желаю стать женой старейшины Гриера. Я отказываюсь от этой… чести.

— Твои желания сейчас не имеют никакого значения.

— Нет? Тогда я обещаю тебе, старейшина Гриер, что, если ты назначишь мне такое наказание, ты очень сильно об этом пожалеешь. Я буду тебе плохой женой. Со мной ты познаешь куда больше огорчений, нежели приятных минут, думаю, ты это уже понял. Никакой любви ты от меня не дождешься, обещаю. И я очень сомневаюсь, что не изменю тебе при первой же возможности.

Последнее заявление вызвало целую бурю. Вокруг поднялся невероятный шум. Женщины выкрикивали оскорбления, мужчины глядели на нее с гневом и в то же время с тайным вожделением.

— Шлюха! — закричала Беатриса со злобной радостью. — Я же говорила тебе, но ты не захотел меня слушать. Мы должны вышвырнуть ее вон, это для нее более чем милосердный приговор.

Лицо старейшины залила краска гнева.

— Ты сама сделала свой выбор, — процедил он сквозь зубы, — но пока ты не лишила себя последней надежды, ты должна подумать еще об одном. Мне поручили заботиться о тебе, назначили твоим опекуном на общем сходе, что, кстати, подтвердил перед смертью и твой отец. Поскольку несколько недель я содержал тебя, твое имущество по праву перейдет ко мне, если я того потребую. А я сделаю это ради возмещения телесных увечий и ущерба, нанесенного моему доброму имени. Если ты выйдешь из-под моей опеки, у тебя останутся только личные вещи, еда и одежда, необходимая в дороге.

— Вы не имеете права! — Несмотря на возражения, Сирена понимала, что на его стороне закон. Судя по выражению лиц собравшихся людей, Беатрисы, Агаты и Лесси, а также тех, кто столпился на судейской скамье «святых», в этом не оставалось ни малейшего сомнения.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею на это право! Так что подумай хорошенько. Я даю тебе последний шанс. Или ты продолжишь путь вместе с нами как моя жена и постараешься смыть с себя это позорное пятно, или останешься здесь одна.

Гриеру казалось, что девушка попалась. Он ожидал, что она примет его условия, потому что ее отказ представлялся ему сущим безумием. Впрочем, может, она и впрямь сумасшедшая?

— Это очень мило с вашей стороны, что вы решили меня предупредить, — ответила Сирена, вскинув подбородок. — Но после нескольких недель, проведенных в вашем обществе, я бы предпочла остаться одна. Даже если вы отберете у меня имущество, у меня все же останется какое-то уважение к себе, равно как и то, чего вы лишите меня в браке и не сможете потом мне вернуть. Я имею в виду мою девственность. А что касается опасностей, то я предпочитаю рисковать, чем оставаться с вами.

— Так тому и быть! — Старейшина так резко вскочил на ноги, что стул его опрокинулся. Лицо его потемнело от гнева и обиды. Он сказал: — Возвращайся к себе в повозку; у тебя есть целая ночь, чтобы подумать о том, что ты сделала. Если утром ты не приползешь на коленях просить у меня прощения, то с первыми лучами солнца ты расстанешься с нами и никакие слезы и мольбы не заставят нас принять тебя обратно. Спокойной ночи, Сирена Уолш, и, если Богу угодно, прощай.

Наступило утро. Широко раскрыв глаза, Сирена смотрела, как небо из иссиня-черного постепенно становилось серым, как бархатная земля превращалась в колючий песок, покрытый низкой растительностью. Когда в повозке стало достаточно светло, она открыла кожаный саквояж матери и принялась складывать в него свои вещи — три платья из хлопковой и льняной ткани с набивным рисунком, смену белья и высокие ботинки на пуговицах. Сверху она аккуратно сложила шелковое платье матери и ее позолоченные туфли на высоких каблуках. Потом она достала из маленькой инкрустированной коробочки миниатюру Фелиситэ Уолш в позолоченной рамке, гребень, золотое колье, серьги с жемчугом и золотой наперсток с ляпис-лазурью. Завязав драгоценности в маленький батистовый платок, Сирена спрятала их на дне саквояжа. Сверху она положила стеганое одеяло и, наконец, свои личные вещи. Саквояж оставался еще неполным, и она добавила покрывало из мериносовой шерсти и полдюжины отцовских книг. Затем она расчесала волосы и, положив в саквояж серебряную расческу и зеркало, закрыла крышку и застегнула его на все ремни.

— Ты готова? Хорошо. Значит, осталось только осмотреть твои вещи.

Сирена повернулась к поднявшейся в повозку Беатрисе и ответила:

— Да, я готова.

— Помнишь, что сказал старейшина? Ты можешь взять только личные вещи.

— Помню.

Окинув повозку хозяйским взглядом, Беатриса посмотрела на саквояж.

— Ты его берешь?

— Да, — спокойно ответила Сирена.

— Безобразная вещь, он слишком маленький и бесполезный. Ну, давай посмотрим, что ты там взяла.

— Нет.

— Нет? Ты еще и возмущаешься? Это в твоем-то положении?! Открывай, кому говорю!

Не удостоив Беатрису даже взглядом, Сирена взяла старую кашемировую шаль и накинула ее на плечи.

— Я не стану его открывать и тебе не дам. А если ты притронешься к нему, хоть пальцем прикоснешься, я позову старейшину и скажу, что передумала и готова стать его женой.

— Ты не посмеешь, — злобно бросила Беатриса.

— Давай проверим!

Беатриса, отвернувшись, облизнула губы.

— Ладно, мне-то какое дело, что ты с собой берешь. Все остальное все равно достанется нам. А потом, мне вряд ли понадобятся твои платья. Сомневаюсь, что приличная женщина может их когда-нибудь надеть.

— Да, куда уж тебе, — усмехнулась Сирена. Беатриса бросила на нее злобный взгляд.

— Я попрошу кого-нибудь вытащить саквояж.

— Не утруждайся, я уж как-нибудь сама.

— Как хочешь. Еда у тебя есть?

Сирена кивнула. У нее оставалась мука, бекон, сушеные фрукты и большая бутыль воды.

— Ну все. Я знаю, что ты не ждешь от меня пожеланий доброго пути.

— Нет, — ответила Сирена. — Но я тебе пожелаю, чтобы наши пути больше никогда не пересекались.

Спустя полчаса Сирена уже сидела на своем саквояже. А Беатриса, Агата, старейшины и остальные мормоны проезжали мимо, презрительно поглядывая в ее сторону. Немного погодя она увидела плачущую Лесси. Она ехала в последней повозке старейшины. Сирену не покидало чувство, что она предала друга, единственного настоящего друга.

Повозки удалялись. Через некоторое время они совсем исчезли из виду. Поднимавшееся над прерией солнце стало заметно припекать. Близилась дневная жара.

Сирена встала, взяла саквояж и пошла по следам от повозок.

Воздух становился все жарче и жарче, а саквояж — все тяжелее. Ей нестерпимо ломило спину. Один раз она споткнулась и вывихнула руку, потом наткнулась на змею, и ей пришлось стоять неподвижно, пока та не соблаговолила уползти. В обед она немного отдохнула, потом опять двинулась в путь, волоча саквояж по земле.

На ослепительно голубом небе полыхал солнечный пожар.

С наступлением темноты, когда следов уже совсем не было видно, Сирена остановилась. Она была не в состоянии что-либо приготовить, поэтому съела несколько сушеных яблок и легла спать.

Где-то в полночь она проснулась. Над ней пролетела ночная охотница — сова. Сирене стало не по себе. Неприятно, что твоя жизнь совсем от тебя не зависит, что ты никак не можешь оградить себя от всех опасностей прерии. Но если ты настолько бессилен, то об этом не стоит думать. Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула.