Запретные мечты [Очарование золота] - Блейк Дженнифер. Страница 92

Вард говорил правду, и Сирена не могла с ним не согласиться. Слова Варда снова пробудили в ней воспоминания; она вспомнила, как Натан пытался купить ее, как угрожал ей разорением Варда, как хотел улестить ее подарками. Тем не менее у нее стало легче на душе, словно она освободилась от части лежавшего на ней тяжелого бремени.

— Мистер Паттерсон утверждает, что подъемник абсолютно безопасен, если его установить как положено. Но я не уверена, будет ли от него какая-нибудь польза.

— Как это понимать?

— Похоже, я уже здорово насолила хозяевам других приисков. Они могут задаться целью разорить меня.

— Сначала им придется разорить Данбара. От этих простых слов и от того, что Вард имел в виду, у Сирены подступил к горлу комок.

— Это же не имеет к тебе никакого отношения, — проговорила она неуверенно.

— Все, что касается тебя, так или иначе относится и ко мне тоже. А потом, я не сомневаюсь, что ты поступаешь правильно. Что же касается других хозяев, можешь сразить их своей улыбкой и невинно заявить, будто боялась, что рабочие не станут спускаться в шахты в подъемнике, на котором погиб твой муж, если ты не предложишь им новые условия. А если ты сможешь заодно еще и прослезиться, они вообще уйдут довольные. Как я уже сказал, я тоже повысил зарплату и ввел пенсии. Со следующей недели на шахте больше не будет детей и в стойлах повесят лампы.

Сирена вцепилась пальцами в его руку.

— В таком случае они, наверное, поймут, что не одна я сошла с ума.

— Я поступаю так из гуманных соображений, потому что считаю это справедливым, а не для того, чтобы продемонстрировать единство с тобой.

— Конечно, — прошептала она.

— Ты не веришь мне, и никогда не поверишь.

Прозвучавшие в его голосе мрачные нотки заставили Сирену торопливо обернуться к нему.

— Я верю тебе.

— Иногда, когда у тебя нет другого выхода.

Сирена поджала губы.

— А ты столь великодушен, что принимаешь все мои слова за чистую монету.

— Признавайся, ты считала меня причастным к гибели Натана до тех пор, пока Паттерсон не объяснил тебе, что это просто невозможно.

— По крайней мере, я признала свою ошибку. А ты по-прежнему считаешь, что я вышла за Натана только ради денег, и все из-за того, что я оказалась настолько глупа, чтобы согласиться с тобой однажды, когда ты так нелестно обо мне отозвался, заявив, что я, наверное, хочу принять участие в золотой лихорадке!

Она отпустила его руку и отодвинулась на край сиденья.

— Нет, Сирена, я уже давно так не думаю.

Он бросил на нее быстрый взгляд, его голос больше не казался суровым.

— Я не понимаю, что тут страшного, если женщине захотелось разбогатеть? Мы имеем на это те же права, что и мужчины. И мы не виноваты в том, что можем добиться его не иначе, как с мужской помощью. Нам нигде не позволяют работать, или мужчины сами превращают женский труд за пределами дома в опасное занятие. Нам остается либо прозябать в бедности, либо сделаться чьей-то добычей, третьего не дано!

— Я же сказал: я не считаю, что ты вышла за Натана ради денег.

— Что? — Сирена посмотрела на него с удивленным подозрением.

— Ты тратила их, разбрасывала направо и налево, не жалела денег на благотворительность, так что деньги вряд ли значат для тебя слишком много.

— Выходит, теперь ты считаешь меня транжиркой?

Она торопливо отвела взгляд, чтобы Вард не заметил появившейся у нее на лице легкой улыбки.

— Я бы показал тебе, кем я тебя считаю, — проговорил он с ласковой интонацией, — но здесь неподходящее для этого место.

Они поднялись на возвышавшийся над Криппл-Криком холм. Город, вернее, то, что от него осталось, лежал прямо перед ними. Долина в кратере вулкана почернела и обуглилась. Огромный квартал превратился в пепелище. В гот апрельский вечер начавшийся в публичном доме пожар, прежде чем его сумели погасить, уничтожил большую часть южного района, где находилось множество салунов, дансингов, варьете и других подобных заведений. Четыре дня спустя, когда лучшие люди города еще праздновали уничтожение этого рассадника порока, в отеле «Портленд» на Беннет-авеню вспыхнул новый пожар. На сей раз сильный ветер понес огонь в сторону сухих деревянных одноэтажных домиков. Уцелевшие в этом аду постройки были взорваны спасательными командами, пытавшимися с помощью динамита создать заграждения на пути всепожирающего огня.

Бристлекон не пострадал от пожара. Иногда на крышу падал принесенный ветром пепел и куски сажи. Обитатели дома видели вздымавшиеся в воздух языки пламени, но им самим огонь не угрожал. Кучер Джек и конюх, которых послали в город на помощь жителям, а заодно попросили разузнать новости, рассказали немало историй о выпавших на долю горожан испытаниях. Погода, столь теплая еще неделю назад, неожиданно испортилась. В воздухе сильно похолодало. В среду к вечеру, когда пожар наконец прекратился, множество людей остались без крыши над головой. Захватив немногие пожитки, которые удалось спасти, по большей части не слишком нужные вещи вроде табуретов для пианино, декоративных корзин, фарфоровых безделушек или парасолей, они сгрудились на склоне холма выше городского водохранилища, пытаясь укрыться от леденящего ветра.

Все, что можно было найти в Бристлеконе: продовольствие, одежду, одеяла — немедленно отвезли погорельцам. Но это оказалось каплей в море. Тогда на помощь пришли владельцы приисков из Колорадо-Спрингс. Им сообщили о катастрофе по единственному в Криппл-Крике телефону, и они прислали несколько дюжин палаток, кипы одеял, ящики и бочки с провизией, лекарства, бинты и такую необходимую вещь, как детские пеленки. Эти грузы доставили на специальном поезде. К полуночи всех успели накормить и разместить в палатках. Но оказание помощи на этом не закончилось. Поезда продолжали прибывать, пока земля между Колорадо-Спрингс и Криппл-Криком не оказалась заваленной грузами на несколько десятков тысяч долларов.

Финансовые потери впечатляли не меньше человеческих страданий. Пожар уничтожил более восьмидесяти процентов городских зданий, из которых лишь двадцать пять процентов оказалось застраховано. Но Криппл-Крику, судя по всему, не суждено было умереть. Вскоре на пепелище стали подниматься деревянные каркасы новых домов. Несколько построек уже находились в стадии, близкой к завершению. Они представляли собой внушительные кирпичные сооружения, с фасадами, выглядевшими куда солиднее хлипких деревянных фронтонов на зданиях, стоявших на их месте раньше. Мейерс-авеню тоже застраивалась новыми зданиями, более элегантными и богаче украшенными, чем прежние. По странной прихоти судьбы, «Старая усадьба» уцелела от огня и сейчас принимала посетителей как обычно. В общем, могло показаться, что пламя пожара оказалось для горожан чем-то вроде очистительного огня. Конечно, бедствие принесло с собой немало боли и потерь, многие лишились всего, чем владели, однако на месте грязного поселка золотоискателей поднимался город, обещавший стать богатым, процветающим, сделаться средоточием стабильности, обрести собственное очарование. В этом городе можно будет растить детей и наслаждаться жизнью до тех пор, пока не иссякнет золото.

А его здесь, судя по всему, хватит надолго; по приблизительным подсчетам геологов, здешние недра хранили в себе запас этого драгоценного металла на полтора миллиарда долларов. Те миллионы, которые уже успели извлечь из земли, составляли лишь сотую долю того, что здесь находилось.

Сирена поначалу решила, что они отправились на прогулку, чтобы посмотреть на опустошенный город и строительство новых зданий. Но после того как Вард прокатил ее по улицам из конца в конец Криппл-Крика, а потом свернул на дорогу, ведущую в шахтерский поселок Виктор, Сирена бросила на него удивленный взгляд. Но он, даже если и обратил на это внимание, не подал виду, не стал ей ничего объяснять.

Неважно, куда они сейчас едут. День для прогулки самый подходящий. Погода снова сделалась теплой, похолодание кончилось. Воздух казался чистым и свежим, холмы покрылись зеленью, у цветов и деревьев начинался новый жизненный цикл. Над головой пролетела сойка и, опустившись на камень, издала хриплый крик. Бурундук перебежал дорогу прямо перед коляской и уселся на задние лапки на обочине, поглядывая на них. Солнечные лучи нежно ласкали кожу лица Сирены; свежий ветер с континентального водораздела, казалось, гнал из головы воспоминания о мрачной зиме.