Глаз осьминога - Брюссоло Серж. Страница 28
Рыбы ждали ее, смирно выстроившись в ряд, словно знали, что она вернется. И снова они попытались что-то ей сказать, выговаривая слова, которые Зигрид не могла разобрать, а только подумала:
«Они пытаются меня предупредить, сказать мне что-то важное…»
Ей хотелось бы уметь читать по губам, но… Но разве рыбы на Алмоа говорят на том же языке, что и она?
Отчаявшись, дозорная решила продолжить обход. Ей нужно было время на раздумья.
«На раздумья? — шепнул ей внутренний голос. — Раздумья о чем? Тебе надо немедленно возвращаться, чтобы предупредить капитана. Ты нашла слабое место в герметичной подводной лодке. Отверстие нужно заделать как можно быстрее. Следует приварить листы брони поверх иллюминатора. Знаешь, что случится, если „Блюдип“ вдруг опустится на большую глубину? Смотровое окно — потенциальное отверстие для воды. Его выбьет под давлением, и морская вода хлынет в заброшенный отсек. Оказывается, субмарина не так герметична, как говорят офицеры. Ты должна оповестить их об этом. А если ты так не сделаешь, то станешь преступницей».
Всю оставшуюся часть дозора Зигрид беспрестанно вела сама с собой диалог, решая, что же ей делать с ее удивительным открытием.
Глава 18
Синий носок, красный носок…
Когда после затянувшегося обхода, Зигрид Олафсен вышла наконец из главного коридора на желтый свет, старший матрос встретил ее нудным ворчанием:
— Что, черт возьми, случилось? Ты на четыре дня отстала от плана осмотра! Мы уже думали, что ты и вовсе не вернешься…
Дозорная выкрутилась, выдумав историю о заблокировавшейся двери, которую ей в конце концов удалось-таки открыть.
Ложь сорвалась с губ с такой легкостью, что Зигрид сама испугалась. Отчего она прямо не заявила: «Старший матрос, я наткнулась на нечто необычное — на смотровое окно. Вы знали, что корпус субмарины не полностью герметичен?»
Старший матрос наверняка закричал бы от изумления, обозвал бы ее сумасшедшей, а потом принялся писать рапорт. Такая находка могла продвинуть дозорную третьего ранга к следующему чину. Почему было не попытать удачи? Почему она решила хранить секрет, который вообще-то был ей ни к чему?
Смотровое окно… Забытое смотровое окно, за которым собрались и пытались что-то ей сказать бывшие люди, превратившиеся в рыб… Может, все это показалось? Вот почему Зигрид и не решалась поднять тревогу — помнила рассказы Гюса о сумасшедшем доме; и ей не хотелось закончить плавание заключенной в камере.
Кто ей поверит? И вообще, не стала ли она жертвой видения, возникшего в потемках от одиночества и усталости миража?
«Ты предательница! — твердил ей внутренний голос. — Ты обнаружила слабое место в системе защиты подлодки и не доложила командованию. Все считают, что „Блюдип“ крепок, а ведь это не так. В корпусе есть смотровое окно, хрупкое стекло которого разлетится вдребезги, если корабль опустится на большую глубину. Молчать об этом — преступно…»
Слово «преступно» маячило в мозгу Зигрид, но было как бы лишено смысла, не вызывало никакой реакции. Никакой вины. И ей самой было непонятно, почему так происходит.
Когда в столовой она увидела Гюса, то уже собиралась рассказать ему о своем открытии, но рыжий парень пережевывал свои обычные обиды и не был расположен слушать ее. Поглощая питательное пюре, он говорил о возмущениях среди матросов, о назревающем переделе власти, о некомпетентности офицеров…
— Маразматики, — шептал Гюс. — У всего нашего командования старческий маразм, они даже не знают, что мы здесь делаем.
Зигрид лишь вежливо покивала головой. Открытие секретного иллюминатора заслонило то, что раньше и ее волновало.
Ночью дозорная не могла сомкнуть глаз — мучила совесть. Потом все же заснула на часок, и ей приснилось, что смотровое окно раскололось под давлением на большой глубине. От ужасного звука лопнувшего стекла Зигрид подскочила в кровати, по лицу ее текли слезы. Она зажгла свет, чтобы удостовериться, что коридоры не заливает водой. Если бы действительно случилось то, что представлялось во сне, «Блюдип» утянуло бы на дно буквально за две минуты. Потеряв контроль, лодка упала бы в какую-нибудь морскую расщелину, и давление расплющило бы ее, как самую обычную банку из-под колы.
«Я должна предупредить капитана, — решила Зигрид, вытерев лицо. — Сегодня же пойду к нему».
Она упала на кровать. Но поверят ли ей? Может, сочтут сумасшедшей? Смотровое окно? Еще чего! А почему не балкон с горшками с геранью?
Ей казалось, что она уже слышит, как смеются офицеры. Особенно лейтенант Каблер, с тщательно подстриженными усиками, столь черными, что казались нарисованными тушью над его верхней губой, конечно же, он их подкрашивал.
«Давид не будет знать, куда деться, — подумала она. — Ему станет стыдно за меня. Ведь он теперь вместе с командованием».
Утром Зигрид надела отглаженную форму, начистила позолоченные пуговицы на матросской блузе и направилась к капитанскому мостику. Дозорная третьего ранга знала, что совершает непростительный поступок, не соблюдая существующий в армии порядок — через голову непосредственного начальника собирается обратиться к командиру. И что, обойдя старшего матроса, тем самым ставит себя под удар. Но она была уверена: если подать рапорт младшему офицеру, то больше риска, что ей не поверят.
— Тебе все показалось, милочка! — скажет ей старший матрос. — Уж не думаешь ли ты, что я потревожу капитана из-за таких глупостей?
Нет, если уж рассказывать кому-то о ее открытии, так самому капитану. Ведь речь шла о спасении подводной лодки!
С комом в горле, с потными руками, Зигрид переступила порог капитанского мостика, куда юнги не имели права входить. Она будто проникла в храм, и вот сейчас ей откроется ужасный лик разгневанного бога. Первые пять минут дозорная ждала, что ее поразит упавшая с потолка молния. Совершаемое ею кощунство и не заслуживало иного. Никогда ни один юнга не заходил так далеко на заповедную территорию. Тех, кто имел неосторожность пройти хоть три шага за пограничной линией, хватали за шкирку и избивали.
Затаив дыхание, Зигрид проскользнула мимо пульта управления, каких-то рычагов, труб (она знала эту часть лодки только по описаниям и планам учебных пособий) и от волнения вспотела. Так вот, значит, как выглядит сердце «Блюдипа», место, где сходятся воедино все элементы, позволяющие напрямую воздействовать на ход подводной лодки… Дозорная смотрела по сторонам, разглядывала манометры, индикаторы, кнопки, тумблеры и датчики. Машинное отделение занимало все помещение, оставив для людей лишь узкие коридоры. Короба, где помещались пучки электропроводов, извивались под потолком, словно свернувшиеся кольцами огромные щупальца. Повсюду на экранах приборов дрожали стрелки, определяя таинственные показатели. Везде мигали контрольные лампочки — красные, зеленые, желтые…
Тщетно Зигрид пыталась опознать, что это были за приборы. Сложная установка привела ее в ужас, и она поняла, как мало ей известно. Если бы вдруг пришлось, по невероятному стечению обстоятельств, встать к штурвалу, она бы точно потерялась в лабиринтах машинного отделения.
И не знала бы, за какой рычаг потянуть, на какую кнопку нажать, чтобы изменить ход «Блюдипа».
Вдруг Зигрид увидела лейтенанта Каблера. Сердце ее перестало биться, а перед мысленным взором мелькнуло: сейчас тот схватит ее за ворот матроски и выбросит отсюда. Но старший помощник капитана прошел, не заметив дозорную третьего ранга. Зигрид опешила. А еще невольно отметила, насколько лейтенант постарел за последние несколько недель. Его усы стали грязно-серого цвета, как и волосы, свисавшие длинными патлами из-под фуражки. Он сильно сутулился — спина просто колесом, и шел, опустив глаза и что-то бормоча себе под нос. Седая трех-, а то и четырехдневная щетина пробивалась на его щеках. Зигрид машинально отдала ему честь, но Каблер не ответил.