Иного выбора нет - Блейк Джордж. Страница 68

Помимо непроходящего чувства опасности, что нас найдут, постоянную тревогу вызывал Шон. Оказалось совершенно невозможным держать его взаперти. Иногда днем он исчезал и возвращался с явными признаками того, что не смог устоять перед искушением заглянуть в паб. Склонность к выпивке была частью его натуры, а я, естественно, не имел возможности заметить это в тюрьме. По складу характера Шон был «рубахой-парнем», и мы содрогались при одной мысли о том, что он мог выболтать случайным посетителям бара, ведь помимо своей неосторожности Шон буквально горел желанием крикнуть всем и каждому, что не кто-нибудь, а именно он вытащил Джорджа Блейка из тюрьмы. Пэт и я часто увещевали его, и некоторое время он сидел в квартире. Но надолго его никогда не хватало. Мы были бы еще больше напуганы, если бы знали тогда, что однажды Шон отправился прямо в полицейский участок, дабы убедиться, что его фотография действительно висит на доске розыска.

Вскоре после нашего переезда в Хэмпстед мы стали обсуждать следующий, самый трудный этап операции: как вывезти меня с Шоном из страны и куда именно. Мои друзья придумали план превратить меня в индуса или араба и выехать из Англии по фальшивому паспорту. Для полной убедительности маскировки мне следовало временно изменить цвет кожи, для чего в течение шести недель надо было пить препарат под названием меладинин в сочетании с сеансами под ультрафиолетовой лампой. Они уже приобрели лампу и собирались достать лекарство через своих друзей-медиков. Шон не сомневался, что сможет раздобыть поддельный паспорт у знакомых в преступном мире. С самого начала план не внушал мне доверия, хотя я и не говорил об этом прямо. Мне вовсе не хотелось менять цвет кожи, ведь не было никакой уверенности, что первоначальный цвет затем вернется. Еще меньше мне нравилась идея достать паспорт у преступников. По счастью, из-за моих ран мне не рекомендовалось сразу же начинать принимать препарат, а вот сидение время от времени под ультрафиолетовой лампой никакого вреда причинить не могло. Вскоре, к моему огромному облегчению, они сами отказались от своего плана, так как Шона самого разыскивала полиция и ему было слишком опасно выходить на связь с преступным миром.

И тогда, не помню уж кто, мне предложили попробовать проникнуть в советское посольство на Кенсингтон-гарденз. В него не слишком трудно пробраться сзади через парк, а оказавшись внутри, я попрошу убежища. Это мне показалось совершенно безнадежным, и я сразу отказался. Мне не хотелось быть помехой и обузой кому бы то ни было или уподобляться кардиналу Миндсенти [17]. Если уж на то пошло, то я предпочел бы оставаться узником Уормвуд-Скрабс, чем быть им же, но в советском посольстве и продолжать фигурировать в списке бежавших.

Затем друзьям пришла идея спрятать меня в багажнике автомобиля или фургона и самим вывезти в безопасную страну. Этот план, на мой взгляд, давал много больше шансов на успех, и я сразу же принял его. Пэт и Майкл, не теряя времени, занялись решением практических вопросов и вскоре приобрели дормобил (туристский вариант легкового автомобиля в виде фургона). Их друзья, обладавшие необходимым мастерством, предложили переоборудовать фургон, соорудив спальное место в его кухонном шкафу.

Финансовые проблемы, связанные с покупкой фургона и прочими расходами, решились самым неожиданным образом. Когда Майкл уже планировал побег, молодая женщина, которую он называл Бриджит, друг его семьи, обратилась к нему за советом. Она унаследовала от тетки некоторую сумму и хотела пожертвовать ее на благое дело. Будучи социалисткой, она не могла принять свалившееся на нее богатство, так что не посоветует ли ей Майкл, как его использовать. Он сразу ей не ответил, а когда у нас возникли финансовые проблемы, подсказал ей, как можно с пользой употребить эти деньги. Она без колебаний согласилась и выписала чек на нужную сумму.

Затем возник вопрос, в какую страну ехать. Я подумал было о Египте, но это, несомненно, слишком далеко и сложно. Югославия? Это ближе, но пришлось бы пересекать множество границ. Швейцария исключалась из-за тесного сотрудничества между Интеллидженс сервис и Сюрте. Для меня решение казалось очевидным — Восточная Германия. Это была ближайшая безопасная страна, и к тому же я прекрасно знал обстановку в Берлине и вокруг него. У этого варианта было еще одно неоценимое преимущество. Я знал, что мои друзья хотели бы избежать каких бы то ни было контактов с властями коммунистических стран и придавали этому большое значение. Они не желали, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог сказать, будто они действовали не бескорыстно, а из каких-либо иных, нежели чисто гуманные, побуждений, в интересах правительства или организации одной из стран советского блока или даже были связаны с ними. Берлинский вариант давал возможность начисто исключить необходимость подобных контактов. Я объяснил друзьям, что они могут просто высадить меня где-нибудь в окрестностях Берлина на автобане недалеко от восточногерманского пограничного поста, а затем отправиться в Западный Берлин уже без меня и прибыть туда еще до того, как я вступлю в переговоры с пограничниками. А так как они англичане и на их фургоне английский номер, следовательно, они являются гражданами одной из четырех стран, представлявших оккупационный режим, их не имеют права обыскивать или допрашивать и обязаны беспрепятственно пропустить. Этот план понравился им и был принят.

Так как из всех нас права были только у Майкла, фургон предстояло вести ему. Его жена Энн сразу же вызвалась поехать с нами, кроме того, они решили взять с собой обоих своих сыновей, двух и трех лет, чтобы, как они объяснили, вызывать меньше подозрений. Последнее поставило меня в сложное положение. Конечно, если в машине путешествует семья с маленькими детьми, вероятность обыска и разоблачения значительно меньше, но, с другой стороны, совесть не позволяла мне взвалить на себя ответственность за судьбу этих замечательных людей и их малышей в случае, если их схватят при попытке нелегально вывезти меня из страны. Ведь я уже сломал жизнь своей собственной семьи. Имел ли я право подвергать риску еще одну? Не слишком ли большую ответственность я беру на себя? Долгое время, пока шли приготовления, меня не покидали сомнения и тревоги. В конце концов друзья убедили меня, что это решение самое надежное не только для меня, но и для них самих.

Теперь оставалось уладить вопрос с Шоном: не мог же он скрываться вечно. Если он попытается жить в Англии под чужим именем, то рано или поздно, а скорее рано, из-за присущей ему неосторожности попадет в руки полиции. Вскоре после того, как вскрылась его причастность к побегу, два сотрудника спецслужб посетили в Ирландии мать Шона. Это свидетельствовало о тесном сотрудничестве ирландских властей с британской полицией. Нам казалось весьма сомнительным, что он может рассчитывать на убежище в Ирландии.

В сложившихся обстоятельствах, хотя никогда раньше такой вариант и не рассматривался, я предложил лучший выход для всех: Шон поедет со мной в Советский Союз.

Я был уверен, что мои советские друзья сделают для него все возможное. Поначалу Шон отверг мое предложение: он хотел вернуться в Ирландию. Он твердо верил, что ирландские власти ни в коем случае не выдадут его британским. Но даже если это случится, успокаивал нас Шон, он никогда не предаст своих друзей. В последнем мы не сомневались, однако я заметил, что при допросе ему могут ввести «эликсир правды», и он ничего не сможет скрыть, как бы ни крепился. Для Пэта, Майкла и Энн возникало другое затруднение, морального свойства. Если Шон предстанет перед судом, неужели они смогут остаться сторонними наблюдателями того, как его приговаривают к длительному тюремному заключению?

В конечном счете Шон согласился поехать со мной в Советский Союз и переждать, пока не утихнет шум и не угаснет интерес к этому делу. Он был не в восторге от этого решения и принял его только ради безопасности своих друзей. Но как его вывезти? Идея повторить трюк с фургоном отпадала: Шон был намного крупнее меня и, как мы полагали, не мог оставаться восемь-девять часов запертым в тесном темном пространстве, пока не будет проделан весь путь от Лондона до Остенде. Так как фальшивого паспорта тоже не было, Пэт предложил переклеить фотографию Шона на его паспорт. Примерно через неделю после моего благополучного прибытия в Восточный Берлин Шон доберется поездом до Парижа, а оттуда — самолетом до Берлина. Там по своему британскому паспорту он попадет в Восточный Берлин через контрольно-пропускной пункт «Чарли», отправится в советский штаб в Карлсхорсте и подойдет к часовому у входа. Я же, попав в Восточный Берлин, договорюсь с советскими властями, и они будут готовы принять его.