Девочка и мальчик - Герлих Гюнтер. Страница 27

— Я еще вернусь к нашему столу.

— Как хочешь, сегодня твой день.

— Выпьешь крюшону? — спрашивает Катрин.

— Конечно, давай чокнемся.

Катрин приносит два бокала.

— Твое здоровье, Катрин, наша большая Малышка.

— Твое здоровье, мама.

— А почему ушел твой приятель?

Катрин ждала этого вопроса.

— Ему стало плохо. Выпил лишнего.

— Я не заметила.

— Никто не заметил.

Мать качает головой:

— Обязательно было уходить?

— У него неприятности, мама.

— Вот как? Все равно, надо было взять себя в руки.

— Его мама неожиданно ушла из дому. Вдруг взяла и ушла. Все бросила, хочет начать новую жизнь.

— А ты? Что ты думаешь об этом?

— Мне жаль Франка.

— Но он уже почти взрослый.

— Если бы из вас кто ушел, папа или ты…

— Скверно было бы. Но такого, думаю, уже не случится. Я бываю очень осторожна, когда речь заходит о подобных делах. Нужно все знать, чтобы верно судить. А всего никто никогда не знает, даже те, кого это касается.

— Ты говоришь, у вас такого уже не случится. А могло случиться?

— Всегда может быть, что люди перестают понимать друг друга, любовь внезапно уходит, и тогда выясняются разные разности.

— А у вас всегда все было в порядке?

— И у нас не всегда небо было чистым. Проблем у всех хватает. Но серьезного ничего. Знаешь, твой отец и я — мы подходим друг другу, да, во всех отношениях. Ты сомневаешься?

— Нет, я же вас хорошо знаю, — говорит Катрин.

— А ты не порть себе вечер. Твой Франк справится со своими проблемами. Лучше уж не приходил бы вовсе.

— Но тогда я бы места себе не находила.

— Ты права. А теперь идем к столу. Поешь немного.

Катрин следует совету матери.

Когда они возвращались домой, у Катрин вдруг от мысли о Франке до боли сжалось сердце. И она, идя среди веселой семейной компании, умолкла. Но никто этого не заметил.

Ночь стоит тихая и довольно теплая.

Бабушка Герда мечтательно говорит:

— Да, май… Вот бывало когда-то…

Франк, наверное, широко распахнул свое окно в доме в Вильгельмру. Воздух там, среди садов и аллей, удивительно чистый.

Интересно, спит он уже или нет?

…На следующий день после обеда Катрин едет в Вильгельмру. Она хорошо и долго спала, ей ведь в этот понедельник не надо идти в школу. Спокойно рассмотрела все подарки, все снова и снова разглядывала часы, подарок Франка.

После шестого урока Франк наверняка вернется, высчитывает она и соответственно выходит из дому. Она хочет помириться с ним. В их отношениях ничего не должно меняться, пусть даже у него дома многое изменилось.

Так размышляет и так надеется Катрин.

Она сворачивает в знакомую ей улицу. Перед домом Лессовых стоит такси. Катрин останавливается, узнав фрау Лессов, которая выходит с двумя чемоданами из дому. Таксист помогает ей донести чемоданы до машины. Фрау Лессов садится в такси, машина разворачивается и проезжает мимо Катрин.

На мгновение Катрин видит вблизи лицо фрау Лессом спокойное, сдержанное. Женщина, прожившая здесь много лет, покидает свой дом с двумя чемоданами, сжигает за собой мосты.

Входная калитка заперта.

Катрин звонит.

Звонок звенит, и, как несколько месяцев назад, когда Катрин в первый раз была здесь, ее охватывает какое-то беспокойство.

Тогда на крыльцо вышла фрау Лессов и окинула Катрин холодным взглядом.

Кто выйдет сегодня?

Не потерял ли господин Лессов после ухода жены свою самоуверенность? Опять встретит ее, Катрин, как в последний раз, какими-то странными замечаниями? Или, не считаясь ни с чем, выпроводит так некстати пришедшую гостью?

Дверь открывает Франк. Он не проводил мать до калитки, не донес ее тяжелые чемоданы…

— А, это ты, — говорит он, — заходи.

Не обращая внимания на Катрин, поднимается он по лестнице.

— Ты встретилась с фрау Лессов? — иронически спрашивает он.

— Я видела, как она уехала в такси.

— Да, два чемодана, вот все, что она взяла с собой. Садись.

Но Катрин не садится.

— Вчера ты просто взял и ушел, — говорит она.

— Извини, у меня было препаршиво на душе.

— Много выпил?

— Не только это.

— А сегодня?

— Ну, может ли сегодня быть иначе, — отвечает Франк, подходит к письменному столу и глядит, не отрываясь, на лист бумаги. — Здесь, в этом письме, все объяснено. И этим мне следует довольствоваться. Мама пишет мне, своему сыну: «Я должна подумать о себе, Франк. Ты скоро уйдешь из дома, уже сейчас ты живешь своей жизнью. А я погрязла в домашней работе, в заботах о твоем отце. И все глубже и глубже погружаюсь в эту трясину, а получаю в ответ лишь насмешки и издевку. Нет, я должна это поломать, должна подумать о себе, утвердить себя. Со временем ты меня поймешь, Франк…» Нет, никогда я этого не пойму. Чистый эгоизм: я должна утвердить себя. Теперь ей это взбрело на ум. Кто знает, что за этим кроется. Ей и дела нет, что ее муж потерял голову и может запить. Как нам справиться со своими делами? У меня впереди последний год школы. А у матери один аргумент: я должна подумать о себе. — Смяв письмо, он бросает его в корзину. — Да садись же наконец, — командует он.

Катрин садится в кресло.

Франка ей жаль. Что сказать ему? Все, что она сейчас ни скажет, будет не то.

Изменившимся голосом, по которому заметно, что он с трудом сдерживается, Франк говорит:

— На субботу и воскресенье мы едем в Штральзунд. Мы с тобой.

Катрин понимает: это не вопрос, это требование.

— Франк, но я же буду в Праге.

— Ах вот как, тебе, значит, больше хочется в Прагу! — запальчиво кричит Франк.

— Я еду в Прагу с классом.

— Подумаешь, твой класс. Узнал я теперь эту публику! А меня ты бросаешь в беде.

— Ты неправ, Франк.

— А, ничего ты не понимаешь. Абсолютно ничего, — резко бросает Франк.

— Я лучше пойду, — тихо говорит Катрин.

Франк смотрит на нее долгим взглядом. Он вне себя от злости. И, сев к столу, открывает книгу. Через минуту-другую поднимает глаза и говорит:

— Ты еще здесь.

Катрин идет из комнаты, сбегает вниз по лестнице. В доме царит тишина. Катрин прислушивается. Сверху не доносится ни малейшего звука. Может, он тоже прислушивается, ждет, что она вернется?

Катрин бежит через сад, ее уход похож на бегство. На остановке, дожидаясь автобуса, она вспоминает последние четверть часа и они кажутся ей каким-то безумным сном.

По дороге к Симон-Дахштрассе все, что произошло, не идет у Катрин из головы. Франк вел себя гадко. Она, видите ли, должна отказаться от Праги, потому что он того хочет. Он хочет навязать ей свою волю! А как он судит о матери, он же несправедлив к ней. Прежде он совсем по-другому говорил о ней — с любовью, даже с нежностью. Да вот и вчера он тоже неправильно поступил, а она, Катрин, все равно пришла к нему. Что ей еще надо сделать?

Отказаться от поездки в Прагу?

Но Катрин так хочет увидеть этот город.

Вечером ее опять одолевают сомнения. Ведь Франк в беде.

Во время ужина мать замечает, что Катрин чем-то удручена, хотя и пытается это скрыть.

Однако удается ей скрыть свое настроение только от отца, у которого в эти дни много дел в мастерских, и от Габриели, которая готовится к длительной гастрольной поездке с Лемке.

Поздно вечером мать заходит к Катрин.

— Не плачь, дочурка, — утешает она, — в жизни порой не все идет гладко.

— Просто не знаю, что мне делать, — всхлипывает Катрин.

Она рассказывает о сегодняшней встрече с Франком, о его равнодушии и как он потребовал, чтобы она отказалась от поездки в Прагу.

— Он не прав, что требует этого от тебя, — считает мать.

— Его ошарашило решение матери.

— Но трудности нужно уметь одолевать. И почему же он так несправедлив к тебе? Ведь ты его подруга.

— А не послушаюсь его, между нами все будет кончено!