Девочка и мальчик - Герлих Гюнтер. Страница 8

— Ты не можешь туда приехать. Найти домик трудно, и вообще…

— Что значит — вообще, — вспылил Франк, — ты не хочешь, чтобы я приезжал?

— Да, не хочу.

Франк, играя кофейной ложечкой, говорит:

— А ты не слишком-то церемонишься.

— Такая уж я есть, тебе придется привыкать.

— Это не плохо, — считает Франк, — только одно — жаль той недели. Мы бы многое могли предпринять. Я знаю дискотеку, в нее стоит сходить.

— Мимо цели, — отвечает Катрин, — моя нога.

— Ах да, — кивает Франк, — как это я забыл! Чудно, именно я.

За окном на улице мелькают желтые вспышки — это проходят первые снегоуборочные машины. Катрин и Франк обмениваются все более односложными репликами.

— Мне нужно домой, — внезапно говорит Катрин.

Франк озабочен:

— Ты переутомилась?

— Все-таки я еще не совсем здорова.

— Ну, ясное дело. И в таком состоянии ты хочешь ехать в лес? Твой отец не может взять на себя такую ответственность. А если там из-за чего-нибудь наступит ухудшение? Что тогда?

— Об этом я тоже думала, — говорит Катрин.

Ей ехать не хочется. Но рана тут не играет никакой роли.

— Слушай, давай выпьем еще кофе, — предлагает она, — но плачу я.

— Вот это дело, — Франк отправляется к официантке.

Катрин смотрит ему вслед. Ей нравится, как держится Франк. Мальчишки из ее класса зачастую бывают жутко неуклюжие. Не знают, куда деть руки, как поставить ноги.

От непривычно крепкого кофе у Катрин сильно стучит сердце. Но не только от кофе. Она знает: ей хочется почаще встречаться с Франком.

Когда они собираются уходить и Катрин хочет заплатить за кофе, оказывается, счет уже оплачен. Франк улыбается:

— Ты только официантке создала бы трудности.

— А ты меня не принимаешь всерьез, так не годится. — Катрин раздосадована.

Франк удивленно смотрит на нее:

— Ладно, это я запомню.

Франк провожает Катрин домой.

Они входят в подъезд, обметают друг с друга снег. Катрин стягивает с головы капюшон и встряхивает волосы. Снег на ее лице обращается в капельки воды.

— В понедельник я зайду к тебе, — говорит Франк, задумчиво глядя ей в глаза. — Почему ты молчишь, тебе что — плохо? — озабочен он.

— В понедельник, да, значит, в понедельник.

«А завтра, а послезавтра, — думает она, — где будет он в эти дни?»

— Отдохни, — говорит Франк, — тебе нужно поберечься. Твой отец согласится с этим. У меня много слайдов. Ты удобно устроишься в кресле, ногу вытянешь, положишь высоко. Мы и магнитофон послушаем. Видишь, на той неделе тебя ждет разнообразная программа.

— Может, ты еще пообещаешь мне камин, а перед ним на мягкой шкуре белого медведя огромного пса?

— Камин — да, пса — нет. Но если очень хочешь, одолжу дога у соседей.

— Я предпочитаю змей.

— Пожалуй, и в этом смысле кое-что можно будет предпринять. Я знаю одного любителя.

Катрин смеется. Стирает капельки с лица.

— Недурная перспектива, — говорит она, — все по высшему разряду.

Они прощаются — «привет», — и подают друг другу руку.

— Большое спасибо, — говорит Катрин, уже стоя на первой лестничной площадке, — отлично было в твоем кафе.

Она поднимается по лестнице, но не отрываясь смотрит на Франка. Он положил руку на перила и тоже смотрит ей вслед, но не делает попыток подняться за ней.

Почему? Так разве она предложила ему зайти к ней? Может, он думает о предстоящей неделе, о полуобещании Катрин не ехать в лес?

Или попросту не хочет?

Катрин поднялась уже на третий этаж, когда внизу сильно хлопнула дверь — автоматическое дверное управление испорчено.

У нее впереди длинный-длинный день. Она могла бы провести его с Франком. Почему же она не захотела?

У Катрин бездна времени, чтобы подготовиться к вечеру, к неприятному разговору с отцом. Но чем ближе подходит этот час, тем слабее ее решимость. Она боится, зная, что обманет ожидания отца. Он растеряется, начнет, только чтобы дать работу рукам, приводить в порядок вещи, которые и так лежат в порядке.

Мать по натуре куда решительней, она не согласится с доводами дочери. К тому же она тотчас увидит, что легкая повязка — никакое не препятствие.

Зато мать легко меняет спои позиции. Если, к примеру, ей придет в голову мысль, что в домике она сможет целую неделю отдыхать, не обремененная заботами, то, пожалуй, согласится с желанием дочери остаться в городе.

Единственная надежда Катрин — Габриель. Сестре она выложит все начистоту и попросит о помощи. У Габриель доброе сердце. Хотя все может получиться и по-другому. Если у нес нелады с другом, тогда к ней не подъехать, тогда она не выкажет Катрин никакого сочувствия. Если она несчастлива, никто не смеет быть счастливым.

Катрин не включила свет. Она лежит на кушетке и ждет. Весьма редкостная ситуация, признается она себе. Но она не может и не хочет ничего менять. Она думает о Франке, вспоминает все, что было утром, пытается истолковать каждую мелочь. Детали играют огромную роль. Он резким движением поставил чашку, когда узнал, что она на следующей неделе уезжает. Ведь он уже составил себе план и ни единого слова не сказал он из пустого каприза.

Катрин идет в ванную и встает там перед зеркалом. Н-да, лицо слишком широкое. Волосы всегда торчат. Лба совсем не видно, что и лучше, не очень-то он красивой формы. Нос? Только не надо так пристально вглядываться. Губы? Что он сказал? Изумительно красные. Допустим.

Девочка пытается то ли всерьез, то ли вопросительно изобразить такое лицо, как у манекенщиц в журналах мод. А чтоб глаза казались больше, таращится изо всех сил.

Трудится Катрин минуту-другую и наконец, показав себе язык, возвращается в свою сумеречную уже комнатку, укладывается там на кушетку. Оценивать лицо по составным частям нелепо. Что уж из этого получится?

А что, собственно говоря, нашла она в Франке? Как Катрин ни старается, никак не вспомнит его лица. Но точно помнит его походку и его голос.

Необычный этот день кончается поворотом замка в двери их квартиры, осторожным, тихим-тихим. Катрин знает: это вернулся отец.

А она ждала Габриель.

Сейчас, сейчас будет принято решение. Ей бы выйти навстречу отцу, хромая, разыграть перед ним комедию.

Но на это у нее не хватает духу.

Катрин включает торшер, садится и ждет отца. Тот входит в комнату дочери, внося с собой морозный воздух и хорошее настроение.

— Добрый вечер, Катя, — говорит он, — скоро скучать перестанешь.

Проходя к стулу у окна, он гладит дочь по голове.

— У меня хорошие новости, — продолжает он. — В субботу ты никаких трудностей не испытаешь. Мой коллега подвезет нас на машине.

Вот теперь и надо бы сказать, думает Катрин, но молчит.

— Какая же прекрасная зимняя погода на улице, — говорит мечтательно отец. — На ближайшее время она такой и останется.

— А снег все еще идет, — замечает Катрин.

— Ты ведь была у врача. Как твои дела?

— Перенапрягаться нельзя, — нерешительно бормочет Катрин.

— Никоим образом, — подхватывает отец, — мы починим санки. Я буду тебя возить, как в старые времена, я ведь всегда был хорошей лошадкой. Да и мне полезно.

«А мои руки отец упрячет в толстые варежки и натянет мне на голову шапочку с помпоном», — думает девочка. Она вспоминает зимний лес, видит мысленно белый дымок, вьющийся из трубы их домика, ощущает пряный аромат горящих дров…

— Ах, — слышит она собственный голос, — хоть бы поскорее там оказаться!..

Катрин понимает: в эту минуту она приняла решение.

Она видит радость на лице отца, слышит, как он говорит, что до субботы осталось всего две ночи.

Отец уходит. В коридоре он громко и фальшиво насвистывает старый-престарый шлягер. Такое с ним случается редко. А откажись Катрин, сейчас в квартире царила бы тишина.

Но что скажет Франк? В понедельник он будет стоять перед запертой дверью, недоумевающий и огорченный.