Школьная любовь - Лубенец Светлана. Страница 6

– Что, правда? – вскинулась я, но тут же опомнилась и подозрительно поинтересовалась: – А чего это ты рядом с «ашками» пасся?

– Ну ладно, – Ромка вдруг озабоченно посмотрел на часы. – Заболтался я тут с тобой, опаздываю уже. Пока! – бросил он, развернулся и с независимым видом потопал прочь.

Я раздраженно захлопнула учебник и откинулась на неудобную спинку скамейки. Никакая история в голову уже не лезла. Вот и проверила теорию!

Дверь в подъезд с грохотом распахнулась, и на крыльце нарисовался Лешка с помойным ведром.

– Ну как, убрали осколки? – поинтересовалась я.

– Угу, – мрачно ответил он. – А что это за тип к тебе клеился?

– И ничего не клеился, просто с одноклассником поговорила, – как можно равнодушнее сказала я. – А ты что, за мной следишь?

– Да очень надо! Из окна подъезда увидел. Пойдем со мной на помойку, – без перехода предложил он.

– Ну пошли, – согласилась я.

Мусоропровода к нашей старой пятиэтажке не прилагалось, и мусор приходилось относить непосредственно в контейнер. И ладно бы еще он стоял где-нибудь у дома! Так ведь нет, надо было обойти соседнюю пятиэтажку и еще пройти по узкой полосе лесопосадок.

– А у нас новая училка по рисованию, – сообщил Лешка по дороге.

– Ну и как?

– Да вообще ужас, – уныло откликнулся он. – Раньше такая милая девушка была, мы при ней все что угодно делали: по классу бегали, водой брызгались, Мишка Бондаренко под партами ползал…

– А она что? – невольно заинтересовалась я.

– Никогда не ругалась и замечаний не писала. А сегодня зашли мы в класс, предвкушая, как обычно, вволю повеселиться, – Лешка увлекся и заговорил в каком-то высокопарном стиле, как по писаному. – И увидели вместо нашей учительницы зловещую фигуру в затемненных очках, на здоровенной платформе и с красным резиновым слоником на шее. Она рылась по шкафам. Бондаренко и говорит:

– На уборщицу вроде не похожа… Спрячусь-ка я от этой ведьмы в шкаф.

Рассаживаемся мы за парты, тетка на нас внимания не обращает. Но тут она распахивает очередную дверцу, видит улыбающуюся физиономию Бондаренко и как заорет:

– А ты что здесь делаешь? Ну-ка вылезай!

Миша на свое место сел и говорит:

– Я над ней больше шутить не буду. С такой лучше не связываться!

А училка тем временем подошла к столу – там лежал мел и стояла какая-то странная машинка с ручкой, похожая на телефон, – и говорит:

– Здравствуйте, детки, меня зовут Наталья Вениаминовна.

Стоит, главное, не как палка, а как тонкая береза на ветру – согнувшись в области поясницы. А волосы у нее черные, перекрашенные в белые. Ну я Ваське и говорю:

– Витаминовна.

А он:

– Ага, Витаминка-Аскорбинка!

– Следующие три года ИЗО у вас буду вести я, и до девятого класса вы от меня не отвяжетесь. И чтобы у вас не было со мной проблем, знайте: меня надо любить, меня надо уважать, со мной надо дружить! Учительница ваша в другую школу перешла, а мне осталось четыре года до пенсии, так что ваш класс я доведу до конца! Прикинь, как мы приуныли? – перешел на нормальный язык Лешка.

– Угу, – кивнула я. – А дальше?

– А дальше стала она свои правила диктовать. Не мусорить, сказала, в ведро не плевать, огрызки яблок бросать в туалете, бранные слова на доске не писать. После каждого урока дежурные будут подметать пол. Люблю, говорит, чтобы в классе были чистота и порядок. И то и другое я вам устрою!

– Здорово, что у нас рисование кончилось, – эгоистично порадовалась я. – Кстати, а что за машинка-то у нее на столе стояла, узнали?

– Угу, кто-то из девчонок спросил. Оказалось, точилка. Наверное, еще довоенного выпуска. У всех, кому она на ней карандаши точила, потом грифель вывалился.

– Да-а, – протянула я, думая уже о своем. – Слушай, а историю у вас кто ведет?

– Наталья Николаевна, – довольно ответил Леха. – Нормальная такая, всегда повторить время дает.

– Эх, Лешка, – вздохнула я. – Ничего-то ты еще не понимаешь. Надо же не просто учебник пересказывать, а самому выводы делать, анализировать…

– А Наталья и так пятерки ставит, – легкомысленно заметил он.

– Но ты же не всю жизнь будешь в школе учиться, – назидательно сказала я.

– А когда поступлю еще куда-нибудь, там и видно будет, – не поддался на нравоучения брат.

– Так лучше заранее… – я никак не могла унять вдруг проснувшийся педагогический зуд.

– Насть, – с досадой сказал Лешка. – Хоть ты-то мне моралей не читай! И так все достали! И сделай мне черчение!

– Да не буду я! – рассеянно отмахнулась я.

– Я тоже не буду. Значит, без домашней пойду, – подытожил он.

– Сам делай свое черчение! Я уже сочинение пообещала, мало тебе?

Дома Лешка бросил ведро прямо в прихожей и закрылся в комнате. Я уже набрала воздуха, чтобы заорать «А ведро кто на кухню понесет?», как из двери высунулась его сияющая физиономия:

– А знаешь, какой у нас историчка маразм сказала: «Кто не знает, ребята, тот все знает!»

– Ох, не напоминай мне об истории! – вздрогнула я.

Войдя в школу, я увидела Ирку, сосредоточенно изучающую что-то на доске объявлений.

– Привет!

Она вздрогнула и обернулась:

– Ну, напугала! Нельзя же так подкрадываться!

– Что пишут?

Она кивнула на красочное объявление: «Приглашаем всех желающих на прослушивание в театральную студию!»

– Давай пойдем! – загорелась я.

– Думаешь, стоит? – с сомнением протянула она.

– Ну хоть посмотрим, что это такое.

– Даже не знаю…

– Не понравится – уйдем.

– Может, Светку с Ольгой позвать? – робко предложила Ирка.

– Вот еще! – фыркнула я.

С того самого разговора мы так и не помирились. Иногда, конечно, обменивались репликами, но исключительно на тему уроков или дежурства.

– Ну давай я позову, – неожиданно проявила характер Ирка.

– Как хочешь, – пожала плечами я.

Я была права – они, конечно же, отказались.

– Вот еще, – фыркнула Светка.

– Да, несерьезно как-то, – согласилась Тезикова.

– Ну и ладно, – заявила Ирка. – Без вас сходим!

– Ну и идите!

– Ну и пойдем!

После уроков мы с Иркой подошли к кабинету… Как же эта тетенька называется? А, вот: «Завуч по внеклассной работе Нечаева Светлана Юрьевна» – прочитали мы на табличке. Близко сталкиваться с ней мне еще не доводилось, но я часто видела, как она носится по школе, организовывая всякие концерты и прочие дурацкие мероприятия. Впрочем, не дурацкие, если нам скоро предстоит в них участвовать!

– На сколько там было назначено? – спросила Ирка, глядя на часы.

– На два.

– А уже пятнадцать минут третьего.

– Да, от желающих, конечно, отбоя нет, – протянула я.

Дверь распахнулась, из кабинета выглянула его хозяйка.

– И это все? – удивленно протянула она.

Мы пожали плечами.

– Ну заходите, – вздохнула культмассовичка.

Мы робко просочились в кабинет. За длинным столом сидела еще одна организаторша культмассовых мероприятий – как ее зовут, я решительно не помнила, а собственным кабинетом с табличкой она, видимо, еще не обзавелась – и незнакомая девушка.

– А вот и наши девочки! – бодро провозгласила Светлана Юрьевна.

– Что, и это все? – удивилась незнакомка.

– Пока да, – не растерялась Светлана. – Но это только начало! Да вы садитесь, не стесняйтесь!

Мы робко опустились на мягкие – не то что у нас в классах! – стулья по другую сторону стола.

– Ну что, – обернулась на коллег культмассовичка, – попросим наших девочек что-нибудь показать?

Я уже пятнадцать раз пожалела, что пришла сюда и Ирку подбила. А после этого предложения мне еще сильнее захотелось бежать куда подальше.

– Прочитайте какое-нибудь стихотворение, – попросила девушка.

Я облегченно вздохнула. Стихотворение – это еще куда ни шло! И выдала по доброй воле выученное из Пушкина: «Пред испанкой благородной двое рыцарей стоят».