Грегор и тайный знак - Коллинз Сьюзен. Страница 30

Он наконец уснул, сконфуженный и с болью в сердце. И без единой «потрясающей» идеи.

Когда Грегор проснулся, летучие мыши уже наловили рыбы. Светляки набросились на еду, издавая довольно противные чавкающие звуки, словно не ели несколько дней.

Кроме рыбы, Говард выдал всем остатки еды для пикника: там были грибы в сметанном соусе и слегка увядшие овощи.

Темп и летучие мыши теперь питались только рыбой, но еда в корзинах стремительно убывала. Теперь там оставались лишь несколько ломтей черствого хлеба, немного сыра, немного сухих овощей и пара кексов. Грегор оценил количество припасов и вспомнил, как Босоножка ныла, требуя еды и воды в джунглях. Это было невыносимо.

Поэтому он со вздохом взял в руки меч и порубил мелкими кусочками сырую рыбину — себе на завтрак.

Еду из корзин лучше оставить детям.

Говард явно придерживался такой же точки зрения, потому что как раз в этот момент занимался тем, что разбивал о камень какую-то ракушку.

Разбив, он протянул Грегору створку с малоаппетитным скользким содержимым:

— На, попробуй, — сказал он. — У нас на Источнике это деликатес.

Грегор сунул в рот скользкую массу. Зубы увязли в чем-то сопливом и довольно мерзком на вкус, он с трудом преодолел желание немедленно выплюнуть это и, почти не жуя, поспешно проглотил угощение.

Фу, гадость.

— И я понимаю, почему, — произнес Грегор, стараясь соблюсти правила этикета.

— Их тут множество! — обрадованно сообщил Говард и протянул Грегору следующую порцию.

— Да он не хочет их есть, Говард! Это же мерзость! — сказал Люкса, поморщившись. Она в этот момент виртуозно разделывала рыбу, снимая с нее кожу.

Люкса была права, но Грегору нравился Говард, а на Люксу он злился, поэтому он через силу съел еще несколько ракушек, чтобы досадить девочке. А потом попил водички, чтобы уменьшить противное послевкусие. Но все равно его слегка подташнивало.

Очнулся Картик, его состояние слегка улучшилось. Он был одурманен лекарствами и все время спрашивал:

— Где остальные? Где все остальные?

— Мы как раз идем к ним, — ласково успокаивала его Люкса, но он все твердил:

— Где остальные? Где же остальные?

Говард дал ему немножко рыбы и воды и порцию лекарства. Вскоре зубастик затих и снова уснул.

— Боюсь, мне придется усыплять его всю дорогу, — покачал головой Говард.

Все начали располагаться на летучих мышах.

Газарду все еще нельзя было вставать, поэтому они с Люксой разместились с удобством на спине Авроры. Грегор, Босоножка и Темп оседлали Ареса, а на спину Найк Говард бережно уложил Картика.

— Мы похожи на летучий госпиталь, — пошутил он, — с ранеными Газардом и Картиком на борту. Хорошо еще, больше никто не пострадал!

Босоножка незамедлительно выставила вперед свой указательный пальчик — царапину на нем уже едва можно было разглядеть:

— А я?! — завопила она, возмущенная пренебрежением к собственной персоне.

— О, прости, пожалуйста! Как я мог забыть о тебе, Босоножка?! Разумеется, и ты тоже! Мы сейчас обязательно помажем твою ужасную рану мазью! — спохватился Говард.

В течение примерно часа они летели над ровной поверхностью дна Царства теней, затем туннель начал резко подниматься вверх, почти так же отвесно, как опускался.

Если во время падения летучим мышам приходилось несладко из-за проблем с ориентацией, то сейчас вертикальный подъем требовал от них невероятных физических усилий. И все же вверх они двигались быстрее.

Бедная Талия начала уставать почти сразу, а к обеду совершенно выбилась из сил.

— Так, — сказал Говард во время привала, — я понимаю, что всем придется нелегко, но нам нужно произвести некоторые перестановки.

И он вручил Грегору очередную замечательную свежерасколотую ракушку.

На этот раз Грегор проглотил ее, не жуя. Что ж, вполне терпимо.

— И что ты предлагаешь?

— Талию нужно поместить на Ареса, — сказал Говард. — Темп, как ты думаешь, ты сможешь лететь на Талии, которая будет лететь на Аресе?

Грегор вспомнил, как бедный Темп впервые забрался на летучую мышь, вспомнил, как таракан ненавидит летать…

И услышал шелестящий голос:

— Делать это, могу я, делать это.

Но Грегор понимал, что для Темпа это будет настоящим подвигом: лететь на самом верху пирамиды из летучих мышей.

— Картик довольно тяжелый, и я тоже, — продолжал Говард. — Поэтому к себе на Найк я смогу взять только Босоножку.

Теперь стало понятно, что остается Грегору: лететь на Авроре вместе с Люксой.

— Если, конечно, никто не возражает, — внимательно посмотрел на них Говард.

— Да все отлично, — буркнул Грегор.

Люкса, по всей вероятности, тоже не испытывала особого восторга от соседства Грегора, но возражений с ее стороны не последовало.

Когда пришло время взлетать, Грегор уселся на шею Авроре лицом вперед, а Люкса села сзади, к нему спиной, повернувшись лицом к Газарду: так она могла во время полета следить за малышом.

Первые несколько часов Люкса игнорировала Грегора, делая вид, что его нет рядом. Она играла с Газардом в слова, а когда игра ему наскучила — начала рассказывать сказки, среди которых была и хорошо знакомая Грегору «Красная Шапочка».

В интерпретации Люксы Красная Шапочка летела из Регалии на своей летучей мыши навестить бабушку на Источник. По пути она нарушила запрет и свернула в один из туннелей, где росли замечательные грибы. Там она встретила Огромного Злого Крыса. Огромный Злой Крыс не стал убивать ее — просто не мог, потому что она была на летучей мыши, слишком высоко. Поэтому Огромный Злой Крыс притворился хорошим и выведал у Красной Шапочки ее планы. И когда Красная Шапочка прилетела к бабушке, там ее уже ждал Огромный Злой Крыс в обличье бабушки. Дальше следовали все положенные: «Бабушка, а почему у тебя такие большие глазки?» — а заканчивалось все тем, что появлялась бабушка и убивала Огромного Злого Крыса, и вместе с Красной Шапочкой они сбрасывали его тело в реку.

Мораль сказки была такова: никогда не доверяй крысам.

— А как же хорошие крысы, Люкса? — спросил Газард. — Коготок например — ведь она спасла жизнь Босоножке там, в джунглях. Или Живоглот. Мой папа говорил, что Живоглот хороший, и Викус считает его своим другом.

— Да, ваше высочество, как насчет них? — не выдержал Грегор. Ведь как раз эта мысль не давала ему уснуть накануне.

— С крысами надо быть очень, очень осторожным, Газард, — ответила Люкса. — Для того чтобы я могла назвать крысу другом, должно пройти много лет, и она должна много раз доказать мне свою преданность. Пойми, они учат своих детенышей ненавидеть нас, людей.

— Но вы делаете то же самое! — возмутился Грегор. — Или, может, эта твоя сказка про Красную Шапочку должна пробудить в детях сочувствие в Огромному Злому Крысу?!

— Ты что, не понимаешь, насколько сильно они ненавидят тебя, Наземный? — негромко спросила Люкса.

Это слегка озадачило его, но после паузы он продолжил:

— Да, большинство из них — да. Но нескольких из них я считаю своими друзьями.

— Точно. Только вот интересно — считают ли они себя твоими друзьями, — негромко произнесла девочка.

Это был ощутимый удар. Ведь если задуматься — действительно, трудно представить себе, чтобы Живоглот или Коготок назвали себя его друзьями. Единственная крыса, которая и правда могла бы это сделать, была Вертихвостка, но она провела многие годы в полном одиночестве в Мертвых землях, а потом сразу отправилась с ними в поход за Мортосом, так что ее пример нельзя считать показательным.

Газард начал зевать, и они затихли, чтобы не мешать ему уснуть. Но стоило малышу засопеть, как Люкса снова заговорила:

— Ты здорово сердишься на меня за то, что я объявила войну, — сказала она.

— Да, я думаю, что это неправильное решение, — ответил Грегор.

— Но это должно было произойти, Грегор, рано или поздно. И все знают это. Люди и крысы не могут жить в мире — кто-то из нас должен уйти, — грустно произнесла Люкса.