Личная рана - Блейк Николас. Страница 21

Я был здорово уязвлен его замечанием. Не в первый раз Фларри давал понять, что не считает меня человеком действия.

– Вам лучше переехать сюда на некоторое время, – категорично заявил Лисон-старший. – Мы с Шеймусом… Вы можете рассчитывать на нас в качестве телохранителей.

– Покорно благодарю, но я не хочу никого беспокоить, – возразил я.

– Ну, теперь он обиделся! Неужели вы и в самом деле вообразили себя в плаще, при шляпе и в темных очках, Доминик? – расхохотался Флоренс.

Снова эта чертова ирландская интуиция! Такой свинтус, как Фларри, не имеет права быть настолько проницательным.

– Ну хорошо, – продолжал он, нисколько не раскаиваясь. – Если вы решили изобразить одинокого волка, то лучше держать дверь на замке. Держать волка за запертой дверью. Неплохо сказано, Гарри?!

– Ха-ха-ха, – невесело поддержал я. – А насчет ключа это интересная идея. Как мог ждавший меня в засаде человек предположить, что дверь не заперта?

– Здесь никто не запирает дверей, – пожал плечами муж Гарриет.

– И даже по ночам? Даже если он якобы связан с британской разведкой? Они не имели права делать ставку на незапертую дверь. Поэтому у них обязательно был ключ, просто на всякий случай. У кого есть дубликат ключа? Замок ведь сменили после покупки коттеджа вашим братом.

Фларри вновь разразился своим неистовым хохотом:

– Вот это здорово! Разве это не убийственная мысль, Гарри? Значит, удар вам нанес мэр. Замечательно! Но Кевин – трус. Он не больше…

– Кевину не нужно было делать это собственноручно. Он мог лишь отдать приказ, – мрачно пояснил я.

Фларри мгновенно протрезвел.

– Но чего ради?!

– Если он тайно связан с экстремистами и решил, что я об этом узнал случайно или намеренно…

– А-а-а! Продолжайте!

Я поведал им о невольно подслушанном разговоре Кевина с каким-то незнакомцем.

– Он не мог быть до конца уверен, что я не понимаю по-ирландски. И его приглашение на ужин сразу после нелепого инцидента выглядело довольно странно. Весь вечер Кевин держал меня под присмотром, а в ту минуту, когда я вошел в дом…

– Чтобы у вас не было времени передать информацию кому-нибудь еще?

Лишенные блеска глаза Фларри внезапно вспыхнули: мне показалось, что сквозь них сейчас смотрит старый командир бригады. Следующий поступок Лисона только усилил это впечатление. Он выскочил из комнаты, и я услышал его трубный призыв Шеймусу.

Пока муж отсутствовал, я коротко расспросил Гарриет о той ночи, когда на меня напали.

– Фларри к полуночи уже спал с тобой?

– Да. А что? Ты ревнуешь? – нахально улыбнулась она.

– Бога ради, будь наконец серьезной! – отмахнулся я. – Ты бы проснулась, если бы он ушел?

– Думаю, да. Хотя мы улеглись в постель немного выпивши, – безразлично ответила она. – Это чему-нибудь помогло?

– Я просто хотел убедиться, что последняя история не его рук дело.

Гарриет весело рассмеялась:

– О, мой мальчик! Что за драма!

– Конечно, сам он не повез бы меня на побережье, чтобы бросить там вместе с машиной. Ему пришлось бы возвращаться пешком.

– Полагаю, у него был сообщник, – заметила Гарри с легкой насмешкой. – О, Доминик, дорогой, ты – осел! Повзрослеешь ты, наконец, или нет?!

В этот момент вернулся Фларри с О'Донованом. Шеймус довольно прохладно поздравил меня с выздоровлением от последствий несчастного случая.

– Это все ерунда. Главное, он жив. Доминик, поделитесь с Шеймусом сведениями, которые только что рассказывали нам.

Мне пришлось повторить свое повествование.

– Шеймус, мой мальчик, ты – глаза и уши Шарлоттестауна. Ты не слышал каких-нибудь сплетен об участии моего братца в делишках ИРА?

Управляющий задумался. Блестящие синие глаза были устремлены вдаль, на горы за окном.

– Ни одного слова, – наконец ответил он.

– Вообще никаких слухов? – уточнил Фларри.

О'Донован покачал головой:

– Только не о нем. Люди всегда сплетничают о политических заварушках и тому подобном. Многие из волонтеров Гражданской постоянно устраивают какие-нибудь беспорядки. Конечно, есть и такие, кто боится собственной тени. Но моих ушей никогда не достигала подобная болтовня о вашем брате.

– Этот незнакомец, беседовавший с Кевином… В тот день в Шарлоттестауне был какой-нибудь чужак? – задумчиво спросил Лисон-старший.

– Был. Какой-то парень заезжал к Шейну за бензином. Похоже, он здорово торопился, – отозвался ирландец. – Шейн мне рассказывал. Он даже не успел переброситься с ним парой слов о погоде.

– И в какое время он приезжал? – поинтересовался я.

– Шейн говорит, около половины шестого.

– Он вполне мог бы быть тем таинственным собеседником Кевина, чьи слова я нечаянно подслушал, – сделал я неутешительный вывод.

– А Шейн не описал его? – вмешался муж Гарриет.

– Нет, Фларри. Но я узнаю у него. И порасспрашиваю в округе, не видел ли этого типа кто еще.

– Сделай это, Шеймус. Но мы разобрались только наполовину, – заявил Фларри. – Один человек отвозил Доминика на берег, а другой потом подбросил сообщника на своей машине.

– Должно быть, так оно и было. Если только нападавший не стукнул мистера Эйра, а потом не вернулся к себе домой.

Они некоторое время совещались. Я все сильнее ощущал себя деревенским лопухом, в первый раз взятым на операцию. Теперь эти два бывших боевика взяли инициативу в свои руки. Вежливо исключенный из разговора, я медленно закипал, бессильный перед сумасшедшей ирландской смесью поверхностной открытости с глубинной замкнутостью. Переменчивый народ!

Фларри и Шеймус все еще делились своими соображениями, когда я решил удалиться. Они рассеянно попрощались со мной. Гарриет немного проводила меня вдоль реки. Когда нас уже нельзя было увидеть из окон, она поманила меня под дерево и прижалась всем телом. Я крепко ее поцеловал, но на большее был не способен. Слова отца Бреснихана звенели в моей голове, порождая мучительные угрызения совести. Я чувствовал свою вину перед Фларри.

– Ты больше не хочешь меня, дорогой? – надулась моя подруга.

– Конечно хочу. Но моя голова… Я еще не совсем здоров, – пробормотал я.

Гарриет почуяла неладное с безжалостной женской проницательностью. Зачем нужны детекторы лжи, когда вокруг столько женщин? Однако она лишь улыбнулась:

– А через две ночи ты поправишься? Я пройду вниз по течению, если ночь будет теплая. Ты помнишь, что прошло больше недели после нашей близости? – Она больно дернула меня за ухо, а потом прошептала в него: – Я с ума по тебе схожу, мой бедный маленький раненый герой! Лучше приходи, а то влипнешь в новые неприятности. А до тех пор береги себя!

И она ушла через рощу, напевая себе под нос и не оглядываясь…

Итак, все вернулось на круги своя. Впрочем, нет, не все было как прежде. У нашей любви появился привкус отчаяния, а с ним какая-то нежность у Гарриет ко мне, которой я не чувствовал раньше. Моя любовница никогда не была надоедливой, но теперь она смотрела на меня ласковым, почти жертвенным взглядом.

Что до меня, то я оставался таким же безрассудным, похотливым и дерзким. Иногда я грубил моей возлюбленной, проверяя свою власть над ней. Я не стремился измерить глубину ее чувства. В письме я разорвал помолвку с Филлис, сообщив, что мы не подходим друг другу. Гарриет не просила меня об этом, да я ей ничего и не сказал. Филлис ответила без враждебности, освобождая меня от обязательств. Но мне никогда не приходило в голову жениться на Гарриет. Она была жрицей в храме плотской любви, искусной и загадочной, но никто не женится на жрицах. Кроме того, ее чувственное высокомерие заставляло меня видеть в ней противника, бросающего вызов. Именно это ее высокомерие, поддерживающее во мне накал страстей, и не позволяло моей подруге заметить, что во всем остальном, кроме постели, я находил ее не особенно привлекательной.

Любовные связи подобны озерам. В какое-то незаметное для любовников мгновение они переполняются и вскоре их воды стремительно сбегают вниз, к морю. Наш роман достиг этой точки в июле. Разочарование еще не наступило, но в наших отношениях уже чувствовался привкус отчаяния, какое возникает от вида ярких осенних цветов перед первыми заморозками.