Проклятый цирк - Брюссоло Серж. Страница 20

«Ну вот, дождались! – вздыхал синий пес, не зная, что и делать. – Они всерьез вообразили себя цирковыми звездами».

И всякий раз, когда он пытался вернуть девочек к действительности, они лишь пренебрежительно отмахивались.

Цыганка Зига, догадываясь о терзаниях пса, сказала ему однажды:

– Не переживай ты так. Я ведь тоже когда-то была такой же, как они. В один прекрасный день они непременно спустятся с небес на землю, и я даже знаю, как именно это произойдет. Одним прекрасным утром, глядя в зеркало, они заметят, что в их волосах пробивается седина, а в углах глаз пролегли морщины. Это станет первым знаком разрушительной работы магии богов. Тут-то они и позабудут про свою звездную болезнь.

– Так было с тобой?

– Да, мой милый песик. По-твоему, сколько мне лет?

– Ну, не знаю… не хотел бы тебя обидеть… Шестьдесят? Шестьдесят пять?

– Двадцать два! А ведь я работаю у Гипнозуса всего три года. Но у меня не было выбора – меня ждал или цирк, или смерть на костре.

Поначалу Пегги думала, что ей еще доведется общаться с чудесными животными. Однако вскоре ей стало ясно: звери никогда не обращались к людям напрямую. Они с отсутствующим видом сидели в своих клетках, неподвижные и как будто сонные, никак не реагируя на происходящее вокруг. Лишь иногда их веки приоткрывались, и тогда на мгновение становилось видно бушующее в них пламя. Никто не знал, чем звери наполняют свои дни. Быть может, они предавались бесконечным воспоминаниям о тех временах, когда люди верили в них и поклонялись им? Или же они грустили, терзаясь бесплодными сожалениями о славном прошлом, или вынашивали планы мести, мечтая уничтожить своих врагов? Ни у кого об этом не было ни малейшего представления.

– Мне кажется, они просто хотят, чтобы о них забыли, – высказал свое мнение синий пес. – Здесь они гораздо менее могущественны, чем на своей родной планете. Да, их магия велика, но она действует лишь на небольшом расстоянии. Нашим чудесным зверюшкам не по силам воевать с Ниководом или Анкартой. Можно сказать, что это боги, вышедшие на пенсию.

Отныне Пегги могла овладевать силой зверей по своему желанию. Стоило ей мысленно скомандовать что-нибудь вроде «Сейчас!», как ее тут же наполняла потрескивающая волшебная мощь. После этого ей оставалось только указать, на что именно она хочет употребить силу. Она предполагала, что успела хорошо зарекомендовать себя и тем самым завоевала доверие зверей.

«Наверное, они считают, что я должна больше тренироваться», – решила она.

Собственно говоря, так оно и было на самом деле: она все чаще чувствовала желание раствориться в материи, слиться с окружающим миром. Увидев большой камень, она входила в него и замирала там, в самом сердце гранита, как черепаха, заключенная в тяжелый панцирь. Здесь она чувствовала себя спокойно и уютно, надежно защищенной от всех внешних опасностей. Нередко она теряла счет времени и засыпала внутри камня, как живое ядрышко внутри гранитного ореха.

Зига, узнав о ее проделках, сделала ей выговор.

– Не смей этого делать! – бушевала она. – Это очень опасно. Ты можешь заснуть и больше никогда не проснуться. Если тебя сморит сон камня, ты превратишься в ископаемое. Очень вредно надолго задерживаться внутри твердого препятствия: от этого ужасно грубеет кожа. Если ты не избавишься от такой скверной привычки, твое тело обрастет толстой шкурой, и ты станешь похожа на крокодила.

Несмотря на эти предостережения, Пегги по-прежнему любила проникать внутрь вещей. По ночам она иногда просачивалась сквозь пол фургона и погружалась глубоко в землю, прокладывая себе путь между сплетениями корней. Чем глубже она опускалась, тем более интересные открытия ее ожидали: скелеты воинов, погребенных в незапамятные времена, давно забытые клады… а иногда даже кости драконов. Всем ее существом овладевал необычайный покой. Земля как будто нашептывала ей: «Останься здесь, в моем чреве. Никто не сможет достать тебя здесь, никто не причинит тебе зла». Время от времени Пегги чувствовала искушение закрыть глаза и забыться под тяжестью чернозема. Ни о чем больше не думать, ни к чему не стремиться… Ей приходилось собирать всю свою волю, чтобы сбросить с себя эту вязкую дремоту и снова вынырнуть на поверхность.

Вернувшись в фургон, она потом целый час отмывалась от глины, покрывавшей ее с головы до ног.

Однажды цирковой шатер установили на пустоши неподалеку от одиноко стоящего дерева. Это был старый корявый дуб, неведомо как выросший здесь, среди бесплодной песчаной равнины. Пегги была просто зачарована этим вековым деревом, которое за свою долгую жизнь выдержало немало бурь и видело немало людских поколений, канувших в вечность. Она почувствовала непреодолимое желание слиться с ним. Она не знала почему, но ей казалось, что сделать это просто необходимо. Жизненно важно.

Воспользовавшись тем, что все были заняты установкой зрительских скамей, она покинула фургон… и вошла в дуб, свернувшись в его сердцевине клубочком – в той позе, в какой она обычно засыпала.

На нее тут же нахлынул невероятный покой, полная безмятежность. Дерево словно делилось с ней своей мудростью, отрешенностью от мирских сует. Оно не испытывало страха, не задумывалось о будущем, оно просто жило…

Пегги сразу поняла, что могла бы остаться здесь навсегда – незаметная гостья великого дуба. Крестьяне проходили бы мимо нее, даже не догадываясь о ее присутствии, века протекали бы один за другим, не задевая ее…

А потом…

А потом поднялся сильный ветер, свистя среди ветвей и обрывая листья, и Пегги почувствовала боль. Казалось, это у нее самой свирепая буря пучками вырывает волосы! Немного спустя прилетел зеленый дятел и принялся долбить клювом ствол, и у Пегги возникло ощущение, будто ей тычут острой иглой в щеку. Обезумев от боли, она вырвалась из толщи ствола и упала в траву, вся липкая от древесного сока.

Отдышавшись, она поднялась на ноги и увидела перед собой Зигу: цыганка насмешливо смотрела на нее, уперев руки в бока.

– Ну что, – усмехнулась она, – теперь ты поняла, на что я намекала, когда говорила, что магическая сила зверей сулит не одни только радости?

На следующий день, причесываясь, Пегги увидела на своей расческе седой волос. Неприятный сюрприз заставил ее взглянуть правде в глаза: время забав подходило к концу.

Жертвы успеха

Минули три недели. Когда труппа давала представления слишком часто, сестры чувствовали, как их одолевает усталость. Кроме того, у них начинали сильно болеть суставы, и зрение становилось слабее. Эти симптомы проходили, когда в цирке выпадал свободный вечер, но теперь уже девочки не могли отрицать очевидное: магия богов-зверей начала подтачивать их здоровье.

Спустя несколько дней произошло одно странное событие. Пока Пегги и Мария-Женевьева исполняли свои номера перед полупустым залом, в шатер вошли трое незнакомцев в коричневых плащах с капюшонами. Не обращая внимания на остальных зрителей, они прошли прямиком в первый ряд и уселись на деревянные скамьи у самого манежа.

Надменный вид и уверенная манера держаться явственно выдавали в них людей знатного рода. Они не смеялись и не аплодировали, но следили за каждым движением артисток с чрезмерным вниманием, которое внушало тревогу.

«Неужели они нас узнали? – подумала Пегги. – Хотя нет, это невозможно. Мы ведь находимся под защитой чар богов-зверей. Тогда чего же им от нас нужно?»

Все это ей совершенно не нравилось. Незнакомцы были явно богатыми и знатными людьми – на руках у них поблескивали массивные золотые перстни с печатками.

Завершив номер, сестры скрылись за кулисами.

– Ты их видела? – спросила Мария-Женевьева.

– Да, – кивнула Пегги Сью. – Думаешь, они пришли сюда из-за нас?

– Не знаю. Будем надеяться, что они не из какой-нибудь лиги борьбы за запрещение применения магии.