Проклятый цирк - Брюссоло Серж. Страница 32

Затем, низко склонившись перед странно одетым человеком, он добавил:

– Мэтр, я привел вам добровольцев, которые хотели бы работать на сортировке.

Альбутокс окинул присмиревших девочек пронзительным взглядом, сурово нахмурив брови. От этого на его лбу собралось не менее трех тысяч морщин.

– Девчонки, – проворчал он из-под маски. – Они не продержатся здесь и трех дней и начнут хныкать, стоит им сломать ноготок… Впрочем, у них есть собака. Она может нам пригодиться. Собаки умеют копать, и у них хорошее обоняние. Ладно, я возьму их на работу, но только из-за собаки. Пусть не строят себе иллюзий, здесь не место для пижонок!

Не обращая внимания на Годфруа, который продолжал раболепно кланяться, Альбутокс жестом пригласил девочек следовать за ним и углубился в извилистый лабиринт свалки.

– Здесь хранятся свитера, – объяснял он на ходу, тыча пальцем в горы вещей. – Здесь обувь. Здесь – миски, кастрюли, всякая кухонная утварь; здесь – доски, брусья и прочая строительная древесина…

Он продолжал свое перечисление, пока они не оказались у порога какого-то невзрачного покосившегося строения.

– Здесь моя контора, – внушительно объявил он. – Вход туда категорически запрещен! В ту сторону – помещения для работников свалки. Раздевалки, где вы найдете необходимую рабочую одежду. Не забудьте надеть перчатки, иначе ваши хорошенькие ручки будут все утыканы занозами.

– Годфруа сказал, что мы получаем право выбирать и откладывать для себя все, что нам понравится, это верно? – спросила Пегги, стараясь придать своему голосу побольше твердости.

– Верно, – подтвердил Альбутокс. – Это ваша привилегия сортировщиц, так сказать, плата за работу. Кроме того, поскольку вы еще не обзавелись собственным домом, я разрешаю вам пока ночевать в наших раздевалках, чтобы уберечься от следующего кислотного дождя и не истаять под ним, как свечки… Но не радуйтесь раньше времени. Большинство наших сортировщиков гибнут под обвалами мусора. Вот почему я постоянно испытываю трудности с набором рабочих рук. А теперь принимайтесь за дело! И следите за собакой. Если она попадет под обвал, я тут же вышвырну вас за дверь.

Озвучив эту последнюю угрозу, он вошел в контору и с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Обаятельная личность, ничего не скажешь! – шепнула Мария-Женевьева.

– Точно, – вздохнула Пегги, – но нам выбирать не приходится. Пошли переодеваться.

– А я люблю копать, – мечтательно произнес синий пес. – Иногда при этом удается найти косточку… Думаю, такая работа мне понравится.

В раздевалке пахло потом и ношеными носками. Сестры обнаружили там висящие на вешалках ряды резиновых костюмов, похожих на одеяние Альбутокса. Подобрав парочку себе по росту, они натянули их, морщась от отвращения.

– Прелестные бальные наряды! – хихикнул, глядя на них, синий пес. – Все дамы будут вам завидовать!

Переодевшись, девочки выбрались из раздевалки наружу. Зрелище, представшее их глазам, могло бы произвести впечатление на кого угодно. Из большого отверстия в своде над ними сыпались разнообразные предметы и обломки, которые дабу засасывал по мере продвижения.

– Видимо, существует какая-то предварительная сортировка, – заметила Мария-Женевьева. – Какой-то фильтр, который отделяет людей от предметов.

– Похоже на то, – согласилась Пегги Сью. – Раз уж мы упали не здесь, а на другом конце города, на кучу матрасов.

Несколько подавленные масштабами стоящей перед ними задачи, друзья начали карабкаться вверх по свалочному холму, подбирая по пути то, что еще могло пригодиться.

Им не понадобилось много времени, чтобы оценить, насколько скучной и тяжелой оказалась их новая работа. Поясница постоянно ныла от напряжения, и к тому же неустойчивые груды мусора при малейшем неверном движении грозили обернуться лавиной.

Уже через три часа девочки добыли для себя сменную одежду, кое-какую посуду и одеяла, а также изрядное количество вполне сносных досок, из которых они рассчитывали построить себе хижину.

Пропитание они себе обеспечили, отыскав какие-то помятые овощи и подсохшие хлебные корки. Синему псу тоже повезло – ему достался задавленный при всасывании заяц.

– Ну что ж, – удовлетворенно заключила Мария-Женевьева, – похоже, среди этого хлама вполне можно отыскать все необходимое для жизни. Пожалуй, мы неплохо устроились.

– Точно, – кивнула Пегги Сью. – Давай-ка для начала обеспечим собственную безопасность, а потом подумаем, как сбежать из этого мира чокнутых слонопоклонников.

– Тсс! Потише! – зашипел на нее синий пес. – Ты что, хочешь разозлить дабу?

– Ох! Нет, конечно… – пролепетала девочка, спохватившись. – Мне очень нравится в Шринк-сити. Я очень, очень счастлива. Я мечтала об этом с самого детства.

Уловив намерения сестры, Мария-Женевьева тоже возвела глаза к розовому «небу» и с преувеличенным восторгом заголосила:

– Слава слону! Слон знает, что для нас лучше всего. Слон любит нас. Он защищает нас. Да здравствует слон!

Гнев слона

Самым тяжелым испытанием оказалась постоянная морская болезнь, вызванная движением животного. Многие горожане были не силах с ней бороться и то и дело толпились вокруг колодцев для рвоты. Даже те, кто жил в городе уже много месяцев, все еще не могли привыкнуть к качке. Тряска прекращалась только с наступлением ночи, когда толстокожее останавливалось, чтобы поспать.

К тому же обитатели крохотного города боялись вызвать своими жалобами и страданиями недовольство дабу, поэтому каждый раз, когда их заставали склонившимися над колодцем, спешили придумать какое-нибудь более или менее правдоподобное оправдание.

– Должно быть, съел что-нибудь не то, – то и дело говорил кто-нибудь. – Моя жена не слишком хорошая кухарка…

Пегги и ее сестра почти не страдали от укачивания, но когда слон ускорял шаг и его брюхо начинало раскачиваться во все стороны, им приходилось тяжко. Только синему псу это не доставляло ни малейших неудобств, и он продолжал весело скакать по свалке, увлеченно роясь в мусоре.

Пегги Сью очень удивляло, как это в желудке слона может быть светло, но Альбутокс объяснил ей, что стенки полости выстланы особыми фосфоресцирующими микроорганизмами. Вот почему свет имел такой зеленоватый оттенок!

Но у тряски были и другие следствия, куда более опасные: она вызывала обвалы на свалке. Неустойчивые мусорные кучи лавинами сползали вниз, угрожая похоронить заживо любого, кто оказался бы в это время на склоне. Синему псу трижды пришлось со всей поспешностью разгребать кучу, чтобы высвободить Пегги и Марию-Женевьеву из-под завалов всякого хлама.

Так прошла неделя, затем вторая. Поночевав несколько раз в раздевалке, девочки наконец соорудили себе хижину неподалеку от свалки, вложив все старания в то, чтобы крыша получилась как можно более надежной и непроницаемой для едких дождей. Обнаруженные среди тряпья и обломков предметы мебели позволили им обставить свое новое жилье даже с некоторым комфортом.

– Все это, конечно, прекрасно, – прошептала однажды вечером Пегги Сью. – Но все-таки надо подумать, как нам выбраться отсюда до того, как дабу полностью опустошат страну.

– Согласна, – вздохнула Мария-Женевьева, – но как? Допустим, ты используешь свою способность ходить сквозь стены для того, чтобы вылезти из слоновьего брюха, но что делать дальше? Да, ты окажешься на спине у огромной зверюги, но сама-то ты все еще будешь размером с булавочную головку. Даже слоновьи блохи окажутся крупнее и сожрут тебя!

– Может, так, а может быть, и нет, – прошептала Пегги.

– О чем это ты? – удивился синий пес.

– Я все же хочу попытаться, – настаивала девочка. – Не можем же мы сидеть тут и спокойно ждать, пока даззаки захватят всю планету.

– Это очень опасно! – вскипел синий пес. – Ты сейчас не крупнее микроба, ты потеряешься внутри слона. А вдруг ты выберешь неверное направление! А если Гипнозус будет вынужден прервать контакт, ты окажешься замурована внутри какого-нибудь органа или в толще жира… Ты ведь понимаешь, на что я намекаю. Ты уже однажды чуть не погибла, задохнувшись внутри стены!