Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 59
– Получается… – шёпотом, словно боясь спугнуть то, что возникало под рукой Зины, сказала Фатьма. – Ой, Зиночка, получается…
Зина, не отвечая, вся охваченная неспокойной радостью творчества, ловила кисточкой отсвет солнца на лепестках, ловила и торопилась, потому что солнце это становилось всё бледнее и бледнее…
Дарима с Фатьмой жили в маленьком домике – в дворницкой, – который стоял, прижавшись к высокой кирпичной стене соседнего дома. У них были свои сени, своё крыльцо, свой палисадник под окнами. Заснеженные кусты сирени и высокие тополя дремали у самых окон, погружённые в неподвижность зимнего покоя.
Кто-то вдруг пробежал мимо этих окон. Хлопнул дверью, загремел оставленной в сенях лопатой. Фатьма проворно соскочила со стула и выбежала в кухню: кто там явился?
Явился Антон, подрумяненный морозом и с застывшими слезами на глазах.
– Зина у вас?
– У нас, Антон! – Фатьма тотчас принялась раздевать парнишку. – Иди скорей приложи руки к печке, у нас печка тёплая!
– Ты как хвост у меня, Антон, – сказала Зина, увидев брата: – куда я – туда и ты.
– Да-а… – проворчал Антон и шмыгнул носом, собираясь заплакать, – а если она цветок не отдаёт!
– Цветок?
– Ну, мой цветок! Я его в школу обещал… Мне ещё мама дала. А она не отдаёт!
Закатное небо погасло. Тёплые отсветы в комнате исчезли, красный цветок потускнел. Зина положила кисточку.
– А нельзя – если в школу не нести? – осторожно спросила Фатьма.
– Нельзя, – ответила Зина, – он обещал.
– Я обещал, когда будет расцветать… – Антон захлюпал. – А вот он уже и расцветает. И мама говорила… А она теперь не отдаёт!
– Это кто такой здесь сырость разводит? – послышался весёлый голос Даримы.
Она вошла, свежая и румяная, стряхнула иней с платка, зачесала гребёнкой чёрные вьющиеся волосы.
– Это ты, Антон, сырость разводишь? Что с тобой случилось? Ах ты, снегирь краснощёкий!
Не успели девочки объяснить, что случилось, как в дверь раздался негромкий стук. Фатьма побежала открывать.
– Ой! – В голосе Фатьмы прозвучало удивление. – Это ты?
– Кто такой? – спросила Дарима.
В комнату вошла Тамара Белокурова. Зина и Фатьма переглянулись.
– Девочки, я к вам, – стараясь держаться как можно свободнее, сказала Тамара. – Что вы делаете?
– Когда приходят в дом, то с хозяевами здороваются, – вдруг сказала Дарима. На её круглом лице появилось надменное выражение.
Фатьма, зная её горячий, обидчивый нрав, испугалась:
– Мама, ну что ты!..
Но Дарима будто не слышала.
– А если инженеровы дочки не хотят здороваться с дворниками, – продолжала она, – то пусть они к ним не ходят.
Тамара смутилась. Одно мгновение она колебалась – может, ответить дерзостью и уйти? Резкие слова так и просились на язык.
Но тут живо вмешалась Фатьма:
– Мама, что ты! Она не успела ещё поздороваться. А ты скорей кричать!
– Я не успела, – сказала Тамара, переломив себя, – только хотела…
Дарима что-то проворчала в ответ и вышла в кухню.
– Тамара, иди садись к печке! – начала суетиться Фатьма, незаметно поглядывая на Зину.
Зина молчала. Тамара почувствовала, что она прервала какой-то разговор, подметила слёзы на глазах Антона. И, поглядев на Фатьму и Зину, сказала:
– А что это у вас случилось? Мальчик плакал, что ли?
– Так, случилось… – уклончиво ответила Зина.
Но Фатьма не стала скрывать:
– Антону надо цветок в школу отнести. А…
Толчок под столом прервал её, она взглянула на Зину и всё поняла.
– …цветок сломался!
Зина улыбнулась – хорошая подруга Фатьма! Разве Зине хочется, чтобы все люди знали, что они не ладят со своей бабушкой!
– Вот так беда! – засмеялась Тамара. – Да если хотите, я вам розочку принесу! У нас есть розочка, летом цвести будет. Хочешь розочку, Антон?
Антон со вздохом покачал головой:
– Мне нужно мою луковку… она ничуть не сломалась. Она расцветёт завтра.
– Не сломалась? – Тамара подозрительно посмотрела на Зину и Фатьму.
Они что-то скрывают от неё, отстраняют её от себя. Отец сказал, что она сама виновата, что у неё нет друзей, а чем же она виновата? Вот она хочет, чтобы у неё были друзья, она пришла к ним, а они отстраняются, она мешает им. Но она не уйдёт. Она сейчас что-нибудь такое придумает, такое интересное…
– Девочки, а знаете что? – начала она с оживлением. – Давайте соберёмся все трое и пойдём в Планетарий!
– А мы же в ту пятницу идём в Планетарий всем отрядом, – напомнила Фатьма. – Ты забыла?
Тамара чуть-чуть растерялась. Но тут же снова приняла оживлённый вид:
– А, правда, я забыла! Но вот я что хотела сказать, девочки… А что, если… а что, если… – Тамара торопливо придумывала, что сказать. – А что, если бы нам поехать в Парк культуры на каток! Я бы у мамы попросила на нас на всех денег…
– Мне отец сам даст денег, – возразила Зина, – только ведь у нас же свой каток близко…, Тамара с напускным оживлением говорила о том, как в Парке культуры весело, и как там много народу, и какая там музыка, и какие фонари…
Потом она заговорила о новой книге, которую ей принёс отец, – стихи советских поэтов. А что, если её читать всем вместе, вслух?
Тамара говорила и чувствовала, что всё это зря. Девочки отвечали вяло. В ней начинали закипать раздражение и обида – как она старается, как она хлопочет, как она добивается их дружбы, а они только и ждут, когда она уйдёт! Гордость её взбунтовалась.
– Ну ладно, я пошла, – сказала она и встала.
Подруги не удерживали её.
Тамара шла домой раздражённая, обиженная, уязвлённая.
«Вот я сегодня скажу отцу! – повторяла она. – Только всё я виновата, всё я! А если они меня не принимают!»
Оскорблённое самолюбие напоминало ей слово за словом весь её неудавшийся разговор. И она понять не могла: как это случилось, что она пришла к девочкам, чтобы подружиться, а они не захотели? Ей всегда казалось, что лишь бы она захотела подружиться, а уж с ней-то, конечно, захотят! И вот почему-то нет! Тамара не знала, что дружбу нельзя добывать холодным расчётом и что даже самый недалёкий человек всегда почувствует, если ты подошёл к нему со сладкими словами, но с сердцем расчётливым и равнодушным.