Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 9

– Почему это ты пойдёшь без завтрака? – спросила вдруг, входя в комнату, мать Тамары, Антонина Андроновна. – Что за каприз?

Зина встала и поздоровалась. И не поняла – не то заметила Антонина Андроновна её поклон, не то не заметила.

– А потому не буду, что меня ждёт подруга Зина Стрешнева. Вот она.

– Но Зина-то Стрешнева, конечно, позавтракала?

– Мы опаздываем, – робко произнесла Зина, почему-то чувствуя себя виноватой в том, что успела позавтракать. – Но ты, Тамара, попей чаю всё-таки.

На часах было двадцать минут девятого. Их класс сейчас построился на линейку. И огорчённая Маша записывает в дневник, что ни Стрешневой, ни Белокуровой на линейке нет.

Зина почти бежала по улице. Тамара еле поспевала за ней. На углу, где дорога в школу пошла через бульвар, Тамара замедлила шаг:

– Не беги – всё равно опоздали. Но ты не бойся: я тебя выручу. Я-то друга не оставлю!

В школе стояла глубокая, напряжённая тишина. От этой тишины у Зины захолонуло в сердце – уроки начались. Сунув своё пальто удивлённой гардеробщице, Зина, как осенний листок, подхваченный ветром, взлетела на третий этаж. Голубые стены коридоров, полные смутных отражений, показались ей холодными, как застывшая вода, а закрытые двери классов выглядели строго и отчуждённо. Подойдя к дверям своего класса, Зина остановилась. Ей вдруг неодолимо захотелось повернуться и уйти домой – что будет, то и будет. Но войти сейчас, когда уже начались занятия!..

– Боишься? – усмехнулась Тамара и спокойно подошла к двери. – Иди за мной.

Тамара открыла дверь. Учитель математики Иван Прокофьевич поглядел на вошедших поверх очков.

– В чём дело? – спросил он.

– Мы опоздали, – сказала Тамара. – У меня мама больна… Мы бегали в аптеку… Извините.

– Садитесь, – пожав плечами, ответил Иван Прокофьевич. – Вы учитесь не для меня, а для себя. Мне лично вы никакого одолжения не делаете.

И, отвернувшись от них, продолжал объяснять задачу.

Зина, покрасневшая до слёз, ничего не видя, прошла на своё место. Фатьма отодвинула задачник, чтобы он не мешал Зине, но ничего не сказала. Быстро оглянувшись в сторону Маши, Зина встретила её сердитый взгляд. И, больше не оглядываясь, стала слушать объяснения учителя.

В перемену удивлённая и встревоженная Елена Петровна позвала Зину и Тамару в учительскую.

– Не выдавать! – коротко напомнила Тамара, сверкнув на Зину глазами.

Зина молча кивнула головой, даже боясь подумать о том, что делает.

Елена Петровна усадила девочек в угол, где никто не помешал бы их разговору. Лицо её было, как всегда, спокойно, тёмно-коричневые глаза внимательны и дружелюбны, и только между бровями лежала морщинка… Увидев эту морщинку, Зина поняла, что у Елены Петровны не совсем хорошо на душе.

– Значит, у тебя заболела мама, – сказала учительница, глядя на Тамару. – Ты побежала в аптеку… Надо будет навестить твою маму и как-нибудь устроить, чтобы в аптеку ходила ваша работница в то время, когда тебе надо идти в школу.

– А зачем её навещать? – немножко смутилась Тамара. – Ей уже гораздо лучше. Она уже встаёт!

Зина глядела вниз, заливаясь румянцем. «Она уже встаёт!» Антонина Андроновна, крупная, румяная, полусонная, стояла перед глазами Зины.

– Ах, вот как? Уже встаёт! Очень рада, – продолжала ровным голосом Елена Петровна, а морщинка между бровями делалась всё резче и глубже. – Значит, надо зайти и поздравить её с выздоровлением.

– Но она же… она же сегодня уедет на дачу к бабушке! – торопливо возразила Тамара. – Бабушка у нас заболела!

– Новая беда! – Елена Петровна покачала головой. – То одна, то другая… Так ты иди, Белокурова, отдохни на перемене. Ведь можно до смерти устать, когда в доме больные. Я понимаю!

Тамара, уходя, искоса взглянула на Зину и подмигнула: «Видала, как я?»

Елена Петровна молчала, пока за Тамарой не закрылась дверь.

– Так, Зина, – начала она и, взяв со стола стопку тетрадей, начала перебирать их. – А ты тоже сочинила какую-нибудь историю, чтобы обмануть меня?

– Нет! – быстро ответила Зина.

– Тогда расскажи, почему вы с ней опоздали сегодня. Ведь ты взялась помогать подруге. А вместо того чтобы её притащить вовремя, опоздала и сама. Почему так случилось?

Зина молчала. Сказать неправду она не могла – не хотела обманывать Елену Петровну. Сказать правду тоже не могла – нельзя было выдавать друга, которому дала обещание «крепкое, как дуб» быть верной на всю жизнь. И она молчала, опустив свою белокурую голову.

– Не можешь сказать? – помолчав, спросила Елена Петровна.

– Не могу, – прошептала Зина.

– Это что… слово, как дерево дуб?

Зина быстро взглянула на Елену Петровну и, встретив её глаза, в глубине которых золотым огоньком дрожала улыбка, поджала губы.

– Не могу, – повторила она.

– Зина, неужели какая-то глупая дубовая ветка, какая-то детская затея, – начала Елена Петровна, – заставляет так замыкаться от меня?

– Не потому, что ветка… – сурово, не поднимая глаз, возразила Зина, – а потому, что мы обещали… Дали слово…

– А, ну раз дали слово – другое дело, – согласилась учительница. – Когда человек даёт слово, он должен его держать. Особенно, если этот человек – пионер.

А когда Зина вышла, так и не подняв головы, Елена Петровна проводила её задумчивым взглядом.

«Однако история перестаёт быть ерундой, – сказала она сама себе: – одна лжёт, а другая поддерживает её. И станет поддерживать, потому что находится в плену какой-то выдумки. Как разрушить это? Передать в пионерскую организацию? Девочки соберут отряд, разоблачат эту «тайну» и всё развенчают. Это так. Но кто знает, не окажется ли Тамара в глазах Зины человеком, пострадавшим за дружбу, и не почувствует ли Зина себя предательницей?..»