Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.] - Дефо Даниэль. Страница 24

— Неужели из этого? Да ведь это яд! Я от этого чуть не умер!

— Нет! — засмеялся черный повар, — это кассава. Сырой — умирает, на огне — очень хорошо!

Расспросив по возможности Пятницу, Робинзон, наконец, понял, что отравился корнем кассавы, о котором когда-то, еще дома, слышал рассказы, что им пользуются дикари вместо хлеба. Но для этого его растирают, выжимают весь сок и тогда пекут на огне.

Робинзону пришло в голову, что если бы он раньше не думал только о своем превосходстве над дикарем, так давно рассказал бы ему об этом растении. Так что вся болезнь его была следствием его самонадеянности и презрения к человеку, которого он считал ниже себя. А как часто в одинокие годы жизни на острове давал он себе слово в случае возвращения к людям быть всегда справедливым и добрым к ним, и вот сразу впал он в ошибку! Судьба свела его с человеком во многом лучше и добрее его самого, бывшим и сильнее и ловче, имевшим не мало знаний, не хватавших ему, но он не считал его равным, потому что тот был иной. О, как зол и неразумен он был! Робинзон мучился угрызениями совести и с нетерпением ждал своего выздоровления, чтоб переделать жизнь совсем на другой лад.

Силы его заметно прибывали, и скоро можно стало приниматься за работу. Это было настоящим праздником для Робинзона! Он решил трудиться так же усердно, как до появления Пятницы. Никаких приказаний больше не будет никогда. Правда, тот сильнее его, но зато с детства не привык к правильному труду и не понимает необходимости его. Робинзон надеялся, что, поживши подольше на острове и убедившись в пользе разных работ, он сам захочет принять в них участие. А пока не надо трогать его.

Пятница, видимо, очень удивлялся, что его не заставляют больше работать, несколько раз он выжидательно подходил к Робинзону, но тот не звал его с собой. Но скоро неокрепшие силы Робинзона доказали, что он слишком понадеялся на них. Проработав час или два, он так уставал, что не мог двинуть ни одним членом.

Настала, между тем, пора подготовить землю для посева. Это была большая и трудная работа, и Робинзон попробовал пригласить Пятницу с собой. Но, поработав с полчаса, тот ушел под каким-то предлогом. Дело было спешное, и Робинзон решил не оставлять лопаты, пока не обработает известной части поля. День был жаркий, солнце сильно пекло, и скоро он почувствовал, что голова начинает кружиться, а руки и ноги дрожат.

Вдруг в глазах у него потемнело, и он без чувств упал на землю. Очнулся он от того, что Пятница дул ему в лицо и смачивал голову водой.

— Опять кассава? — спросил он тревожно.

— Нет, мой друг! — слабым голосом ответил Робинзон, — просто я устал немного, и закружилась голова. Помоги мне дойти до дому, я полежу и буду совсем здоров.

Пятница бережно уложил его в постель и с любопытством спросил:

— Зачем работал, когда устал?

— Надо было! Ты же знаешь, что скоро начнутся дожди и, если я не успею засеять поля, то у нас не будет хлеба.

— А зачем мне не велел?

— Я тебя звал, но ты ушел куда-то!

Пятница задумался и медленно отошел в сторону, но через несколько минут вернулся, неся в руках палку.

— Вот! Бей меня! — сказал он, поворачиваясь и подставляя спину.

— С какой стати? — удивился Робинзон.

— Бей! Я ленивый, плохой! Бей!

Робинзон засмеялся и отбросил палку.

— Полно! Ты же не бьешь меня, когда я бываю сердит и нетерпелив!

Пятница, кажется, не понял этих слов, но видно было, что он очень смущен нездоровьем своего товарища. Весь следующий день он усердно проработал в поле и вечером согласился уйти только вместе с Робинзоном. И странное дело! Раньше, когда он работал по приказанию, каким неловким и неумелым был он часто. Теперь же работа так и кипела в его руках, и он делал вдвое больше прежнего.

Так своевременно было засеяно поле, закончены запасы для холодного времени года, и можно было спокойно дожидаться его.

— Ну, Пятница, — сказал как-то Робинзон, — мы с тобой так хорошо поработали это время, что теперь можно трудиться меньше. Я отлично справлюсь теперь со всеми работами, а ты делай, что хочешь!

Пятница задумался и молчал несколько минут.

— Нет! — сказал он, наконец, тряхнув головой, — так нехорошо. Когда работы мало, и ты и я будем делать мало, когда много — будем делать много. Лучше так: вместе работать, вместе есть, вместе отдыхать!

Робинзон покраснел. Снова дикарь давал ему урок. Так ли рассуждал недавно он сам? Нет, он выбирал себе дело по вкусу, не спрашивая другого, нравится ли ему его доля труда.

— Но послушай, Пятница, — попробовал он возразить ему, — ты не можешь работать столько, сколько я: ты не любишь труда, а я его люблю.

— Зато я сильнее тебя! Ты любишь одно, а я другое, так и будем делать.

Мысль была вполне разумная и пришлась по душе и Робинзону. Обсудив все подробно, оба решили поделить все дела между собой таким образом: Робинзон взял на себя весь уход за стадом, к чему Пятница питал непобедимое отвращение. Затем на нем же лежало приготовление пищи и содержание в чистоте двора и дома. На долю Пятницы досталась обработка поля и жатвы, снабжение дичью и плодами, заготовка дров. Таким образом, каждый делал, что ему было больше по вкусу, и у каждого оставалось достаточно свободного времени.

Так по-новому наладилась жизнь Робинзона и Пятницы.

XV

ВЕЧЕРНИЕ БЕСЕДЫ С ПЯТНИЦЕЙ

Выдался особенно жаркий день, Пятница все же ушел на охоту. Но не прошло и получаса, как он вбежал назад, совсем перепуганный: длинные волосы его растрепались, глаза выражали ужас.

— Беда, беда! — задыхаясь, прокричал он.

Испугался и Робинзон, сидевший с какой-то работой у порога пещеры.

— Что такое? Дикари? Где они?

Последнее время, занятый своей жизнью, он совсем мало вспоминал о них.

— Нет! Нет! Хуже!

Пятница схватил Робинзона, потащил на открытое место и дрожащей рукой указал на подымавшуюся из-за горы огромную, свинцовую тучу. Гром глухо прогремел в эту минуту.

— Слышишь? Слышишь? — в отчаянии проговорил Пятница.

Робинзон вздохнул свободно и усмехнулся — беды никакой не было. Он попробовал ободрить товарища, но это ни к чему не повело: Пятница забился в самый дальний угол пещеры и скорчился там, закрыв лицо руками. Стемнело. Робинзон зажег светильник и взялся, чтобы не терять времени, за шитье начатой новой куртки.

На дворе, между тем, разразилась действительно ужасная гроза: оглушительные удары грома не умолкали, ослепительные молнии освещали пещеру, видно было, как ветер клонил деревья чуть не до земли. Жалобные стоны раздавались из того угла, куда забился Пятница.

Часа через два буря утихла, туча пронеслась, и снова засияло солнце. Робинзон потушил лампу, вышел во двор и вдохнул полной грудью освеженный душистый воздух.

— Пятница, все прошло, поди сюда! — позвал он того. Бедный дикарь осторожно показался у входа. Он опасливо поглядел на небо и, только убедившись, что оно ясно, осмелился присоединиться к Робинзону.

— Чего ты так испугался, Пятница? — спросил тот, — разве кого-нибудь из ваших убило молнией?

— Саваку всех может убить! И тебя, и меня, и всех, — мрачно ответил дикарь.

— Что это за Саваку?

Теперь удивился Пятница.

— Ты не знаешь Саваку? — недоверчиво спросил он. — Ведь это Саваку гремел сейчас и блестел!

— А я-то и не знал! — засмеялся Робинзон. — Что ж, он очень страшен, твой Саваку?

— Очень страшен: кого захочет, того и убьет!

— Ну, теперь он ушел, пойдем-ка погуляем! Смотри, как стало хорошо!

Они вышли из дворика и спустились в цветущую долину у берега ручья. Везде на зелени горели алмазами необсохшие капли дождя, все цвело и благоухало, воздух стал необыкновенно прозрачен.

— Смотри, утром все цветы поникли и почти увяли, трудно было дышать, разве теперь не лучше? — спросил Робинзон.

— Лучше! — кивнув головой, ответил Пятница, но вдруг опять закрыл глаза руками и в страхе отвернулся. — Юлука глядит на нас, а мы ему ничего не дали!