Под солнцем любви (сборник) - Мазаева Ирина. Страница 66

— Детский сад.

Парни пристроились рядом.

Шли шеренгой: Марля, Надя, Федька и Петька. Студенты снова стали болтать о лошадях, о табуне, выяснять, кто из них самый крутой табунщик. Надя вяло что-то отвечала, а Марля шла и думала, что первый раз в своей жизни она идет поздно вечером под большой желтой луной, под звездами, где-то далеко от дома, от родителей идет с парнями… С настоящими симпатичными мальчиками, которые старше ее, которые уже студенты. Они пригласили ее на свидание! Пусть не одну, пусть вместе с Надей, но все равно это ведь ее первое и очень романтичное свидание…

Вышли на дорогу к кончасти, появились машины, и всем пришлось сместиться на обочину. Задумавшись, Марля отстала от остальных. Шла и улыбалась сама себе.

— Ой, Надька, шо-то ты мне в темноте шибко нравиться стала! Дай-ка я к тебе попристаю! — впереди нее Петька попытался оттеснить Федьку от Карнауховой и приобнять.

Марля еще шире улыбнулась. Как истинный кубанский хлопец, Петька разговаривал с непривычными, какими-то особенными местными интонациями, а букву «г» выговаривал мягко, похоже на «х».

— Ой, даже не знаю… Ну таки поприставай немного, — хихикала Надя, — если Федька не против.

— А хочешь, Петька, я к тебе подомогаюсь? — смеясь, предложил Федька.

— Уйди, противный! — тут же откликнулся тот.

— Сам такой!

— А где Марля? — вдруг спохватилась Надя.

— Марлечка, ты идешь чи ни? — тут же обернулся и заорал во всю Ивановскую Петька.

Марля послушно ускорила шаг и догнала остальных.

— А что чинить? — переспросила она.

— Ну ты деревня, — заржал Петька. — Идешь или нет, спрашиваю.

— Я из Санкт-Петербурга, — обиженно напомнила Марля.

В конном заводе многие использовали украинские слова, и она не всегда понимала, о чем речь. Но ведь ее вины в этом не было — это просто был другой язык.

— Обидели ребенка, — неожиданно Федька… приобнял Марлю.

Просто взял и положил ей руку на плечо. Как парень своей девушке.

Марля до смерти обрадовалась тому, что они уже вышли из поселка биофабрики, здесь нет фонарей и никто не видит, как она покраснела…

— Ну ты скорый, — то ли зло, то ли уважительно протянул Петька и тут же сгреб Надю в охапку.

Та хихикнула, но сопротивляться не стала.

А Марля снова посмотрела на луну, уже поднявшуюся высоко над горизонтом. На небо. На Млечный Путь.

Глава 5 Что-то пошло не так

Прошла неделя.

Жара установилась адская — в тени температура поднималась за сорок градусов. Марля, не привычная к такой погоде, дней пять просто провалялась дома в кровати: у нее кружилась голова, она не могла ничего есть, и ей все время хотелось спать.

А вот спать-то как раз и не получалось. Из-за жары — а никакого кондиционера у бабы Аглаи не было и в помине — заснуть можно было только часа в три ночи, когда хоть как-то в открытые окна начинало тянуть ночной прохладой. Но почему-то ровно в шесть — обязательно в шесть! — просыпались мухи. Если комарам было все равно: день или ночь — они преспокойно могли сосать кровь в полной темноте, то мухи послушно устраивались спать, едва в комнате гас свет. Зато и просыпались с рассветом. А фумигатор на них, к сожалению, не действовал. Надя в шесть утра, не просыпаясь, натягивала на себя, укрываясь с головой, простыню, которая заменяла одеяло, а Марля так не могла. Под простыней она тут же начинала потеть и задыхаться. А без простыни вздрагивала и просыпалась от препротивных мушиных лапок, семенящих по ее ноге или спине.

Только и получалось, что доваляться до семи-полвосьмого. Больше — нервы не выдерживали. Марля вставала, умывалась-одевалась и шла помогать по хозяйству бабе Аглае. Хватало ее ровно на час. Потом у нее начинала кружиться голова, ее тянуло в сон и так далее. И весь день она потом лежала то на своей кровати, то на диване перед телевизором в гостиной, то на старенькой раскладушке, изображавшей шезлонг, в тени за домом. Только спать на жаре с мухами не получалось — получалось только мучаться.

Мучения скрашивали воспоминания. Марля раз за разом прокручивала в голове ее первое в жизни свидание — а это было именно свидание! — их прогулку до биофабрики. Как они с Надей шли вместе с парнями, как смеялись, как красиво было вечером в полях, какая висела над полями луна… Марля снова и снова вспоминала, как обнял ее Федька, как прижал к себе, вспоминала его теплую руку на своем плече…

Все эти дни, лежа, умирая от жары, мучаясь, Марля думала о Федьке. О том, какие у него красивые темные, почти черные глаза. Какой он сам… красивый. Какой сильный и ловкий. Какой смелый. Как он красиво смотрится на лошади… И ведь он не обзывал ее заморышем! И сам — сам! — обнял, когда они шли с биофабрики.

Неужели же и у нее мог появиться свой парень ? Неужели же и ее кто-то мог полюбить?..

Но потом у нее снова начинала раскалываться голова от жары и недосыпа. И Марля снова начинала проклинать все и вся за то, что она согласилась с родителями и приехала сюда, к бабе Аглае. С каждым днем ей все больше казалось, что она здесь просто физически не выживет: помрет от жары, духоты, недосыпа и истощения. И тогда Марля забывала о Федьке и мечтала только об одном: попасть домой. Так было, пока неугомонная, привычная к жаре Надя не решила положить конец этому безобразию.

— Сколько можно валяться? Бодрость — норма жизни! — В один из дней она решительно подошла к раскладушке за домом, где умирала от жары ее подруга. — Меня уже Петька с Федькой устали спрашивать: «Где твоя подружка?»

— А они спрашивали? — робко поинтересовалась, даже не подняв голову, Марля.

За эти дни Надя успела уже два раза погулять со студентами: они один раз сходили на биофабрику и один раз сходили искупаться на пруд.

— Конечно! Поэтому хватит валяться и киснуть. Это же юг. Снега не будет!

— Я не выношу жару. Мне так плохо, Надя… Я умру.

— Хватит ныть!

— Мне так…

Но Надя, не дослушав, ушла.

— Мне так плохо, так плохо… Я хочу домой… — сама себе пожаловалась Марля.

И тут вдруг… на нее обрушился ушат ледяной воды.

Марля подскочила, как ужаленная:

— Ты что?!

Рядом стояла довольная Надя с поливочным шлангом в руках.

— Хватит ныть! — И она снова направила струю воды на подругу.

— Не надо! — еще раз взвизгнула Марля и бросилась бежать.

Надя припустила за ней следом, продолжая ее поливать, как грядку.

Спаслась Марля в доме, и то только когда баба Аглая отобрала у Нади шланг.

— Ты с ума сошла! Теперь одежду сушить, переодеваться, — пробурчала из дома Марля через открытое окно.

— Это ты с ума сошла! — парировала Надя. — Какое сушить? Иди сюда. Одежда высохнет за десять минут. И это будут прекрасные десять минут.

Марля недоверчиво вышла из дома. И правда в мокрой одежде адская жара вовсе не показалась ей адской жарой. Напротив, солнышко, сушившее одежду, ей даже понравилось.

— Я научу тебя жить на юге! — провозгласила Надя. — Все просто. Надо гулять, передвигаясь короткими перебежками от колонки до колонки, обливаясь водой целиком вместе с одеждой. И у тебя все время будет бодрость — норма жизни.

— Да?

— Конечно! А то так все лето пролежишь. Пошли купаться на пруды!

И они от колонки до колонки, как советовала Надя, пошли на пруды.

— Что вчера было, Марля, что вчера было!..

Марля полулежала почти в обмороке на сиденье водного велосипеда, а Надя бодро крутила педали, пытаясь куда-то плыть, что выходило, надо сказать, очень плохо: они вяло крутились по кругу на середине пруда.

— Тебе что, не интересно?!

— Интересно, — послушно прошептала Марля, проклиная про себя подружку, вытащившую ее с раскладушки, жару и весь Краснодарский край.

— Мы поцеловались! Он меня поцеловал! Долго стеснялся, ходил кругами, говорил ерунду… Я-то уже поняла, что он хочет. Но, думаю, буду делать вид, что я тут вообще ни при чем. Пусть помучается. А потом он решился: ка-ак схватит, ка-ак прижмет к себе. И поцеловал. Не умеет он, правда, целоваться совсем. Ну да ладно, научится у меня. Уж я-то целуюсь лучше всех в классе.