Как Кузька учил цыпленка летать - Александрова Галина Владимировна. Страница 2

— Видишь, как хорошо я их вмеште шобрала.

— Как же я теперь буду считать? — почесал затылок Кузька.— Ни одного не видно.

— Может быть, курицу попробуем поднять? — предложила Юлька.

Хохлатка недовольно кудахтнула и нахохлилась от обиды. Ей совсем не хотелось, чтобы кто-то ее поднимал.

— Нет, лучше подождем.

Сели Кузька с шишигой на завалинке, васильковым цветом покрашенной, ножками болтают и наблюдают. Ждут. А цыплятки вначале прятались-хоронились под маминым крылышком. А потом соскучились там, да стали потихоньку клювики из-под перьев высовывать. Видят, нет никакой опасности. Спокойно во дворе. Только мухи аппетитные жужжат и дразнятся, в салки играть зовут. И стали они по очереди на свет выходить. Самый момент, чтобы сосчитать.

— Один, два, три... — загибает пальцы Кузька, — четыре, пять, шесть, семь... — старается домовенок, — восемь девять... А где десятый?

Всплеснул руками, с завалинки спрыгнул и забегал из стороны в сторону.

— Ох, беда да огорчение! Не доглядел — не досмотрел! Проворонил самого махонького, с пятнышком черным на спинке. Какой же я теперь образцовый домовой, коли у меня цыплята пропадают. Позор на мои лапти лыковые с шелковыми перевязочками!

Посмотрел Кузька на небо — не летит ли в поднебесье коршун злой, не унес ли цыпленка махонького. Но по небу только лишь облака летают. А облака, как известно, цыплятами не питаются. Остановился тут Кузька, собрался с духом и серьезно на Юльку посмотрел.

— Надобно на земле искать пропажу-недостачу. У жителей дворовых поспрашивать, не видали ли чего.

Юлька радостно кивнула и тут же прошепелявила:

— Кузенька, можешь прямо ш меня начать. Я тебе шразу шкажу, что видела только што твою пропажу...

— Где? Где она? — обрадовался Кузька.

— Щейчаш и ты ее заметишь.

Только она это сказала, как домовенок почувствовал крепкий удар по голове. Сначала Кузька подумал, что враги-противники неопознанные на него напали, пудовой булавой хотели от него избавиться. А потом передумал. Уж больно мягкая да пушистая булава оказалась.

— Кто это так не смешно шутит и с моими мышцами познакомиться хочет? — грозно спросил домовенок.

Тут странный метательный предмет, которым враги попали в Кузьку, сам вдруг зашевелился, на лапки встал и отбежал от домовенка. Посмотрел Кузька, а это неучтенный цыпленок врагом-злодеем оказался!

— Кто же так тебя бросил? — посочувствовал Кузька. — И где этот страшный зверь, цыплятами кидающийся?

— Никакой это не зверь им кидался. Он шам шкинулся со штакетника, — подсказала Юлька.

— Сам? — удивился домовенок. — Непорядок. Цыплятам не положено самим со штакетников прыгать. Им положено за мухами бегать, червяков копать.

А цыпленок голову опустил и жалостливо всхлипнул:

— Вон, жаворонки по небу летают, и сороки, и голуби, и даже воробьи. И я птица! А надо мной все смеются: «Какая же ты птица, если летать не умеешь!»

Цыпленок гордо поднял вверх клювик. Вспомнил тут Кузька, как ему самому нравилось на птицах летать, да по облакам на волшебных конях скакать. Было такое. Кузька хоть и маленький домовенок, но приключений в его жизни много случалось.

Решил тогда Кузька, такому отважному цыпленку помочь. Оглядел он его со всех сторон. Маленький, худенький. Все население Кузькиного подворья сытое да упитанное ходит, а этот не удался. «Видно не ест ничего, о небесах мечтает», — подумал домовенок с уважением.

— Ни мускулов в тебе нет, ни перьев летучих, — заключил домовенок. — Так не только в облака, до Лидочкиного окошка не поднимешься.

Стал тут Кузька думать. А думал он знатно, с усердием. Сначала почешет пальцами в шевелюре, потом утрет ладошкой нос, затем пожмурит глаза, и в заключении посмотрит вдаль с умным видом. Так умные мысли в два раза быстрее в голову приходят и сидят там как у себя дома. Вот одна сразу в голову и попала, когда Кузька левый глаз жмурил. Даже в даль смотреть незачем стало.

— Тебе, — указал он пальцем на шишигу, — поручение важное. Пока я в отлучке буду, мускулы ребенку накачать. Зарядку сделайте, от земли отожмитесь.

— А ты куда же, Кузенька? — спросила Юлька.

— В лес пойду, за перьями орлиными. Они самые лучшие для полета.

Залез Кузька в печку, а там кусок пирога с капустой, теплый еще, парком нос домовенку обдал. Аж слюнки потекли. Положил Кузенька пирог в платочек, узелочком завязал и отправился в путь.

Прямо к самому лесу отправился, что за деревней стоял, да жителей грибами-ягодами радовал.

Нашел домовенок своего друга Лешика у речки Безымянки. Он там с русалками играл-развлекался. Забежит по колено в воду и брызнет в ту, что голову из воды высунет. А русалки все за пятки его норовят ухватить, да щекочут не переставая. Лешик смеется и из речки не спешит выбегать.

Увидел маленький леший друга, обрадовался. Предложил было Кузьке вместе поиграть, да домовенок отказался. Некогда ему, дело делать надо.

Увидел маленький леший друга, обрадовал­ся. Предложил было Кузьке вместе поиграть, да домовенок отказался. Некогда ему, дело де­лать надо. Рассказал он Лешику зачем пришел, попросил помощи, чтобы проводил его друг до самого орлиного гнезда. А дальше уж Кузька придумает, как перья летательные раздобыть.

Но оказалось, что орлы в лесу не водятся.

— В горах их нужно искать и на высоких скалах, — со знанием дела сказал Лешик. — Далеко это. Не один день идти придется. А может, целый месяц.

— Ох ты, батюшки, ох ты, матушки! — запричитал домовенок. — Нельзя мне так надолго из дому отлучаться. У меня хозяйство большое: куры и утки, овцы и свиньи, корова Милка и лошадка Орлик, бабушка Настасья и девочка Лидочка... Всё без меня разорится-разрушится.

Леший почесал зеленой веточкой в затылке, травку зеленую на голове взъерошил.

— Орел высоко летает, у него перья крепкие. Но и коршун от него не отстанет, — сказал он. — А в нашем лесу один коршун есть.

— Так идем скорей к нему!

Глава 3

Хищный и одинокий...

Пошли друзья по лесу к дубу высокому, на котором коршун гнездо себе обустроил. Загадки друг другу загадывают, чтобы скучно не было. Старается Кузька отгадывать. Да только у Лешика все равно лучше получается. Ему то ежик из-за пенька шепнет правильный ответ, то белка с ветки прострекочет, то ужик в траве прошелестит. А если из зверей рядом никого нет, так сам лес листьями ответ подскажет.

Долго ли, коротко ли шли наши друзья, наконец вышли они на большую поляну. Дуб на ней стоит, небеса ветками подпирает. А на том дубе, на самой макушке, гнездо из веток сплетенное покачивается.

— Вот здесь коршун и живет, — остановился Лешик у самого дерева.

Задрал Кузька голову. Высоко! А он маленький еще, двух вершков ростом. Да деваться некуда. Поплевал домовенок на ладошки, поясок любимый, лазоревый, подтянул, крякнул от души и вверх полез. Ветки корявые, цеплючие, не дают Кузьке вверх продвигаться.

— Вы это, бросьте мне мешать, — кряхтит Кузенька. — Мне без перьев летательных домой никак нельзя возвращаться. Понимать

должны.

Только ветки понимать не соглашались. То за шиворот домовенка зацепят, то за рубашку придержат, то вниз потянут. Измучился Кузька, мозоли себе натер, а не сдается. Вверх карабкается. Добрался до гнезда, поднапряг свои молодецкие мускулы и через край перевалился. Прямо на сухие веточки, которыми гнездо устелено было.

Огляделся домовенок вокруг. Много ли перьев коршун натерял и в гнезде своем оставил? Посмотрел он, посмотрел... да и сел прямо на сучки колкие.

— Что за волшебство такое в лесу делается? Нашего цыпленка, о полетах мечтающего, совсем недавно дома оставил, на шишигу Юльку, а он туточки сидит! Не мог же он быстрее меня сюда добежать, и на высокое дерево взобраться?