Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Усачева Елена Александровна. Страница 45

Лиса шевельнула бровями – изобразила удивление:

– Ну, заходи тогда.

Соня пошла, не понимая, зачем возвращается.

– Да не, все глупо, конечно, получилось, – громко, сквозь смех говорил Гладкий. – Там такая идиотская возня в этом классе! Надо было одного мальчика подвинуть. А то бы они меня сами затоптали. Все по законам социологии. Считайте, что практика у меня зачтена.

На мгновение Соня задохнулась, успела только пролепетать, обернувшись к Лисе, потому что больше на нее никто смотреть не спешил:

– Это неправда! – И к Тихону: – Неправда! Ты сам!

Черт! Тырин! Где твое красноречие? Почему ты не появляешься, как чертик из бутылки, и не спасаешь?

– Чего сам-то? – Гладкому было все равно, что его услышали. – Спроси у Макса. Его ваш фюрер подговаривал меня мячом сбить.

– Вау! – заулюлюкали парни.

– Вот это дела!

– Опа…

– Вот это поворот…

– Да мы их сами запинаем!

– Ну что, помогла тебе твоя новая школа? – Лиса снова легла животом на решетку кровати и для Сони объяснила: – Он к вам перевелся, потому что из вашей школы легче поступить туда, куда он хочет. Там у вас физик пробивной. И есть какая-то договоренность с факультетом. Но только физик из Тиши никакой. Он рвет в политику. Манипулятор из него знатный.

– Зачем же он от нас уходит? – Соня говорила, но не слышала своего голоса. Все звуки замирали в голове, словно разговор шел обменом мыслей.

– Экстерном все сдаст и будет потом отдельно с физиком заниматься.

– А я?

Она смотрела на Тихона, но он молчал. Мальчишки скакали перед его кроватью, скрипели старые доски пола.

– Тише, тише, – заглядывала в дверь нянечка.

Соня шевельнула губами, понимая, что так и не задала вопроса. Всего лишь подумала.

– Я скоро загляну к вам, – повернулся к ней Тихон и подмигнул. – Через неделю, наверное. Как только все оформлю.

– Ты обещал, что не уйдешь. – Себя стало нестерпимо жалко. До слез.

– Ну, извини, – хлопнул руками по одеялу Гладкий. – Так получилось.

Снова в голову полезло ненужное сейчас: «Так и не сказал, что любит».

Любит…

Лиса смеялась над шуткой. Носик сморщила, лицо пошло морщинками. И смотрит на Тихона так, как будто имеет право смотреть. Властно. С правом обладания. Этот взгляд отрезвил, заставил собраться.

Соня вышла в коридор. На драном диване сидела уставшая женщина.

– Мы не виноваты, – четко произнесла она.

– Иди, иди. – Тонкие пальцы поправили кудряшки.

И Соня пошла. Пошла, пошла, пошла. Она куда-то все шагала и шагала, с каждым шагом убеждая себя то в одном, то в другом. То чувствуя свое полное одиночество, то понимая, что никогда, начиная с пятого класса, не была одна. Она шагала мимо домов, мимо освещенных окон. Везде жили люди. Иные. А они были свои. Двенадцать человек всего. Это было мало, и это было много.

Вернулась домой, когда поняла, что замерзла, что без фонарей улица странно темная, что в воздухе пахнет близкими морозами.

– Ты где была?

Соня бросила сумку в коридоре, раскидала по полу сапоги и босиком пошла в комнату.

– Ты где была?

У мамы взволнованное лицо.

– Гуляла, – грустно ответила Соня и запоздало исправилась: – На курсах.

– На курсах тебя не было! Я смотрела тетради. Что это такое?

Трояк по английскому и незачет по химии.

Как там сказала Нинель Михайловна? Это октябрь, они еще не собрались.

– Ты в институт собираешься поступать? – рвалась в бой мама. – Что это за прогулки? Что это за истерики? Скоро конец триместра! О чем ты думаешь?

– У меня проблемы в школе, – прошептала Соня, понимая, что мама права, не о том она думает, не о том… Захотелось позвонить Тырину, чтобы пришел, чтобы решил эту проблему за нее. У него получилось бы. Он знает нужные слова.

– Кажется, ты решила променять учебу на мальчиков! А не рано ли?

И вечный ответ. Джульетта влюбилась в Ромео в четырнадцать, Дездемоне было восемнадцать… Или сколько там?

– Тихон с каната сорвался. Его в больницу отвезли.

– Ну и что? Ты тут при чем? При чем тут твои занятия?

Соня выпала из задумчивости. Что-то в маминых словах было неправильно. Как можно было сравнивать человеческую жизнь с учебой? Что бы сейчас на ее месте сказал Тырин?

– Или ты собираешься идти в ПТУ?

– Мама!

На большее слов не хватило. Соня проскочила мимо мамы и захлопнула дверь.

Все спуталось окончательно. Что надо делать и что она хочет делать? Кому все это надо? И что среди ее «хочу» достойно воплощения?

Ох, как же тяжело…

Она разбудила ноут, подождала, пока обновятся все программы, и вошла в соцсеть. Димочка обижался недолго. Объявление о встрече висело в статусе, в ящике ее ждало письмо. От Падалкина. От Томочки. От Макса и от Тырина.

«Кто стучится в дверь ко мне

С толстой сумкой на ремне?»

Макс спрашивал, как Тихон. Томочка верещала, что никуда не пойдет, а Тырин просил не торопиться с выводами и потерпеть до общего сбора.

Но все началось гораздо раньше, утром.

Макс уныло сидел в классе, с печалью во взоре разукрашивая сумку очередной надписью. Ваня с Федей по углам копались в своих планшетниках.

– Зал закрыт, – предупреждая вопросы, сообщил Макс и продолжил работу.

Тырин стоял посередине класса, словно не мог решиться, на какой парте остановить свой выбор.

– Ребята, – печальной тенью вплыла в класс Нинель Михайловна.

– И… – тихо напомнил Славка, вставая рядом с партой в первом ряду.

Класс дружно вскочил.

– Какие вы молодцы, – слабо улыбнулась куратор. – Сегодня в школе столько всего происходит.

В классе появился историк и замер на пороге, ожидая, когда можно будет начать урок. Нинель Михайловна беспомощно оглянулась на него и быстро заговорила:

– Вы что-нибудь знаете о случившемся вчера?

– Нет, – мгновенно поднялся Тырин. И еще встал вполоборота, зачем-то сделав странный жест рукой, словно перехватывал ускользающую веревку.

– Максим…

– Я не видел, как он упал, – не отрываясь от своего дела, пробормотал Максимов.

– Это ужасно, – прижала руки к груди куратор. – Слава?

– Несчастный случай, – спокойно отозвался Тырин. – Не берите в голову.

Соне стало весело. После всего, что произошло, молчать было невтерпеж.

– Славка! – неожиданно звонко крикнула она.

– Мы это обсудим, – Тырин повторил жест с воображаемой веревкой.

– Ты уверен? – Хотелось говорить дальше. Хотелось обвинить всех.

– Соня, о чем ты?

– Она вчера ходила в больницу, – за Соню ответил Тырин.

– И что? – не поняла куратор.

– И сегодня не подготовилась к урокам.

– Слава!

Нинель Михайловна с тревогой оглядела класс. Историк не выдержал и вошел.

– Мы начнем? – вопросительно глянул он на перепуганную женщину.

– Да, да, – беспомощно отозвалась куратор, выходя.

– И… – напомнил Тырин.

Класс вскочил. И только Макс старательно закрашивал синей ручкой выведенные буквы.

– Максимов, – прошипела Томочка, толкая друга.

– А-а-а-а… – протянул Макс, поднимаясь. – Извините.

– А вас, я смотрю, ничего не меняет. – Учитель грустно смотрел в учебник. – Садитесь. Сегодня мы обсуждаем политику Сталина перед войной. Что такое?

Звонил школьный телефон. На том конце провода сказали что-то короткое. После чего историк какое-то время смотрел в стол, перебирая учебники.

– Да, значит, – протянул он, – политику Сталина. – И вдруг резко поднял глаза: – Сладкова, а тебя к директору.

Почему Соня поглядела на Тырина? Славка, как всегда, ухмылялся. Что за дурацкая манера?..

– Можно, я с ней? – встрепенулся Тырин.

– Звали одну Сладкову, – сухо отказал учитель. – А ты иди к доске рассказывать о личности Сталина в истории. Мне кажется, тебе это близко.

Соня выскочила в коридор. С чего она решила, что у директора ее будет ждать Тихон? Но в кабинете был только Большой Брат.

– Сладкова! Ты вчера заходила в учительскую? – Директор не был склонен к сантиментам.