Колючая звезда - Филдинг Лиз. Страница 12

– И вам ни на минуту не захотелось отменить этот прыжок?

На лице ее неожиданно промелькнула улыбка.

– Вы не поверите, но хотелось. Все время хотелось. Но я убедила себя, что вся эта затея с письмом для того и проделана, чтобы заставить меня отказаться от прыжка; это могло исходить от кого-то, кому выгодно было выставить меня в жалком виде. Разве кто-нибудь поверил бы во всю эту историю с письмом? В самом деле? Если бы вы, например, прочитали об этом в газете, вы наверняка решили бы, что я струсила и сама себе написала анонимку, лишь бы только не прыгать. Ну что? Разве вы не так бы подумали?

– Возможно, – согласился он, даже не извинившись за подобное предположение. – Но вы должны были объяснить мне все толком, так, чтобы я поверил вам и принял какие-то дополнительные меры безопасности.

– Объяснить толком? – переспросила она с презрением. – А вы дали мне возможность объяснить толком? Вы же разорались на меня как… Да я и слова не могла вставить.

Он пропустил замечание мимо ушей.

– Вы, очевидно, не приняли этого всерьез. Такая глупость непростительна.

– Ох, верно, мистер Золотая Башка! Спасибо, объяснил дурочке. Ну как же! Я не приняла всерьез! Да у меня даже живот заболел, но я убедила себя, что все идет прекрасно. Кто бы дотянулся до моего парашюта? Он был в безопасности, вверенный заботам Тони, а Тони не стал бы делать ничего, что могло мне повредить. Или стал бы? – спросила она и с удовлетворением отметила, как у ее собеседника потемнели от гнева скулы. – Конечно нет. И только потом, когда я прыгнула, до меня в полной мере дошло, что мне подменили парашют и что это сделали вы, мистер Макинтайр. И никто не видел, как вы это сделали. И в тот же миг меня осенило, что я вообще вас не знаю.

– Клаудия! – Он резко вскочил с табурета. – Не думаете же вы, что… О боже, вы… значит, вы в тот момент решили, что парашют не раскроется?

Воспоминание о тех жутких секундах так резко и сильно нахлынуло на нее, что она вскочила с табурета и бросилась к ванной, поскольку язвящая отвратительная желчь поднялась к самой ее глотке. Она весь день ничего не ела, события шли одно за другим, не давая опомниться и напрочь лишив аппетита, но организм протестовал против всей этой нервотрепки, страхов, травм и голода. Теперь во рту остался лишь кислый привкус шампанского, несколько глотков которого она выпила после прыжка. Она плюхнулась на пол, спиной к ванне, прижав холодный липкий лоб к колену.

– Клаудия, – негромко сказал Мак, тронув ее за плечо. – Пойдемте. Вставайте же.

Она отшатнулась от его прикосновения.

– Уходите, – пробормотала она хрипло. – Оставьте меня одну.

Он молча поднял ее, посадил на край ванны, после чего намочил холодной водой полотенце.

Протерев ей лицо, он наложил влажную ткань на лоб.

– Ну вот так-то, – произнес он примирительным тоном. – А теперь вам надо лечь. Пойдемте.

Его заботливость была очевидна, но все в ней протестовало против его заботливости. Она хотела только одного – чтобы он ее оставил. И повторила свою просьбу, чтобы он ушел, на этот раз менее вежливо. Но он выглядел человеком, внезапно пораженным глухотой, и, вместо того чтобы уйти, вдруг подхватил ее на руки, отнес в гостиную и уложил на диван.

– Лежите. А ноги лучше положить повыше.

Клаудия не противилась, но и не благодарила. Лежа на диване, она понимала: выбора у нее нет. Ясно, что Габриел Макинтайр принадлежит к тем мужчинам, которые охотнее отдают приказы, нежели исполняют их, и она не стала протестовать, позволив ему снять с нее туфли и подложить под ноги подушку.

– Как колено? – спросил он несколько запоздало, поскольку лишь сейчас заметил, что колено перебинтовано.

– Ничего серьезного, обезболивающая инъекция и тугая повязка, которую не требуется менять каждые полчаса. Кажется, я просила вас уйти.

Он вышел из гостиной, но тотчас вернулся со стаканом воды. Она покачала головой, и он поставил стакан на столик рядом с диваном. Затем наклонился, взял ее руки и начал их растирать.

– Ради всего святого! – вспылила она, вырывая у него руки. – Неужели я выгляжу немощной героиней мелодрамы из викторианской эпохи?

– Да, по крайней мере цвет лица у вас такой же, как у девушки, угасающей от чахотки, – заявил он, но массировать ей руки перестал. – Сегодня утром я сделал все, чтобы ваш прыжок был удачным. И только теперь понял, что вам пришлось пережить несколько ужасающих секунд.

– Секунд? – Голова ее откинулась на подушку, она закрыла глаза, пытаясь выкинуть все из головы. Но тщетно. – Мне эти секунды показались годами. Я падала, падала. Подумав о конце, я не могла даже…

Она так сильно дрожала, что он обнял ее в надежде унять эту жуткую дрожь. Его грудь была тверда как скала, и, когда она прильнула к нему, вдруг впервые за весь этот день почувствовала себя в безопасности. Иллюзия, конечно. Скалы весьма опасны, их беспрестанно подмывают волны, и они обрушиваются в море. А у железных мужчин часто бывают глиняные ноги.

– Вы любите ее? – спросила Клаудия.

– Люблю? – он отпрянул и посмотрел на нее сверху вниз. – Я не понимаю, о ком вы?

Она не поверила, что он не понял, но спокойно пояснила:

– Я говорю о жене Тони. Вы потому и пытались защитить ее, не так ли? Вы влюблены в нее?

– В Адель? – Уголки его рта чуть приподнялись, изобразив скупую улыбку. – Нет, Клаудия, я в нее не влюблен. Я бы даже сказал, что она как огромный гвоздь в… сами знаете где. С тех пор, как я знаю Адель, а знаю я ее давно, мне приходится ее терпеть, ибо она моя сестра.

Клаудия взглянула на него с недоверием.

– Тони женат на вашей сестре? И этот идиот не боится рисковать, обманывая ее, когда вокруг столько шпионов?

Улыбка Мака несколько исказилась и почти исчезла с лица.

– При нормальных обстоятельствах Адель вполне способна попридержать Тони. Она знает все его слабости.

Клаудия вздохнула.

– Но он такой красивый.

– Ну, это не по моей части. Но будь я женщиной, то сказал бы, что это не мой тип.

– Вам не нравятся высокие блондины? – спросила Клаудия и вспомнила его поцелуй, гадая, какой тип женщины он предпочитает. Темноглазых, со смуглой и горячей кожей, этакий тип матери-земли?. Она дотронулась до обручального кольца на пальце его левой руки.

– А как обстоит дело с вашей женой, Мак? Как она отнеслась бы к тому, что вы целуете других женщин? И вообще, знает ли она, где вы сейчас находитесь? – Он нахмурился. Судя по всему, она затронула больное место и, видя это, решила еще наддать. – Интересно, она беспокоится или нет?

– Я поцеловал вас, потому что вы прекрасно со всем справились. Ведь это был ваш первый прыжок.

Он лгал. И это интриговало ее. Поцелуй был совсем не поздравительный. Она опять откинулась на подушки.

– Именно таким способом вы и поздравляете всех, кто прыгнул впервые?

– Конечно, – быстро проговорил он. Пожалуй, слишком быстро.

– Или только женщин? – Он замкнулся, но она и не ожидала ответа. – Скажите, Мак, у вас, что, с Тони в обычае охотиться вдвоем?

– Охотиться вдвоем?

– Ну, он покоряет девушек своей обворожительной улыбкой и неотразимо сладостным обаянием. А вы подставляете свою жилетку для слез, когда несчастные обнаруживают, что этот негодяй их надул. Номер, должно быть, хорошо отшлифован. Вы можете исполнить его на бис?

Он резко поднялся.

– Вам пришлось пережить не самый удачный день, так что я забуду обо всем, что вы сейчас наговорили.

– Вот это верно, черт возьми, день у меня и вправду был пакостный. А виноваты в том вы и Тони.

– Мы? – Он сделал предупредительный жест рукой, призывая ее не перебивать. – Тони идиот, это верно. Но Адель в последние несколько месяцев устроила ему далеко не легкую жизнь. Вполне понятно, что ваша улыбка могла показаться ему чем-то вроде плотика, плывущего к утопающему.

– По-моему, комплимент слишком изыскан.

Она подождала, не начнет ли Мак развивать тему, но тот, свернув на свое, спросил: