Бомба мгновенного действия - Джейсон Стюарт. Страница 29

Бучер вдруг поймал себя на том, что все пристальнее вглядывается в глаза Анны. Мороз пробежал у него по коже. В ее глазах он словно бы увидел отражение страшного в своем безумии бешено полыхавшего адского пламени. Тис вот в чем дело! Догадка, сначала лишь теплившаяся у него в мозгу и лишь постепенно обретавшая все более явственные контуры, оказалась верной: Анна Хелм была безнадежно больна, она – безумна. Это то самое безумие, когда сознание целиком отдано во власть гашиша и опиума.

Бучер с облегчением выругался про себя. Анна сама предоставляла в его распоряжение веские доводы, чтобы не убивать ее. Убивать женщину не достойно само по себе, но убивать женщину, потерявшую рассудок...

Однако ее можно доставить в Багдад на том оставшемся вертолете и сдать властям. Вот в чем решение проблемы! Пусть кто-то другой станет ей судьей и палачом. Но сначала ему предстоит заняться этими пятью самолетами.

– А где Ямашид? – вдруг спросила Анна. – Куда он делся?

– Скорее всего, отлетел прямиком в ад. А тело его там, за ящиками. Это я прикончил этого сукина сына.

– Как ты смог убить его, если у тебя руки связаны? – вскипела Анна.

– А вот так, мадам! – ответил Бучер, поднимаясь на ноги и опуская руки. В правой он сжимал "вальтер", а в левой – зажигательную бомбу.

Оглянувшись, Анна увидела труп Ямашида, после чего, не веря своим глазам, воззрилась на Бучера. Невероятно, но, откинув голову назад, она залилась неудержимым женственным смехом.

– Убери свою пушку, глупый. Меня ты ею не испугаешь. Я же говорила, что знакома с твоим досье, помнишь? Из всех, кого ты убил, женщин не было ни одной.

– А я и не собираюсь убивать тебя, Анна. Но вот государство Ирак – оно сделает это. Ведь до сих пор высшая мера наказания в этой стране – обезглавливание, не так ли? С отрубленной головой тебе будет не до смеха.

И вновь Бучер всмотрелся в ее глаза, на сей раз с более близкого расстояния: неприкрытое бешенство, клокочущее в их серой глубине, производило ужасающее впечатление. Это было страшное, намеренно вызываемое безумие наркомана, уже не способного обходиться без гашиша и опиума. Едва Бучер осознал это, как ноздри ему защекотал специфический сладковато-приторный запах, исходящий от тела всех наркоманов, принимающих гашиш в смеси с опиумом. Только сейчас Бучер наконец догадался, почему каждое убийство Анна совершала столь изощренно, смакуя все тщательно и хладнокровно продуманные ею детали. Ведь тот, кто систематически принимает смесь гашиша и опиума, легко идет даже на самые отталкивающие, самые омерзительные, самые немыслимые преступления.

– Да, крошка, – сказал Бучер, ощутив внезапно, что страшно устал, устал так, что не только тело, но и душа словно бы налились усталостью. – Впереди у нас с тобой Багдад, но сперва мне надо закончить одно маленькое дельце.

С этими словами он привстал на носки, широко расставив ноги, размахнулся и с силой швырнул зажигательную бомбу размером с грецкий орех через стенку, отгораживающую кабинет, в ближайший самолет, стоящий метрах в ста.

– Что ты сделал? – Анну Хелм словно пружиной выбросило из кресла. Бешенство, граничащее с помешательством, не таилось уже в зрачках, а плясало в широко раскрытых, наполненных безумием глазах.

– А ты посмотри! – подзадорил ее Бучер.

Медленно и по-своему даже красиво в воздухе стал образовываться небольшой летящий огненно-яркий ореол правильной формы, который приземлился метрах в десяти от первого самолета и закатился прямо под него. Оглушительный гром потряс ангар. Огонь мгновенно распространился, охватив все пространство, занимаемое пятью самолетами, и почти сразу с ужасающим грохотом взорвались бензобаки первой машины.

– Не-ет! – испустила истошный вопль Анна Хелм. – Нет! Нет! Нет!

В иных обстоятельствах смертельное отчаяние, звучащее в ее голосе, могло бы вызвать жалость и сострадание. Прежде чем Бучер успел схватить и удержать ее, она скользнула за ограждение и стремительно понеслась к охваченному пламенем самолету, словно голыми руками надеясь погасить бушующее море огня.

Выйдя из кабинета, Бучер сразу увидел одурманенных наркотиками летчиков-камикадзе, которые одновременно с ним покинули свое помещение в противоположном конце ангара. Они постояли немного, с полнейшим безразличием созерцая происходящее, и вернулись обратно к себе.

– Анна! Назад! – Невзирая на свое отвращение к этой женщине, он никак не хотел быть свидетелем того, как она будет гореть заживо. – Назад!

Предостережение прозвучало слишком поздно, даже если бы Анна и пожелала внять ему. Один за другим взорвались бензобаки остальных четырех самолетов, превратив теперь весь ангар в кромешный огненный ад.

Бучер едва успел выскочить из ангара – вслед ему уже дохнуло испепеляющим жаром. Он почти добежал по растрескавшейся, кое-как забетонированной взлетной дорожке до уцелевшего второго вертолета, но вдруг, остановившись и обернувшись, увидел, как из грохочущего и пылающего ада возникла Анна Хелм. Возглас изумления вырвался из груди Бучера. Ведь он считал ее уже мертвой. Было совершенно невероятным, что живое существо вообще в состоянии пробежать по такому раскаленному ангару расстояние от самолетов до дверей.

Однако остаться целой и невредимой Анне Хелм не удалось. Спереди и сзади от головы до пят ее лизали жадные языки пламени. Издавая страшные нечеловеческие вопли, вся в слезах, брызжа слюной и извергая поток ругательств в адрес Бучера – все это одновременно, как может делать лишь потерявшая рассудок, – она изо всех сил рванулась к нему.

Бучер лихорадочно искал глазами хоть что-нибудь, чем можно было бы сбить с нее пламя, но не нашел ничего. Да если бы и нашел, толку было бы мало. Огненные языки почти сделали свое дело. Через несколько минут Анна Хелм превратится еще в один кусок обугленного человеческого мяса. За компанию с Джонни Просетти.

Она неслась прямо на Бучера. Безумные глаза вылезали из орбит, от прикушенного языка в уголках рта выступила кровавая слюна. Анна была уже метрах в пяти от него, как вдруг ее рука взметнулась вверх, и Бучер увидел, как на ярком солнце зловеще блеснуло длинное стальное лезвие кинжала.

– Анна! Стой! – Бучер пытался было увернуться, но каблук его ботинка прочно застрял в трещине взлетной дорожки, и он упал навзничь, как подрубленный.

Словно разъяренная тигрица бросилась на него Анна Хелм. Ноздри у нее расширились и подрагивали, глаза почти совсем вылезли из орбит, а сама она издавала какие-то звериные рыки, хрипы и всхлипывания, в которых не осталось ничего человеческого и испускать которые может лишь безумец.

– Анна! Нет!

Она уже подбежала к Бучеру, когда он выкрикивал эти слова. Подбежала так близко, что он ощущал жар полыхающей одежды и горелый запах ее кожи. Склонившись над ним, она занесла свое смертоносное оружие для последнего рокового удара...

Пых-х! Пых-х! Пых-х1

Три тяжелые пули, вспоровшие и разорвавшие грудь Анны, оказали на нее странное, неожиданное воздействие. Она легко распрямилась, выронив кинжал. Внезапно ее искаженные черты разгладились и вновь стали нормальными, а прежде чем рухнуть замертво, она кротко улыбнулась, и эта последняя улыбка осветила ее лицо.

Откатившись от нее по земле, Бучер рывком вскочил на ноги. От интенсивного жара, идущего изнутри, огромный ангар стал съеживаться. Назавтра единственное, что останется как напоминание о ненависти и алчности Анны Хелм, будет куча пепла и несколько металлических каркасов, да и те вскоре поглотит песчаная пустыня. Он так и не увидел, осталось ли хоть что-либо от пяти летчиков.

Вскочив на ноги, Бучер даже не взглянул на труп Анны Хелм» не стал он смотреть на него и сейчас, когда огромная тяжесть навалилась ему на плечи, словно клоня его к земле. "Ну до каких пор? – в отчаянии спрашивал он себя. – До каких пор будут еще продолжаться убийства?"

Медленно отвернувшись от этой мрачной сцены насилия и смерти, он направился к стоящему в нескольких метрах вертолету, еще сильнее ссутулившись от какой-то тяжести, упорно гнувшей его к земле, и с каждым шагом все сильнее ощущая во рту кисловато-горький привкус, предвещавший поражение.