Бомба мгновенного действия - Джейсон Стюарт. Страница 9

– Эти люди, которых вы ищете, сеньор Бучер, – спросил Диего, – как они выглядят?

Бучер стал сжато, но детально описывать внешности Джонни Просетти, Йорта Свиное Брюхо и Текумсе Хо-Хо, а когда он заканчивал, в кухне уже толпились не только помощники Якатека, но и официанты и коридорные.

– Знает ли кто-нибудь из вас о местонахождении этой троицы? – спросил в завершение Бучер.

Следующие десять минут он провел в крохотном кабине-тике шеф-повара за большущей кружкой крепкого пульке из личных запасов Якатека. По истечении этого времени все, кто рассыпался по отелю в разных направлениях, начали стекаться на кухню. Еще несколько минут – и у Бучера было все, что ему требовалось знать.

Джонни Просетти был зарегистрирован в "Женеве", но пять дней назад рассчитался и выехал, предварительно заказав через пассажирское агентство отеля авиабилет в столицу Ирака Багдад. Остальные двое, как и предполагал Бучер, еще проживали в "Женеве". По словам миниатюрно сложенной стройной официантки, которую звали Ольга, в настоящее время они сидели в баре.

– А жена сеньора Йорта, сеньор Бучер, находится в номере 227, – добавила Ольга.

– Его жена? – искренне удивился Бучер.

– Да, сеньор, – и Ольгу заметно передернуло, – его жена, которую я обслуживаю в ресторане три раза в день. Не женщина, а сущий вампир: ест одно сырое мясо, приправленное кетчупом и острым томатным соусом. Едва садится за столик, сразу заказывает только две порции филейной вырезки, совершенно сырой, даже не подогретой, и бекона – точно такого же. Мне после этого кошмары снятся.

– Ест сырое мясо? – не веря своим ушам, переспросил и без того прекрасно слышавший все Бучер, желая услышать это еще раз.

– Ест сырое мясо, сеньор, – решительно подтвердила Ольга.

– Как она выглядит? – "Ну и ну, – стал лихорадочно вспоминать Бучер, – разве что это..."

Собравшиеся на кухне напряженно ловили каждое слово Ольги, которая дала точный словесный портрет Сью Шенли, известной в преступном мире под кличкой Сэлли Свежая Кровь.

– Значит, сейчас она в номере 227? – уточнил Бучер, с трудом скрывая охватившее его возбуждение.

– Да, сеньор. В это время у нее всегда сиеста.

Бучер извлек из бумажника еще две купюры по пятьдесят долларов.

– Шеф, вы можете постараться сделать так, чтобы ни Йорт, ни Текумсе не выходили из бара еще хотя бы десять минут?

Несмотря на свою родословную невозмутимых майя, экспансивность, с которой Диего Якатек пожал плечами и всплеснул руками в ответ, была явно южноамериканской. Однако усмешка, которой он сопроводил этот жест, была типичной для древнего воина майя, рвущегося в бой.

– С величайшим удовольствием, сеньор Бучер, – воскликнул он. – Десять минут или десять часов – нет проблем.

– Покажите, как пройти к номеру 227 с черного хода, – обратился Бучер к Ольге.

Две минуты спустя миниатюрная официантка остановилась вместе с Бучером на третьем этаже, тронув его за локоть своей крошечной точеной ручкой.

– Вон там, – показала она пальцем. – Третья дверь направо. И, возможно, вам понадобится вот это, сеньор. – Она быстро вложила что-то ему в руку и исчезла.

Взглянув на предмет, оказавшийся у него в руке, Бучер не сдержал довольной усмешки. Помимо ценных сведений и прочей оказанной ему помощи, за свои двести долларов он получил еще и ключ от 227-го номера. Подбросив ключ на ладони, Бучер решительно шагнул к двери. Выиграет он, проиграет или сведет игру вничью, – как бы там ни было, но будет чертовски приятно повидать Сьюзен Шенли спустя столько лет.

Глава 5

Она уже почти проснулась и лежала, томно раскинувшись на кровати, когда в номер бесшумно вошел Бучер.

– Бу-учер, – протянула она слегка севшим со сна голосом. – Как ты вошел?

– С помощью вот этого, – он показал ей ключ. – И еще прикончив Лэнпи Рэмзака и Икки Я-Я.

– Ты убил Лэпа и Ика? – ее серые глаза округлились, и все же в самой глубине зрачков Бучер разглядел жестокое ликование их обладательницы при этом известии.

– Что тут происходит, Бунни? – спросил Бучер, употребляя ласкательное имя, которым он называл ее несколько лет назад.

– Не смей называть меня Бунни, ты, сукин сын похотливый, раз смылся тогда и оставил меня одну. Посмотри-ка получше, что с твоей Бунни стало. Уже под тридцать, и смотрюсь ни на день моложе. Знаешь, Бучер, я устала. До такого изнеможения дошла, что иногда ложусь спать и думаю, что лучше бы совсем не проснуться.

– По-прежнему гипогликемия? [5]

Она печально кивнула:

– По-прежнему гипогликемия. И единственное, что мне помогает, это – сырая говядина.

– Ты не ответила на мой вопрос, Бунни, – мягко напомнил ей Бучер. – Что тут происходит?

Ее серые глаза в упор смотрели на него.

– Собираешься кончать со Свиным Брюхом и Хо-Хо? Если нет, и если они узнают, что я говорила здесь с тобой, мне – крышка.

– Свиное Брюхо не пришью, так и быть, раз просишь за него. Как-никак он тебе муж, если я правильно понял.

– Что за чушь! Просто кому-то в Синдикате пришла мысль, что группа вызовет меньше подозрений, если в ней будет женщина. Я бы даже трехметровым шестом не позволила Свиному Брюху прикоснуться к себе, да он и сам бы не захотел. Они с Хо-Хо интимные друзья. Здесь, в "Женеве", мы уже с неделю впятером. Сначала нас было шестеро, но Просетти несколько дней назад выехал.

– А почему, Бунни? – спросил Бучер. Дело, на его взгляд, начинало принимать странный оборот. – Почему вы живете тут так долго? Зачем вообще вы сюда приехали?

– Мне ничего не объясняли. Я не знаю. Честное слово, Бучер. Не знаю. Но дело крупное. Это мне известно. Что бы ни происходило тут, оно грандиозное.

– И связано с наркотиками?

Она кивнула.

– Но, если я не ошибаюсь, наркотики – лишь часть целого. Причем незначительная.

– А Джонни Просетти?

– Он самый главный заправила.

– Кто устроил на меня засаду в "Женеве"?

Сьюзен свесила с кровати ноги и встала, томно и грациозно потянувшись всем телом. Увидев, как его глаза внимательно прошлись по всем соблазнительным извивам ее фигуры, она довольная удовлетворенно и призывно улыбнулась ему в ответ.

– И этого не знаю, но слышала, как упоминали имя Жирного Витторио. Вместе со словами "Ибн-Вахид". Какого черта это означает?

Задумавшись, Бучер нахмурился, отыскивая в памяти хоть какую-то зацепку. Однако найти ему ничего не удалось.

– Арабское выражение, – ответил он наконец. – Означает "сын номер один" или "первый, старший сын". Какое оно имеет отношение ко всему этому?

– Имеет какое-то, но какое, не знаю. Единственное, что мне доподлинно известно, так это то, что ты переполошил и поднял на ноги весь Синдикат. Даже наверху паника. Самые высокие шишки боятся до смерти, что ужасный Бучер вот-вот постучит к ним в дверь. Поэтому и требуют твою голову. Знаешь, что неделю тому назад ты сломал Джино Пампорини челюсть аж в семи местах? – Она сдавленно хихикнула.

– Держу пари, не скоро этот гад опять приступит к своим делишкам.

Внезапно лицо ее приняло серьезное выражение, и она пристально посмотрела Бучеру в глаза, натягивая на себя тонкое платье.

– Повторяю: если Свиному Брюху и Хо-Хо станет известно, что я говорила с тобой, можешь ставить на мне крест. Но думаю, ты и сам это знаешь.

– Знаю. И не порви я с тобой тогда же, когда я разорвал с Синдикатом, крест можно было бы ставить еще тогда.

У Сьюзен Шенли отвалилась челюсть, и она уставилась на Бучера с глуповатым от удивления видом.

– А я-то, дура, не могла сообразить, – прерывисто прошептала она наконец. – Так вот, значит, в чем дело было. Вот почему ты бросил меня. Чтобы защитить от... от...

– Ее серые глаза наполнились слезами. – Ах ты мой большой, гадкий, милый... – Она уже готова была броситься в его объятия, но Бучер поднял руки и показал ей на телефон – времени предаваться эмоциям у них не было.