Счастливо, Ивушкин! - Токмакова Ирина Петровна. Страница 1

Токмакова Ирина

Счастливо, Ивушкин !

Ирина ТОКМАКОВА

СЧАСТЛИВО, ИВУШКИН!

Повесть-сказка

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая ЛУША

Глава вторая ВИХРОНИЙ

Глава третья НИГДЕ И НИКОГДА

Глава четвертая ОСТОРОЖНО: СЛОВА!

Глава пятая ЧУЖАЯ БЕДА

Глава шестая РАЗВИГОР

Глава седьмая БЕЗДОННЫЙ ОВРАГ И ПОЮЩИЙ ЛЕС

Глава восьмая ЛЮСИК

Глава девятая МАКОСЕЙКА

Глава десятая ВОДА ИЗ ЗАГОРНОГО КОЛОДЦА

Глава одиннадцатая СЕСТРА ЛЕТНИЦА

Глава двенадцатая ПОТОМУ ЧТО ДАЛЬШЕ БЫЛО ТАК ______________________________________________________________________

Глава первая

ЛУША

Ивушкин не подслушивал. Просто они думали, что он спит, а он проснулся. Разбудило противное слово "диссертация", которое шипело за дощатой перегородкой и извивалось там, как змея.

- Ну, конечно, сразу же после защиты диссертации, - говорил папин голос.

- Как только защитишь диссертацию? - спрашивал мамин.

- Как только диссертацию утвердят и присвоят звание, - объяснял папин.

- Филипп будет жить в угловой, там балкон и солнце, - продолжал мамин голос.

Филипп - это он и есть, Ивушкин. Его зовут Филиппом в честь дедушки. Только он привык, что он - Ивушкин. Так его звали и в яслях, и в детском саду. Это когда они жили в городе. Но вот уже два года, как семья агронома Ивана Филипповича Ивушкина перебралась в деревню. Два года, два прекраснейших года, они прожили в этом славном доме. В нем есть большие сени и лесенка оттуда - на чердак, где пахнет сухими листьями и теплой крышей, где лежит старый угольный утюг, который умеет превращаться в пароход, где кем-то оставлены черные, прокопченные крынки. Внутри крынок темно и таинственно, и кажется, кто-то там на дне шебуршит, и дышит, и живет. И еще в этом доме есть русская печь, в которой разжигается настоящий домашний костер.

Костер горит живым огнем, а потом превращается в красные угли. По ним бегают синие огоньки, а после они куда-то исчезают, и угли накрываются пушистым серым одеялом, гаснут и ложатся спать.

Да что говорить! Главное-то все-таки не это! Главное, что в доме нет, не в доме, а в крытом дворе, куда ведет из сеней маленькая скрипучая дверка, - живет Луша!

Вот про Лушу-то и пошел дальше разговор, который не должен был слышать Ивушкин, но услышал, вроде как бы подслушал, хотя подслушивать некрасиво и стыдно, но если человек проснулся утром, то в чем же тут его вина?

- Что сказал дядя Кузьма? Они возьмут Лушу на конюшню? - Это спрашивала мама.

- Варенька, ну, посуди сама, зачем им в хозяйстве такая старая лошадь?

- Ну, ты хоть погоди, Фильке не говори, он разнервничается.

- Я и сам расстроен, да, может, еще уладим, а?..

Дело в том, что семья Ивушкиных переезжала обратно в город.

Папа Иван Филиппович написал в деревне какую-то диссертацию. Это много-много листов бумаги, напечатанных на машинке, и какие-то листы с непонятными линиями, похожими на зубцы горного хребта, которые называются "диаграммы". И вот теперь почему-то из-за всей этой бумаги папа больше не будет работать в деревне Высоково, и они не будут больше жить в этом замечательном доме, всеми пятью окошками - на тихую речку Меру, на луг, покрытый красной смолкой, и колокольчиками, и ромашками, и дремой. В городе им дают трехкомнатную квартиру, а папа будет работать в НИИ. Ивушкин пока еще не очень понял, что это значит. Самое ужасное, что во всех этих трехкомнатных квартирах люди почему-то не держат лошадей. И вот теперь... Теперь от него что-то скрывают, что-то плохое обязательно случится с Лушей.

- Из хозяйства они ее списали.

Это сказал папа.

- Она списанная, понимаешь? - повторил он.

От этого непонятного, чем-то смертельно угрожающего слова у Ивушкина внутри что-то заболело, как умеет болеть зуб. Ивушкин тихонько застонал.

Шепот за стеной прекратился. В комнату вошла мама с таким лицом, точно завтра Первое мая или Новый год.

- Филюшка, ты не спишь?

- Проснулся, - мрачно буркнул Ивушкин.

Он был уже большой, осенью - в школу. Он понимал, что если зареветь, завопить, заскандалить, все равно ничего не получится. Он решил подождать, подумать хорошенько.

- Филюшка, вставай, приберись немножко. Я пошла в Родово, в магазин: у меня вся соль вышла. Папа уезжает на дальнее поле, сейчас за ним "газик" придет.

И действительно, на дороге тут же что-то заурчало, и, переваливаясь на дорожных колдобинах, к дому подкатил колхозный "газик". Ивашкин видел в окно, как папа сел рядом с шофером Кирюшей и укатил.

- На столе в кухне молоко в жбанчике и коржики. Поешь, посуду сполосни и подмети, ладно, Филюшка? Сделаешь?

- Сделаю, - ответил Ивушкин как-то уж очень неприветливо.

Видно, мама была занята своими радостными мыслями, раз она не обратила внимания на то, что ее всегда ясный и ласковый мальчик хмур и чем-то озабочен.

Взрослые люди иногда впадают в страшное волнение по пустякам, а бывает, проходят мимо вещей важных и серьезных.

Как бы там ни было, мама, взяв сумку, маленький кошелечек в виде кошачьей головы и повязав от солнца косынку в синий горошек, легко сбежала с крыльца и направилась в соседнюю деревню Родово, где был магазин.

Ивушкин остался один. Он глядел на окно, на отставший уголок пожелтевшей марлюшки. Марлю трепал ветер в том месте, где откнопилась кнопка. Ее прикрепили весной - от комаров. А сейчас комаров нету. Ивушкин отогнал эту ненужную мысль. Прислушался. На комоде тикал будильник. Тикал, тикал, - у него никогда ни на что другое не хватало фантазии. Гнал время, гнал время, дуралей! А время, наоборот, надо бы остановить, чтоб можно было хорошенько во всем разобраться!

Что значит "списанная"? Ивушкин вспомнил, что про бороны, которые долго валялись у сараев на главной усадьбе колхоза, в Худяках, и которые недавно наконец свезли как металлолом, тоже кто-то говорил "списанные". Списанные, значит, негодные, ненужные, ничьи. Но Луша!!! Луша умница, труженица, добрая, такая рассудительная, такая, такая... да, любимая, ну и что? Ивушкин ее любил, потому что Луша его друг и прямо так и заявляет ему об этом.

Ах нет, пожалуйста, не начинайте сразу же говорить, что это чудо или что так не бывает.

Умела Луша говорить, умела! И только всем было недосуг прислушаться, а может, просто все в это заранее не верили. А уж раз не веришь, так разве услышишь?

Тик-так, тик-так, тик-так.

Тьфу ты, пропасть!

Ивушкин встал и оделся. С кем посоветоваться? Поговорить с конюхом, дядей Кузей?

Еще неизвестно, что из этого получится. Единственный друг Валька, который старше на два года и очень умный, укатил в Артек.

Дождаться маму? А зачем? Это ведь она сказала: "Ты хоть Фильке не говори". "Не говори..." А что - "не говори"? Что они уезжают в этот проклятый город, он знает. Что - "не говори"? Про Лушу? Куда, куда они собираются ее девать?

На дворе что-то брякнуло. Может, Луша, пытаясь урезонить надоедливых мух, задела копытом стену?

Ивушкин поспешил во двор. Дверь скрипнула. Луша скосила на Ивушкина большой лиловый глаз, передернула серой в светлых пятнышках шкурой, махнула хвостом, спросила, позабыв поздороваться:

- Сегодня купаемся, Ивушкин?

Потом заметила, что с ним что-то происходит.

- Ты что не такой? Что случилось?

- Случилось.

- Что?

- Беда, вот что.

- Какая?

Луша спросила спокойно, точно он просто ей сообщил, что к ним залетала бабочка.

- Ну мы же переезжаем в город!

- Почему ты кричишь? Переедем, и все.

Ивушкин мучился ужасно. Он не знал, как сказать, чтобы сразу не огорчить, не обидеть Лушу.

- Луш, но ты ведь лошадь.

- Да ну? - притворно удивилась Луша. - Вот новость-то!

Ивушкин даже и не улыбнулся.

- Лошади в городе не бывают, - сказал он уныло.