Хрустальный ключ - Крюкова Тамара Шамильевна. Страница 15

В мастерской повисло тяжелое молчание.

— Ничего страшного, — вдруг нашелся Затычка. — Ведь маленькая волшебница умеет читать по-эльфийски.

Все взоры обратились на Дашу. Честно говоря, она и по-русски-то читала только по слогам, а признаваться в том, что она чего-то не умеет было не в ее правилах. Даша почувствовала себя неуютно. Она обернулась к Петьке и серьезно сказала:

— Петя читает громче.

Петька покосился на Дашку и глянул в книгу. Страницы были испещрены какими-то непонятными значками и закорючками.

— Не, по-эльфийски у нас только Дашка мастак. Она у нас волшебница, так что все вопросы к ней, — усмехнулся он.

Даша заглянула в книгу, вздохнула, посмотрела на Сердитого и сказала:

— Я, конечно, могла бы прочитать вместо тебя, но тогда ты никогда не научишься читать снова. Постарайся! Ты сам все вспомнишь.

Гном опять начал листать страницы, но чем больше он смотрел в книгу, тем мрачнее становился.

— Погоди! — вдруг остановил его Петька. — Смотри-ка, зеркальный шар!

В углу пожелтевшей страницы был рисунок шара, обклеенного множеством мелких зеркал.

— Ну, шар. Ну и что? — угрюмо спросил Сердитый.

— А то, что у нас в школе на Новый год так зал украшают. Шар под потолком подвешивают и начинают вращать, а потом на него луч света направляют. Свет на зеркала попадает, отражается и разбрасывает во все стороны солнечных зайчиков. Получается очень здорово! Как будто снег идет. — Петька многозначительно помолчал, а затем с видом знатока продолжил, — Соображаешь? Из одного солнечного зайчика можно хоть миллион сделать!

Гномы с уважением уставились на Петьку.

— Вспомнил! вдруг воскликнул Сердитый. — Я же читал, как победить оборотней! Надо сделать зеркальный шар легче воздуха, чтобы в движение его приводил солнечный зайчик.

— Зеркальный шар легче воздуха сделать нельзя, — уверенно заявил Петька.

— Можно, тут как раз написано, как. Эх, если б я умел работать, как раньше, но мои руки будто подменили. Ничего у меня не получится, — Сердитый с досадой махнул рукой.

— Руки тут не при чем. Здесь другая причина, — серьезно сказала Даша.

— Какая? — гном с тоской посмотрел на девочку.

— Злишься ты очень, вот в чем дело. Я по себе знаю, когда я злюсь, у меня ничегошечки не получается, а когда злиться перестаю, сразу все выходит.

— Но раму-то я сделал, когда разозлился, — сказал Сердитый, и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Понял! Я все понял! Раму для зеркала кривды смастерить — дело недоброе, потому и сделал я ее со злости. Ты права, маленькая волшебница! Добрые дела со злостью в сердце не делают, вот у меня ничего и не получалось.

— Правильно. Просто тебе надо превратиться из Сердитого опять в Мастера, — кивнула Даша.

— Меня заколдовала Морра, значит, расколдовать может только добрая волшебница. — Сердитый с надеждой посмотрел на Дашу. — Может, ты меня превратишь обратно в Мастера?

— Кто? Я?! — удивилась Даша, но через мгновение ее удивление сменилось решительностью. Быть волшебницей ей явно нравилось. — Я попробую, милостиво согласилась она, но вовремя вспомнив, что искусством превращений она еще никогда не занималась, добавила, — ой, только для этого нужна волшебная палочка.

Гном был так искренне огорчен, что Даше стало жаль его.

— Ладно, я постараюсь, только если без палочки не получится, ты, пожалуйста, не обижайся.

— Как не получится? Ты ведь волшебница, — забеспокоился Сердитый.

— Ну, не то чтобы совсем не получится, а, скажем, вместо Мастера ты можешь превратиться в Затычку или в Бороду, — серьезно сказал Петька, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

Сердитый так хотел снова стать Мастером, что согласился и на это. Гномы наблюдали за Дашей с благоговейным страхом. Ну как действительно появится второй Затычка? Петька же не переставал удивляться Дашкиным фантазиям. Ну, артистка!

Даша поставила гнома посреди мастерской, торжественно положила руки ему на плечи и сказала:

— Ты должен закрыть глаза, три раза повернуться вокруг себя и громко-прегромко повторить: «Я Мастер!»

Даша подняла руки вверх и начала что-то бормотать про себя с таким видом, будто произносит заклинание.

Сердитый сделал все, как велела Даша, но, как и следовало ожидать, ничего не произошло. Гномы с облегчением увидели, что ни Затычкой, ни Бородой Сердитый не стал. Он был такой же как всегда. Гном открыл глаза, задумчиво постоял минутку, оглядел свою мастерскую, посмотрел на инструменты, заглянул в книгу и вдруг рассмеялся:

— Я — Мастер! Я вспомнил эльфийские знаки! Скорей за работу!

— Получилось, — охнула удивленная Даша.

Теперь и все заметили, что Сердитый вовсе не такой, как раньше. Он преобразился: глаза его светились добротой и радостью. Сердитые морщинки разгладились. Перед ними был Мастер.

Не теряя времени даром, Мастер принялся за работу. Он взял у Даши непоседливую горошину, оглядел ее, внимательно прочитал нужную главу из книги и, мурлыча себе под нос веселую песенку, начал доставать с запыленных полок инструменты. Некоторые он клал на верстак, другие же, придирчиво осмотрев, возвращал на полку. Наконец, он вытащил из шкафчика плоские плошечки, развел в них мыльную пену и, вручив ребятам по соломинке, велел пускать мыльные пузыри.

ГЛАВА 17. В ПОГОНЮ

В это время глыба, закрывавшая вход в подземелье, задрожала. Края ее раскалились и окрасились в ярко алый цвет. Казалось, будто кровь тонкой струйкой стекает по рваным краям каменной раны. Подземный коридор осветился зловещим красноватым светом. В невидимые щели между глыбой и стенами подземелья стал проникать едкий черный дым. Он щупальцами обволакивал коридор и сматывался возле входа в густой черный клубок. Клубок дыма купался в отблесках раскаленного камня, багровые всполохи пронизывали его, и от этого дым казался то черным, то кроваво-красным.

Вот дым стал подниматься столбом вверх, скручиваясь в спираль, словно смерч. Он все быстрее кружился в бешеной пляске, сгущаясь и уплотняясь, пока, наконец, не стал непроницаемо черным. И тут смерч замер и приобрел очертания женщины в черном бархатном плаще. Лицо женщины белело во мраке подземелья, словно гипсовая маска. Женщина взмахнула плащом, будто крыльями, и вихрем полетела вниз, вглубь подземелья. Полет ее был так стремителен, что его нельзя было уловить простым взором. Казалось, сильный порыв ледяного ветра пронесся по подземным коридорам. Морра хорошо знала дорогу.

Через секунду черный смерч кружился в подземной пещере, где на толстых цепях висел над костром огромный закопченный котел. Пламя костра, как высоко оно ни было, заколебалось, затрепетало и угасло от ледяного шквала, налетевшего со смерчем. Тлеющие угли, лежали на месте костра, переливаясь червонным золотом, словно это были не головешки, а золотые слитки. Смерч стал замедлять свое вращение и, наконец, замер. Посреди пещеры стояла Морра. Гибкий стан ее был обтянут черным шелком. Диким взором она обвела пещеру. Карлики, как подрубленные, пали ниц.

Морра усмехнулась и, обернувшись к погасшему очагу, взмахнула над ним крылом плаща. Языки пламени начали робко высовываться из тлеющих головешек. Они на мгновение взмывали вверх и прятались вновь, словно костер не решался разгореться в полную мощь. Пламя ли, холод ли, ничто не могло причинить Морре боль. Разве может пламя обжечь тень? Морра не спеша достала из огня тлеющую головешку. Та мерцала на ладони колдуньи то красноватым, то золотистым светом, пока вдруг не застыла, превратившись в огромный кусок золота. Морра повертела самородок в тонких холеных пальцах и швырнула его карликам. Толпа тщедушных уродов издала вздох восхищения. Карлики жадно, не отрываясь, смотрели на самородок, не решаясь приблизиться к нему без соизволения хозяйки. Глаза их алчно горели, руки дрожали от желания схватить золото и ласкать его скрюченными пальцами.

Морра обвела карликов пристальным взглядом и презрительно бросила: