Студенты - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич. Страница 4
Поезд отходил в семь часов вечера. Первым приехал на вокзал Шацкий, одетый в полосатый костюм в обтяжку, долженствовавший изображать англичанина.
Худой, высокий, с маленькой рысьей физиономией, с вечно бегающими глазками и карикатурно длинными руками и ногами, Шацкий, безобразно ломаясь, быстро ходил взад и вперед, что-то без голоса, фальшиво напевая себе под нос. Иногда он вдруг останавливался, широко расставляя свои длинные ноги, вытягивал свою рысью голову, усиленно мигал, точно соображал что-то, и затем, весело щелкнув пальцами перед своим носом, еще карикатурнее раскачиваясь и чуть не выкрикивая какой-то дикий, бессмысленный мотив, продолжал свою беготню по платформе.
В дверях показались Корнев и Ларио.
- Здесь уже? - брезгливо проговорил Корнев, увидев Шацкого. - Готов пари держать, что его все принимают за идиота.
Ларио, широкоплечий, коренастый, с круглым румяным лицом, с большими близорукими карими глазами, бойкий только в своей компании и очень конфузливый в обществе, в ответ на слова Корнева прищурился, оглянул платформу и поспешно произнес:
- Послушай, сядем вот в том уголке.
Усевшись на зеленую скамейку подальше от публики, Ларио на мгновение почувствовал себя удовлетворенным, но вскоре опять заерзал.
- Рано приехали... - сказал он, прищурившись.
Помолчав еще, он с напускной бойкостью спросил Корнева:
- А что, Вася, как насчет пивка?
- Пивка так пивка, - ответил Корнев.
- Молодец, - вдруг оживился Ларио, - люблю таких. Гарсон, пару пива! Терпеть я, Вася, не могу всякого этакого собрания.
- А я вот терпеть не могу таких, как этот Шацкий.
Шацкий, не обращая внимания на товарищей, продолжал бегать взад и вперед.
- Ну, что ты против него имеешь? В сущности, ей-богу, он ничего себе.
- Ты думаешь? - спросил Корнев, принявшись за свои ногти. - Послушайте, вы, - примирительно окликнул он Шацкого, - подите сюда.
Шацкий, засунув руки в карманы своей английской куртки, подошел к сидевшим и, широко расставив длинные ноги, уставился в Корнева, стараясь замаскировать некоторое смущение пренебрежительным выражением лица.
- Ну, одним словом, настоящий англичанин, - сказал пренебрежительно Корнев. - Вы сегодня кто: граф, князь, барон?
Шацкий рассмеялся, но, сейчас же скорчив серьезную физиономию, церемонно ответил:
- Маркиз, вы слишком любезны...
- А вы, князь, шут гороховый... то бишь, я хотел вам предложить один вопрос: приедет ли ваша пышная родня вас провожать сегодня?
- Нет, лорд, я уезжаю инкогнито.
- Это значит, что вы все-таки не добились разрешения на ваш отъезд. Откуда же вы в таком случае достали денег? Мне страшно подумать, князь: неужели вы решились на преступление и, говоря грубым жаргоном обитателей тюрьмы, попросту украли у вашего батюшки деньги?
- Лорд, что за выражения, - рассмеялся Шацкий, - за кого вы меня принимаете?
- В таком случае я ничего не понимаю...
- Да вы еще меньше, мой друг, поймете, если я вам скажу, что у меня в кармане тысяча рублей и я чист, как слеза.
Шацкий щелкнул пальцами и перекрутился на одной ноге.
- Во-первых, я вам не друг, а во-вторых, князь, позвольте по поводу последнего пункта остаться при особом мнении...
- В таком случае я не могу больше продолжать с вами беседу и потому...
Шацкий снял свою английскую фуражку.
- Можете убираться ко всем чертям, барон.
- Вы начинаете сердиться - это к вам не идет, - ответил Шацкий уже издали.
- Как все-таки досадно, что мы связались с ним, - проговорил Корнев, он нам всю дорогу испортит.
- Ну черт с ним, - ответил Ларио, - давай раздавим еще по кружечке.
И Ларио с чувством прижал ноготь к столу.
- Да ведь так мы с тобой налижемся, пожалуй.
- От пары пива? Хо-хо-хо! Как ты глуп еще, Вася! Человек, пару!
Еще выпили пару.
Ларио, по мере того как пил, делался все оживленнее, а Корнев как-то все больше и больше слабел.
- Нет, я больше не буду, - уперся Корнев после третьей кружки. - У меня голова слабая, я не могу. Ты пей, а я посижу.
- Вася, не выдавай!
- Оставь!
- Вася, будь друг! Ты ведь еще мальчишка, а я в Питере уже был и, как свои пять пальцев, знаю... приедем - все покажу. Вася, голубчик, выпей, уважь, будь друг.
Корнев блаженно улыбался и наконец как-то отчаянно махнул рукой.
- Вася, друг! понимаешь, друг! Мальчик, два пива!
- Я боюсь только, - ответил Корнев, - что ты, Петя, скандал в конце концов сделаешь.
- Я, скандал? Я?!
И Ларио с чувством и упреком уставился в Корнева.
- Вася?! Ты мой лучший друг. За кого ж ты меня принимаешь? Видишь эту вот кружку, - больше ни-ни! Понимаешь, Вася? Эх, Вася, ведь ты думаешь, я пью для удовольствия - нет! Для куражу пью. Робкий я, Вася! Как народ - так, кажется, сейчас бы сквозь землю провалился, - не знаю, куда руки, куда ноги девать, а как выпьешь, и ничего, - ходишь себе, точно никого нет. Вот и сегодня - народу много приедет, ну, я и подбадриваюсь.
- Не перебодрись только.
- Небось я знаю себя. Я, Вася, все знаю, все вижу, только скромность моя, Вася... Вот, Вася, хоть тебя взять. Думаешь, не вижу? А Наташа Карташева?
- Что Наташа? - спросил, стараясь придать себе равнодушный вид, Корнев. - Тебе понравилась?
- Вася, не финти, мне наплевать на Наташу, а вот твое рыльце в пушку. Подлец, Вася: краснеешь, врешь, меня не надуешь.
И Ларио залился громким, каким-то неестественным смехом.
- Вот ты говорил, что не захмелеешь...
- Врешь, врешь, я не захмелел. Только ты брось всех этих порядочных, Вася, - все они ломаки. Нет в них наивной простоты, и страсть, страсть их пугает. Пугает! Понимаешь?
- Послушай, на нас смотрят.
- Начхать! Слушай, Вася! Я тебя познакомлю в Питере со швейками. Я, Вася, больших не люблю. Я люблю маленьких. Эх, Вася, ненасытный я!.. Я тигра лютая, Вася... я крови хочу!!
И Ларио вдруг зарычал на всю платформу.
- Послушай?!
Входившие мать Корнева, сестра его, Семенов и Долба искали глазами Корнева.
Семенов и Долба приехали проводить.
Долба и Вервицкий оставались в одном из южных университетов.
- Вот он!
Когда все подошли, Маня Корнева сказала брату:
- Вася, как тебе не стыдно! Маменька, посмотрите.