В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 18

Царь сидел на троне в тяжелых роскошных одеждах, с высокой тиарой на голове. Ему было жарко в этом густо затканном золотыми узорами одеянии, тиара казалась тяжелой, сползала на брови, мокрые от пота. Золотые цепи и ожерелья из оникса, из розового сердолика и темно-синего лазурита лежали на груди, как панцирь, мешая дышать… Дарий за последние годы стал тучным, его мучила одышка, ему нравилось нежиться на шелковых ложах и ни о чем не думать. А вот приходится сидеть здесь, увешанным драгоценными украшениями, принимать от царедворцев и военачальников земные поклоны, давать каждому свой царский поцелуй… И решать, как вести войну!

А откуда он, царь Дарий, знает, за все время своего царствования не бывавший на поле сражения, откуда он знает, как надо вести войну? До сих пор он воевал с Филиппом Македонским подкупами, иногда клеветой. Эту войну он и сейчас готов вести, золота хватит. Может быть, стоит попытаться?

Военачальники царя Дария сидят вокруг и ждут, что скажет царь. Дарий, наморщив густые черные брови, старался припомнить все, что говорил ему Мемнон о своих военных планах.

— Надо перенести войну из нашей страны в Элладу, — сказал он. — Теперь я хочу, чтобы вы обсудили, послать ли мне войска в приморские области, куда ворвался Александр. Или мне, царю царей, самому вести войско и разгромить Македонянина?

Персы высказались осторожно, со всей лестью, которою подобало насыщать речь, обращенную к царю. Но почти все они говорили, что правильно будет, если сам царь царей Дарий возьмет на себя командование армией. Войска, видя царя царей и зная, что его взоры обращены на них, будут воевать отважнее и будут яростней стремиться к победе.

Недалеко от царя сидел афинянин Хоридем, тот самый Хоридем, который бежал от Александра, когда царь македонский потребовал его выдачи в числе десяти афинян, выступавших против Македонии. Дарий ценил его советы, ему льстило, что Хоридем предпочел служить ему, а не Македонянину.

Но кому только не служил начальник наемных войск Хоридем! Он воевал вместе с Филиппом Македонским, отцом Александра, и воевал против Филиппа. Воевал вместе с Афинами и воевал против Афин. На верность Хоридема было трудно полагаться. Но сражаться он умел, храбрости был необыкновенной и почти не знал поражений, как не знал совести. Со своим отрядом в тридцать тысяч опытных эллинских воинов он был крупной силой.

Хоридем встал, поклонился царю по персидскому обычаю, только не так низко, как персы, и сказал:

— Если ты, царь, благоволишь выслушать меня, я дам тебе совет воина и полководца.

Царь кивнул.

— Я не советую тебе, царь, так опрометчиво рисковать своей жизнью и своим царством. На тебе лежит тяжесть управления огромной страной, подвластной тебе. А на войну ты пошли хорошего полководца — полководца испытанной доблести. Стотысячного войска, треть которого составляют эллинские наемники, закаленные в битвах, вполне довольно, чтобы разбить Македонянина. И если ты, царь, доверишь мне войско, я берусь осуществить это дело.

Дарий облегченно вздохнул. Это справедливо. Царь — для того, чтобы править страной, а на войну пусть идут полководцы. Зачем же ему рисковать своей царской жизнью?

— Ты правильно сказал, Хоридем. Ты привык командовать войском. И кто же победит эллина, как не эллин? Я согласен возложить на тебя эту войну. Надеюсь, что она будет недолгой.

Персидские военачальники сразу заволновались. Ропот прошел по их рядам. Дарий с удивлением окинул их взглядом. Что такое? Они противятся решению своего царя?

Поднялся Бесс:

— Будет все так, как ты решишь, царь. Но выслушай и нас, как выслушал чужеземца. Почему ты сразу поверил этому человеку? Разве ты не знаешь, скольким царям и правителям он уже изменил? Разве ты не знаешь, что войско его сражается во имя денег, а не во имя защиты родины? Хоридем добивается верховного командования. И если ты сделаешь его полководцем всего персидского войска, он предаст персов македонянам, как предавал многих. Македоняне одной крови с ним, с эллином, а мы, персы, ему чужие!

Заговорили и другие царедворцы, родственники царя:

— Неужели, царь, у тебя нет своих, персидских полководцев? Если бы это было так, то откуда взялось бы твое огромное царство?

— Это позорно для нас и обидно, царь, идти в бой под командой эллина, да еще наемника!

— Ты отдаешь Персию в руки чужеземца, царь. Ты верил Мемнону. А почему Мемнон оставил незащищенным Кизик на Геллеспонте и этим позволил македонянам переправиться на наш берег? Он изменял тебе. Изменит и Хоридем. Он предаст царство Кира!

Дарий снова нахмурился. Да, они говорят правду. Может быть, он и в самом деле поторопился со своим решением?

Но тут опять выступил Хоридем. Как всегда дерзкий, как всегда несдержанный, он со всем своим гневом и грубостью обрушился на персидских вельмож.

— «Неужели нет у царя персидских полководцев!», говорите вы! — закричал он. — А разве есть? Вы, ожиревшие, забывшие, как держать оружие, вы, которые дни свои проводите в празднествах и обжорстве, — полководцы? Вы, трусы, бежавшие из-под Граника от горстки македонян, собираетесь вести такое огромное войско? Вы хотите воевать с македонянами? Но македоняне знают, что такое война, а вы этого не знаете! Огромное государство! Еще бы! Только оно приобретено тогда, когда персы действительно были воинами!

Это было слишком. Персы вскочили с мест, они кричали, что это неслыханно — так оскорблять их в присутствии царя. Царь, не помня себя от обиды — ведь и он перс! — вскочил с трона и схватил Хоридема за пояс.

— О! О! — прошло по залу.

Хоридем побелел. Он знал, что это значит. Царь отдавал его на казнь. Стража тотчас бросилась на Хоридема. Но пока его тащили из зала, он успел прокричать Дарию:

— Ты, царь, скоро раскаешься в этом! А за несправедливость твою наказанием тебе — скорым наказанием! — будет крушение твоего царства! Александр близок, и никто не защитит тебя от него!

Хоридема вывели из зала и тут же задушили.

Дарий вдруг опомнился. Что он сделал! Что он сделал! Он убил своего лучшего полководца и воина, какой у него еще оставался.

Дарий знал цену своим персидским военачальникам — это показала ему битва при Гранике. Надо сейчас кого-то назначить военачальником всех войск. Но кого? Царь угрюмо смотрел на своих полководцев, прикидывал… Этого? Нет, не годится. Или этого? Нет. А назначить надо немедленно: Александр идет, идет не останавливаясь!

— Я согласен с вами, — сказал он упавшим голосом. — Я сделаю так, как решил прежде, чем выслушал вас. Я сам поведу мое войско!

РЕКА КИДН

Киликия [*], подвластная персам приморская страна, окруженная цепью крутых, обрывистых гор Тавра, полыхала пожарами. Горели города, ютившиеся в долинах, пылали камышовые и соломенные кровли селений. Жители уходили от беспощадных македонян в горы, угоняя скот и увозя хлеб. Персы вспомнили совет Мемнона и теперь опустошали страну, по которой должны пройти македонские войска.

Александр подходил к Киликийским Воротам — узкому горному проходу, через который только и можно было войти в Киликию.

Ворота были заняты сильным отрядом персов — киликийский сатрап Арсам позаботился закрыть проход. Александр остановил войско. К ночи он объявил, что идет снимать у Ворот вражеские сторожевые посты.

— Войско останется здесь, под командой Пармениона. Со мной пойдут щитоносцы, лучники, агрианы.

— И Гефестион, — добавил Гефестион, садясь на коня.

Как только ночь заблистала звездами, легкий отряд Александра помчался к Воротам.

Парменион, глядя вслед, сокрушенно качал головой.

— Безумие, безумие, — шептал он, — никакой осмотрительности, никакого рассудка… Ну разве ему самому надо было лететь туда? Надо было бы послать крепкий отряд. Пусть бы и сражались. А когда открыли бы проход, тогда и идти. Но вот помчался сам, ночью… Один удар копьем — и все. И что тогда?