Счастье для двоих. Большая книга романов о любви для девочек - Селин Вадим. Страница 30

Я вообразила себе, что вокруг меня только суша, что я не плаваю, что ищу воду, а ее нигде нет, и мне действительно стало страшно.

– Я тебя понимаю… – я вздрогнула от ужаса.

– У меня началась депрессия, – поделился Марат.

– Ну, депрессия бывает у всех…

– Нет! – резко ответил Марат. – Просто плохое настроение, которое бывает у всех, – это не депрессия! Депрессия – это гораздо серьезней. Это когда постоянная бессонница, размышления о никчемности жизни, о том, что нет смысла что-то делать… Нельзя бросаться словом «депрессия»!

Я удивленно посмотрела на Марата. Он изменился, стал как-то взрослее. Все переоценил и теперь смотрел на окружающий мир с высоты своей беды.

– Хорошо, – сказала я. – Теперь буду знать…

– Мне помогли врачи из больницы. Там работают психологи. Они-то и прояснили мне все. – Марат немного помолчал. – Я взял себя в руки. Я сильный. Я обязательно справлюсь со своей проблемой. Ко мне вернется слух. Я верю в это. Сейчас мне стало легче, и я вот объявился. Я осознал себя. Больше я не исчезну, поверь. Мне просто требовались одиночество и покой.

Было заметно, что Марат контролирует каждое свое слово. Каждую секунду настраивает себя на позитив и не дает плохим мыслям завладеть собой.

– Тем более что это не просто самовнушение, а действительность, – подбодрила я его. – К тебе уже возвращается слух.

Какое-то время мы посидели молча.

Казалось, все было как раньше и не было никаких происшествий.

– Посмотри на луну, – сказала я, указывая взглядом на полную луну. – Сколько ей лет, а выглядит как новенькая!

Марат рассмеялся.

Мы ели печеную картошку, смотрели на море, которое словно полностью состояло из лунного блеска, и слушали плеск небольших волн. Вернее, их слушала я, а Марат просто на них смотрел.

Словно прочитав мои мысли, он спросил:

– Помнишь, ты говорила про Бетховена и его глухоту?

– Да.

– Когда я лежал в больнице, врач принес мне статью про него. Ученые проводили исследования, хотели понять, каким образом он писал музыку, если к концу жизни полностью оглох. Они исследовали многих музыкантов с плохим слухом и сделали открытие: оказывается, у человека есть внутренний слух. Музыканты представляют себе мелодии. Мы знаем, как звучит нота и как она записывается. Музыканты играют ее у себя в голове и записывают ноты на бумагу. А потом их играют уже те, у кого есть слух…

– Потрясающе!.. – восхитилась я.

– У меня в голове тоже звучит музыка, но я не хочу писать музыку в таком состоянии. Уж лучше дождусь, когда ко мне вернется слух, – сказал Марат и рассмеялся.

Я рассмеялась вслед за ним.

– Даже не верится, что на пляже была та свалка, о которой ты говорила, – он смотрел по сторонам. – Неужели это правда? Бедный пляж…

Пляж значит для Марата то же, что и для меня.

– К сожалению, правда, – кивнула я.

Я взяла мобильный телефон, вошла в раздел фотографий и показала Марату снимки замусоренного пляжа.

Марат листал фотографии, и в его глазах было неверие.

– Пляжу тоже досталось, – проговорил он. – Этот пляж духовно связан с нами. Нам плохо, и ему тоже стало плохо. Но теперь все стало хорошо, и он вот снова преобразился…

Зазвонил телефон. На дисплее было написано «Оксана Романова».

– Да, Оксана.

– Полина, я вынуждена тебе сообщить, что руководство психануло и завтра утром будет звонить запасному актеру. Уже завтра вечером актер будет на месте, и его будут снимать вместо Марата.

Голос Оксаны был полон огорчения.

– А нельзя ничего изменить? – с надеждой спросила я. – Договориться как-нибудь?

– А какой смысл? – спросила Оксана. – Договориться о чем? Подождать Марата? А кто-нибудь может точно сказать, когда он объявится? Пойми, его никто не будет ждать. Если бы руководство знало точную дату, когда он появится, оно бы, может, еще и подумало бы, а так…

– Он объявится сегодня! – заявила я.

– Что-о?.. – протянула Оксана.

– Оксана, Марат уже нашелся! – с ликованием воскликнула я. – Он сейчас сидит рядом со мной!

– Да? Да? Ты не шутишь? – от радости кричала она. Казалось, она сейчас вылезет из телефонной трубки, чтобы воочию убедиться в моих словах. – Быстро, срочно зови его домой! Мы сейчас пойдем с ним к режиссеру и станем уговаривать его не злиться! Быстро! Срочно! – как заклинание повторила Оксана. – Я звоню режиссеру! – сообщила она и бросила трубку.

Я встала с песка.

– Сейчас мы самым срочным образом идем к режиссеру, – объявила я дальнейший план действий. – Еще не поздно все изменить! Завтра утром будет поздно. А сейчас еще нет.

Я стала тушить костер.

Марат стоял как вкопанный.

– Полина, – осторожно начал он, – я не пойду.

Меня будто подстрелили.

– Куда это ты не пойдешь?! – раскричалась я. – Марат, ты снова начинаешь? Не губи свое будущее!

– Но мне стыдно, – сказал он. – Как я буду смотреть ему в глаза?..

– Марат, там все нормальные, живые люди, – терпеливо уговаривала я его. Не хватало еще, чтобы Марат отказался. Он хоть и мой друг, но не звезда мировой величины, чтобы шутить с именитыми режиссерами. – Они тебя поймут. От тебя ничего сверхъестественного требовать не будут. И репетировать вы будете с учетом того, какие сейчас у тебя проблемы… Марат, там все взрослые люди, никто не будет над тобой смеяться или еще как-то неуважительно к тебе относиться!

Он колебался. И наконец махнул рукой:

– Ладно, идем… Все равно терять нечего.

И мы рванули с секретного пляжа. По пути я сказала:

– Давай прямо сейчас позвоним в милицию и дадим наводку. Я хочу, чтобы штангисты сели в тюрьму как можно скорее!

Марат замедлил шаг и остановился. Мы стояли посреди оживленной улицы, по которой еще вчера мы гуляли с Денисом. На лице Марата отразилась задумчивость.

– Я не хочу, – твердо произнес Марат. – Я не хочу с ними судиться.

Меня будто ледяной водой окатили.

– Как?! – Я была вне себя от возмущения. Я закричала так, что от нас шарахнулись прохожие. – Марат, ты о чем?

– Полина, это лишнее, – решительно повторил он. – Ко мне возвращается слух, и это главное. Я не хочу их наказывать. Пусть жизнь их накажет, если посчитает нужным, а я вмешиваться в это не буду. К тому же скоро я начну сниматься, потом будут разные фотосессии для фильма и так далее. У меня что, будет время ходить по судам?

– Марат, но ты не прав! – Я стояла на своем. – Эти люди серьезно навредили твоему здоровью, а ты ничего не хочешь им сделать в ответ?! Я тебя не понимаю!

Наверное, я не настолько благородна, как Марат. Во всяком случае, именно в тот момент я не была готова великодушно простить штангистам все то, что из-за них произошло.

Я вспомнила их наглые лица, их отвратительное поведение на пляже, вспомнила, как они оскорбили Фулату, назвав ее черномазой, я страстно желала, чтобы они были наказаны.

– Марат, но если они вот так вот будут ходить и бить других людей? – настойчиво пыталась я достучаться до него. – Что, если с тех пор они покалечили еще десятерых?

Марат вздохнул, положил руки мне на плечи и посмотрел мне в глаза:

– Полина, ты понимаешь, что я просто устал от всего этого? Я мечтаю, чтобы ко мне вернулся слух, и больше мне ничего не надо. Если высшие силы посчитают нужным, пусть эти парни попадутся на чем-нибудь другом. Я хочу забыть этот отрезок жизни. Я хочу хотя бы создать иллюзию, что сейчас все так, как было раньше. Я мечтаю снова взять гитару и играть! У меня прямо руки чешутся! Я раньше пальцами левой руки придавливал струны, и из-за этого на подушечках были мозоли. А сейчас мозоли начали сходить. Мне будет больно придавливать струны, пока мозоли не образуются снова. Я хочу играть на гитаре, – обобщил Марат свою пространную мысль и продолжил путь. – Я хочу, чтобы у меня были мозоли на пальцах. А эти штангисты мне не нужны. Я устал от них.

Я шла рядом с ним и молчала. Я пыталась понять его.

Марат настолько творческий и положительный человек, что даже не хочет наказывать своих обидчиков. Конечно, это могла бы сделать я сама. Ведь они украли у меня сумочку, в которой был кошелек. Я могла бы наказать их хотя бы за это, но, если я начну действовать за спиной Марата, это будет нечестно. Марат мне гораздо дороже, чем все они, вместе взятые.