Книга заклинаний - Уэст Жаклин. Страница 29

Ноша в рюкзаке, казалось, стала еще тяжелее. Оцепенело чувствуя, словно ее силой тащит назад, Олив побрела к рамке картины.

– Ну что ж, до свидания, – крикнул привратник немного недовольно.

– До свидания, – ответила она и надела очки.

– Можешь заходить в любое время, если что…

Но девочка уже наполовину вылезла из полотна на свой упругий матрас. Выбравшись полностью, она спихнула пейзаж на пол, вытянулась на одеялах и принялась думать. Но каждый раз, как пыталась собрать кусочки пазла воедино, перед мысленным взором возникала книга заклинаний, стряхивая все остальные мысли, словно невесомые частички пыли.

С раздраженным вздохом Олив расстегнула рюкзак и достала гримуар. Но он весил как обычно, и его легко было поднять, несмотря на плотность и толщину, – поднять и прижать к груди обеими руками. Ясно было, что книга не хочет отдаляться от нее, не желает оставаться одна в картине. И разве можно было ее винить? Вон, Мортон вечно жаловался на это…

Мортон. Олив высвободилась из порочного круга виноватых мыслей. С чего она вообще должна беспокоиться о мальчишке? В конце концов, он нарисованный. Он там, где ему место. А у нее и без того есть о чем подумать – вот, например, о гримуаре. Он-то уж точно не нарисованный, он должен оставаться в реальном мире, с ней.

Она перевернулась на спину и крепко обняла книгу заклинаний. Ей представилось, что она тоже ее обнимает… что из кожаной обложки тянутся тонкие серебряные нити или корни, оплетают ей ребра, оплетают сердце, и они с книгой превращаются в единое целое.

В ту ночь Олив опять снилось дерево. Почему-то оно казалось еще более огромным, чем раньше, синие ветви сияли в серебряном свете звезд, листья шептали, словно хор из тысячи голосов. «Олив, – шептали они. – Олив… Олив…»

Стоя на росистой траве, девочка откинула голову и вгляделась в вышину, все дальше и дальше. Дерево словно тянулось к ней, манило ее. Оно заслоняло небо. Ждало с распростертыми объятиями.

Она никогда особенно не любила лазать по деревьям. Человек, который часто спотыкается о собственные ноги, едва ли рискнет упасть с чего-нибудь выше, чем кровать (а с кровати Олив падала достаточное количество раз, чтобы начать немного опасаться даже этого), но на это дерево она забиралась как-то бессознательно. Едва коснувшись нижних ветвей, она почувствовала, словно ее тянет вверх, подталкивает невидимыми руками. Быть может, сами ветви ей помогали. Она казалась себе невесомой и грациозной. Парила, словно пушинка. Росистый ветерок играл с кончиками ее волос.

Пробираясь через шепчущие синие листья, Олив заметила, как на ветках что-то сверкает – поначалу ей показалось, что это просто звездный свет играет на глянцевой коре. Но как только ее ладони сжали гладкую, каменно-твердую ветвь, ожившие линии вспыхнули. Прямо над ее пальцами плыли в воздухе сияющие буквы: «Атдар МакМартин».

Девочка поднялась выше. Рядом заблестело, будто крылья стрекозы, новое имя: «Ансли МакМартин». Потом дальше – мимо имен «Аластер МакМартин», «Ангус МакМартин», «Айлса», «Айллиль» и «Аргил МакМартин». Оставаясь позади, буквы снова тускнели. Олив приближалась к чему-то удивительному, она это чувствовала.

Даже самые верхние ветви казались прочными и надежными. Листва густела, превращалась в дрожащий, шепчущий купол. «Олив… Олив…» – звали листья. И Олив поднималась.

«Олдос МакМартин» вспыхнул и выгорел, когда она оставила его ветвь позади. Тонкая цепочка серебряных букв, «Аннабелль МакМартин», манила к самой верхней ветке. И вот наконец, Олив добралась до верхушки. Над ее кулаками заблестело последнее имя: «Олив Данвуди». Олив подтянулась на последней ветви, медленно, бесстрашно встала на ноги, пробилась сквозь купол листьев, и высокое синее дерево с шелестом засверкало у ее ног. Перед взором расстилалось все-все – до самых краев света. Земля мерцала далеко внизу. Фиолетовое небо над головой было усыпано звездами. Она глубоко вздохнула.

«Олив. Олив. Олив…»

Если она прыгнет сейчас, то полетит. Будет парить, как полярная сова, как снежная пыль на ветру, как тополиный пух. Голоса поддержат ее. Они не дадут ей упасть.

Олив поджала пальцы ног и раскинула руки. Сладкий, прохладный ветер вздымался вокруг, жадно дергая за хлопковую пижаму. Она закрыла глаза.

«Прыгай, Олив, – прошептала тысяча голосов. – Прыгай».

«Прыгай».

Согнула колени. Сделала последний глубокий вдох…

Что-то острое впилось в ногу.

Олив распахнула глаза. Синее дерево исчезло так внезапно, словно его забили в землю, как огромный пышный гвоздь. В серебристо-голубом свете далекого уличного фонаря она с трудом разглядела узор из пингвинов на своей пижаме. Ниже были ее собственные босые ступни. Сразу за босыми ногами тускло мерцал край крыши старого каменного дома, а между пижамой и ступнями ее кусал за ногу огромный черный кот.

Она ахнула и отшатнулась от края:

Кот поднял голову.

– Простите, мисс. Было больно?

– Нет… – прохрипела Олив. – Не очень.

– Хм, – недовольно сказал Леопольд. – Что ж. Хорошо.

Девочка с изумлением огляделась. Она стояла на самой высокой точке крыши, прямо над остроконечным потолком чердака. Далеко-далеко внизу тихо шумел заросший сад. Далекий уличный фонарь едва освещал двор, окутывая его тусклым серебром. Всего в нескольких сантиметрах от пальцев ее ног кончалась крыша и резко начиналась тьма.

– Как я сюда попала? – шепотом спросила Олив у кота.

– Залезли.

– Залезла? – выдохнула она, немного подвинулась вперед и, вытянув шею, заглянула за край. До земли оказалось очень далеко.

– Зрелище было весьма впечатляющее, – сказал Леопольд. – Вы забрались на крышу крыльца, потом вверх по водосточной трубе, на карниз, а оттуда – на край крыши.

Колени Олив, напуганные открывшимся видом, вдруг решили устроить забастовку. Она плюхнулась на пятую точку и вцепилась обеими руками в черепицы крыши, а зеленые глаза Леопольда тем временем сканировали темноту.

– Как ты меня нашел? – спросила она, как только добилась, чтобы мозг, легкие и рот снова заработали вместе.

– Я вас не нашел, – сказал Леопольд чопорно. – Я проследил. Следил за вами во время всех ваших ночных походов. Это самое дальнее, куда вы забрались, за исключением той ночи, когда оставили гримуар на столе во дворе миссис Дьюи, но…

– Погоди… что?! – перебила Олив. Мысли в голове носились, как бешеные. – Когда я оставила? Я что, и раньше так делала?

– Вы почти каждую ночь выходите, с тех пор как нашли это… эту книгу. – Здесь кот секунду подозрительно помедлил, словно сглатывая ком в горле.

– Но, Леопольд, – сказала девочка, торопливо собираясь с мыслями, – я не хожу во сне!

– Могу вас заверить, что ходите, мисс. Конечно, вы этого можете и не осознавать, потому что, как правило, спите в такие моменты, – пояснил он, знающе кивая головой. – Это как когда кто-то настаивает, что не храпит, потому что никогда не слышит собственного храпа.

– Ты что, хочешь сказать… – начала Олив. – Но я не храплю!

Леопольд посмотрел на нее долгим, многозначительным взглядом.

Олив подтянула колени к груди. Ночь была прохладная. Весь мир в темноте стал серым: трава, деревья, ее собственные руки. Только кошачьи глаза сохранили свой ярко-зеленый цвет.

– Ты не бросил меня – прошептала девочка. – Ты следил за мной, присматривал. Остановил, пока я не успела себе навредить. Ты все пытался помочь мне, хотя я поступила с тобой просто ужасно. – Горло больно перехватило, но она с усилием продолжила: – Спасибо, Леопольд.

Кот несколько смутился. Он моргнул и отвел глаза, делая вид, что оглядывает небо, чтобы вернуть морде невозмутимое выражение. А потом похлопал Олив по ноге мягкой черной лапой.

– Ну, будет вам, мисс, – сказал он грубовато.

Олив вытерла лицо рукавом и шмыгнула носом.

– Что ж, – продолжил Леопольд, выпятив грудь еще сильнее, чем обычно, чтобы показать, что трогательная сцена окончена, – нужно доставить вас в безопасное место. И поскорее. – Он поднялся на ноги, слегка покачнувшись. – Следуйте за мной, мисс. Мы залезем в окно, и я доставлю вас вниз – оглянуться не успеете.