Парадокс Ромео - Усачева Елена Александровна. Страница 28

Всеволод представил себя на крыше, и у него закружилась голова. Все это было… слишком обыкновенно.

– Смотри, чтобы они у тебя не попадали. Мы, конечно, поставили дополнительные загородки, но никакая инструкция все равно не разрешает выпускать детей на крышу. Так что делайте это как можно тише. Я тебе доверяю.

Завуч выразительно посмотрел на подопечного, но Всеволод уже мало понимал, что происходит. Сам Роман Сергеевич в одну секунду оказался не столпом закона, не светочем вечных истин, а обыкновенным человеком, знающим правила и умеющим их нарушать. Как будто и сам Всеволод упал с небес на землю. Все было как-то слишком просто и обыденно. Просто нарушения просто правил просто человека. И он тоже просто… без мудрых партий и завиральных идей.

– Если кто про это узнает, – продолжал завуч, – голову снесут мне. Ставьте телескоп около двери и никого дальше чем на два шага не отпускай. Помощников себе возьмешь. Уже знаешь кого?

– Да, Белова, – прошептал Всеволод. Сказал, а сам подумал, что Лелик теперь может и отказаться. После всего… Или, наоборот, согласится, чтобы у него снова все было как у Всеволода. Впрочем, все слишком изменилось, чтобы можно было предсказать, как будет дальше. Да и хватит уже этих предсказаний. Надоели. Они все равно не сбываются.

– Ну вот, еще пару девчонок для порядка. И занимайтесь. – Завуч вложил в руку Всеволода ключ от чердака. – Учи их находить созвездия, звезды, определяйте планеты. Месяц. Дальше, если захочешь, продолжишь занятия.

– Вы были заранее уверены, что я вернусь? – слегка разочарованно произнес Всеволод. Всегда обидно признавать, что кто-то оказался умнее тебя.

– Закон о среднем обязательном образовании у нас еще никто не отменял. В нашей стране обязаны учиться все. Хотя бы до девятого класса.

Завуч буднично закрыл дверь, спустился, щелкнул замком решетки.

– Я бы перевелся на экстернат.

– Никто не разрешит! Для начала тебе надо научиться общаться с людьми.

– Я не хочу с ними общаться!

– Придется, других разумных существ на планету Земля не завезли.

Роман Сергеевич развел руками, подтверждая свои слова. От этого жеста Всеволод захотел завыть. Нет! Все не так, как получается. Все должно быть так, как запланировано! И сам же устало перебил себя – ничего уже не запланировано.

Завуч уходил, и ничего с этим поделать было нельзя. Все получалось, как получалось. Случайно. И никаких закономерностей.

– Но Лелика вы собирались выгнать, – крикнул Всеволод в удаляющуюся спину. – Выгоните меня тоже! Это будет по-честному.

– Никто никого не выгонял! Откуда этот трагизм? Послушайте, мальчики, с чего вы взяли, что за ваши глупости вас непременно будут четвертовать? Ваши игры прозрачны, как вода. Не вы первые, не вы последние. Все через это проходят.

– Все? – Всеволод удивился, как это его, такого вечно хвалимого и возвеличиваемого, причислили «ко всем». Его! Он вскинул подбородок и сам себе усмехнулся. Не такой уж он и единственный. Две драки дали это понять. Вполне себе обыкновенный. Он стал «как все». Впрочем, у всех было то, что незаметно упустил он сам: любовь, дружба… Все те чертовы эмоции, которые он игнорировал. Самые простые. Общечеловеческие.

– Иди отсюда. Надоели вы мне, – отвернулся от него завуч.

И Всеволод пошел. Он соскальзывал со ступеньки на ступеньку, чувствуя под ногой приятную покатость лестницы. И была она – как всегда. Это он стал другой.

– Отцу своему привет передай, – выглянул в лестничный пролет Роман Сергеевич. – Хороший у тебя отец.

Всеволоду хотелось крикнуть, что ничего хорошего в его отце нет. Но шуметь в тихой школе было неудобно.

– Бортко! – окликнули его с пятого этажа.

Историк сменил растерянное выражение лица на деловое.

– Вернулся?

– Так получилось.

– Это хорошо, что вернулся. Ты шахматы не забросил?

– Пока не играю. Я вообще решил все отложить. И музыку тоже.

В глазах историка мелькнуло разочарование.

– До каких пор?

– Пока во всем не разберусь.

Историк кивнул, но как-то неуверенно.

– Готовишься к олимпиаде?

– С этим я тоже завязал! У меня теперь кружок! – Он показал ключ от чердака. – Малышам о звездах и планетах буду рассказывать.

– Не торопись. Подумай. Всероссийская олимпиада. Последний тур будет проходить весной во Владивостоке. Победители поедут в Пхеньян.

– Куда?

– В Корею. В качестве бонуса. Корейцы – одни из спонсоров олимпиады. Корейцы и вьетнамцы. Они собираются победителей провезти по своим странам, заехать в Лаос и Кампучию. Вербуют кадры, прощупывают почву.

– Куда?

– Заклинило тебя, что ли? Ну, не Кампучию, а как она там сейчас?

– Камбоджа, – прошептал Всеволод давно забытое, напрочь вычеркнутое из памяти слово.

– Ну да. Как у тебя со временем, может, все-таки придешь партию сыграть?

Что-то внутри Всеволода произошло. Словно воздушный шарик надулся. И продолжал шириться, шириться. Какие правила, если тебе не выдают половину условий задачи. Ромео! Не умирай! Подожди! Джульетта жива.

– Конечно, приду, – произнес он, отступая.

Не сорваться, не закричать. Камбоджа! Она существует!

– С тобой все хорошо?

– Не очень, – прошептал Всеволод. – Но я приду. Непременно!

Парадокс! Он ведь чуть все не бросил! Если бы знал раньше про олимпиаду, все было бы по-другому! По-другому!.. И правда, никогда нельзя знать все. Всегда найдется что-то сверх твоего понимания, всегда прибавятся эмоции. Все эти влюбленности, зависимости, дружбы и привязанности будут иметь значение. Да, глупо он повел себя с Ниной. Жестоко. И Светка теперь страдает. Но он не хочет их обижать. Что бы такое сделать? Устроить новую вечеринку. И пускай приходит Лелик. Хватит ему дуться.

Звонок налетел, забарабанил по плечам, по затылку. Народу вдруг стало много. Водоворот подхватил Всеволода, повлек по коридору второго этажа. А оттуда навстречу ему все знакомые и знакомые лица. Кто-то приветственно хлопал по плечу, кто-то жал руку. Появилась Нина, и вокруг все исчезли, словно она заняла все свободное пространство.

Смотреть на Нину было тягостно, словно он обманул ее в чем-то, не сказал самого главного, и от этого произошла большая-большая трагедия.

– Передай Светке, что я наделал много глупостей, – еле слышно произнес Всеволод. – Все как она хотела.

– Ой! – схватилась за щеку Нина. – Тебя выгнали?

– Оставили. В назидание потомкам. Как там Лелик?

– А чего с ним сделается? Сидит. Представляешь, Светка с ним поссорилась! Они больше не вместе.

– Представляю, – усмехнулся Всеволод.

– Какой ты! – отшатнулась Нина. – Лешка так расстроился. Светка призналась, что он ей не нравится.

– Кто же ей нравится?

Нина опустила глаза.

– Никто, – буркнула и покраснела. Мгновенно и очень густо. Румянец жаркими ладонями обхватил щеки, уши, шею, потянулся к плечам.

Всеволод покачал головой. «Знаем мы этого «никто».

– Ты и правда такой дубина, как она считает? – прошептала Нина.

– Я уже ничего не знаю. Но еще вчера дубиной был отменной.

Нина смотрела на него, словно запомнить пыталась. Глаза скользили по лицу, что-то высматривали.

– И теперь ты можешь сказать, зачем все это устроил? Зачем звал в гости? Зачем целовал? Если тебе Светка нравится!

– Светка? Нравится. – Нина вспыхнула. Всеволод успел насладиться результатом и продолжил: – Мне вообще все теперь нравятся. Но ты, конечно, была интересней. – Говорить было тяжело. Очень тяжело. Слова не собирались. А они были такие простые – извини, не помни зла. Ну, не хотел он никого обижать, само все так получалось. По схеме выходило. – Понимаешь, я не думал, что сильно тебя обижу. Я… вообще не понятно, о чем думал. И когда Лелика закладывал, и когда тебя обнимал. Я был уверен, что могу себя вести как гроссмейстер. Но я ошибался. У этой жизни нет игрока. Каждый – своя нота.

– Нет, ты даже на дубину не тянешь. – В глазах Нины стояли слезы. – Ты знаешь кто? – Она не собиралась ждать его ответа, выпалила зло, хлестко: – Буратино бесчувственный! Все люди как люди, один ты у нас – гееееенииий, – проблеяла она последнее слово.