Секреты гоблинов (ЛП) - Александер Уильям. Страница 18

Нонни стояла сзади и рулила плотом, касаясь своей гребной конструкции шестом.

Клок и Эсса сидели около Роуни с удочками. Они пока ничего не поймали. Механизм Нонни отпугивал всю рыбу.

Семела сидела спереди, на козлах. С ней сидел Томас, невидимый под низко сдвинутой огромной черной шляпой. Роуни не думал, что старый гоблин мог видеть что-то, кроме внутренностей своей шляпы, но тот внезапно показал вперед своей тростью и стал указывать направление:

— Впереди скалы! Нонни, осторожно поверни направо. Иначе мы разобьемся, затонем и вернем лицо реки к нему домой, на речное дно. Тогда ничто не сможет запретить наводнению перевернуть вверх дном весь Зомбей. Если честно, это идеально подходит моему настроению, так что вперед, рули прямо на скалы, если тебе это по вкусу.

Нонни обогнула скалы.

— О чем это он? — прошептал Роуни.

— Грядут наводнения, — сказала Эсса. — Ну, то есть, наводнения всегда грядут, но сейчас они действительно надвигаются. Послушай. Я уверена, что ты услышишь.

Роуни прислушался к реке. Он слышал ее каждый день под слоем остальных звуков. Он знал ее голос — и его тембр изменился. Река текла, и ее голос звучал низко и сердито.

— Вот, — сказала Эсса. — Ты заметил.

— Может быть, в этом месте она всегда так звучит, — сказал Роуни.

— Не-а, — сказала Эсса. — Такие звуки она обычно издает перед тем, как ревущие потоки воды поднимаются и затапливают все. Нужно было, наверно, предупредить побольше народу в доках. У нас было мало времени до того, как наше представление пошло коту под хвост, но я собиралась сказать нескольким шкиперам, чтобы они отправили команду и груз на берег и в холмы. Даже совсем слабое наводнение учинит в доках переполох, а то, что ожидается, совсем не слабое.

— Я уже сказала тем капитанам, что внемлют предупреждениям Тэмлинов, — сказала Семела с козел. — Они разнесут вести. Но, может статься, мы еще сможем говорить от лица города и таким образом спасти Зомбей от наводнения.

— Я не расположен рассчитывать на наш успех, — сказал из-под шляпы Томас. — Впереди снова скалы, Нонни. Можешь в них врезаться, если хочешь. Если нет, рули к порту.

Нонни повернула к порту.

Этот разговор был не очень-то понятен Роуни, но он не заботился задавать уточняющие вопросы. Он чувствовал, что окружен всеобщим горем, и жалел, что у него нет его собственной черной шляпы, чтобы натянуть ее на лицо.

Башка прокляла труппу и все их начинания. Болвашки последуют за ними, куда бы они ни направлялись. Горящие птицы будут с воплями лететь на них, пока сцена и фургон не загорятся и не спалят их всех… Если, конечно, река все не затопит, прежде чем башке удастся их сжечь. Надвигается что-то нехорошее, вода ли то, огонь ли, а то и все сразу.

Семела показала куда-то на южной стороне оврага:

— Там, — сказала она. — Мы направляемся туда, да.

Нонни повернула туда, куда показывала Семела. Она швырнула абордажный крюк, зацепила им три корня на берегу и потянула плот к берегу. Потом она остановила гребущий механизм и залезла в фургон. Привязанный плот поплыл по течению.

Роуни огляделся. Место не казалось каким-то особенным.

— Почему именно здесь? — спросил он.

— Эта наша подъемная точка, — сказала Эсса. — Нам нужно выбраться на улицы и направиться обратно в город.

Роуни глянул наверх. Овраг был крутым и очень высоким. Не похоже было, что туда можно забраться:

— Мы должны туда залезть?

— Нет, нет, нет, — сказала Эсса. — Нет, конечно. Нонни заберется наверх и спустит веревку, а потом втянет фургон на берег с помощью лебедки. — Она говорила так, как будто это было очень просто. — Лебедка и канат уже здесь. Контрабандисты пользуются ими, чтобы проносить кое-что в Зомбей, не проходя через таможню в доках, но в последнее время они их редко используют. По крайней мере, мне так кажется. Надеюсь, никакие контрабандисты не пытаются ими воспользоваться прямо сейчас.

Нонни вылезла сквозь люк в крыше фургона. В петлях на ее поясе было несколько инструментов. Не попрощавшись и вообще ничего не сказав, она проворно шагнула на веревку, соединявшую фургон с берегом, и принялась карабкаться.

— Очень много это не займет, — сказала Эсса. Леска ее удочки дернулась, и она принялась подпрыгивать. — Эй, я что-то поймала! Свежий обед, господа! Свежий обед!

Эсса втянула на плот зеленый клубок. Он приземлился по шлепком.

— Хм, — сказала она. — Ерунда. Мы, конечно, могли бы приготовить тушеные водоросли, но в единственный раз, когда я ела вкусные тушеные водоросли, мы вынули оттуда все водоросли, так что можно зашвырнуть их обратно.

Никто ничего не сказал.

Эсса молча слезла на край плота и скинула свой травянистый улов обратно в реку. Он бесследно сгинул.

— Я помню, как я загадывала желания над речной рыбой, когда была маленькой, — сказала она, — хотя и не помню, что же я загадывала. И я была такой же маленькой, как сейчас. Мы не растем, даже если доживаем до тысячи лет.

— То есть, обычно вы живете до тысячи лет? — спросил Роуни.

— Нет, — сказала Эсса. — Обычно кто-то обвиняет нас в краже детей, или в краже масла, или в краже пуговиц, или еще в чем-то задолго до того, как нас сравняется тысяча лет, и кидается на нас с факелами. Единственная, кого я знаю примерно этого возраста, — Семела.

— Ужас, — сказал Роуни. Он поглядел вверх. Он не мог сказать, добралась ли Нонни до края оврага. Потом сверху спланировали и ударились о крышу фургона две веревки, и он подумал, что добралась.

Клок и Эсса привязали веревки к осям колес и отвязали фургон от плота. Эсса длинно и высоко свистнула. Веревки натянулись. Фургон поднялся и повис в воздухе. Что-то с грохотом сместилось внутри.

— Я попытаюсь спасти наши вещи, — сказал Томас из-под шляпы. — Эсса, немного помощи было бы весьма кстати. — Он открыл люк и спрыгнул туда. Эсса — за ним.

— Я тоже пойду туда, — сказала Семела. — Осторожнее, вы оба.

Роуни и Клок наблюдали, как плот и река остаются далеко внизу.

— Мы собираемся просто оставить плот здесь? — спросил Роуни.

— Нонни построит другой, когда будет нужно, — сказал Клок. Он прекратил рыбачить и использовал удилище, чтобы отталкиваться от кустов, когда качающийся фургон был слишком близко к ним.

День закончился и перешел в вечер. Солнце заходило. Цвета умирающего дня отражались от реки. Речная поверхность была теперь очень далеко, но край оврага не приближался.

Роуни искоса поглядел на Клока. Он хотел кое о чем спросить, но боялся, что вопрос будет грубым и не знал, какие слова использовать. Наконец он просто спросил:

— Как вы изменились?

Клок не ответил. Он продолжал отталкиваться от склона оврага удилищем.

Роуни ждал. Он ждал так долго, что уже подумал, что Клок не станет отвечать.

— У меня были браться, — наконец сказал Клок. — Много. Больше, чем нужно было семье. Кто-то ушел из дома и стал солдатом. Один уехал учиться. Все равно слишком много. Я был младшим, и папа отвел меня к фургонам, чтобы меня изменили. Потом он поместил меня в хлев. Считалось хорошей вещью держать в хлеву что-то измененное. Хранителя. Что-то, что отпугнет других чудовищ. Я провел там много времени, охраняя овец.

— Насколько долго? — спросил Роуни.

— Не помню, — сказал Клок. — Годы так и мешаются. Потом ушел. Присоединился к актерам. Плохим. Исполнял танец Хорьков. Засунь дюжину злобных хорьков себе в штаны и подпрыгивай, пока они дерутся. Толпа обожает это. Оборачивал ноги толстой шкурой, чтобы сберечь кожу. Все равно неприятно. Хорьки умирали на каждом представлении. Больше есть было нечего. У Семелы представления куда лучше. И компания. И еда.

Роуни согласился. Он был рад, что ему не приходилось заниматься танцем Хорьков, чтобы прокормиться, хотя вечернее блюдо из хорьков было лучше, чем вообще ничего, а у Башки ужинали редко. В труппе кормили куда как лучше.

Он услышал в голове голос Башки: «Ты ел то, что они дали тебе? Ты пил то, что они предложили тебе?»