Сила Трех - Джонс Диана Уинн. Страница 28

Сири вдруг застеснялся, а к этому чувству он совершенно не привык. Он попробовал переключить довольно-таки обременительное внимание Бренды на Айну, объяснив, в чем состоит ее Дар.

— Ой! Ты предсказываешь судьбу? — обрадовалась Бренда. — А мне погадаешь?

Айна резко подняла голову.

— Извини, — сказала она. Голос у нее дрожал. — Я… Больше я не буду пользоваться Даром. Пока… пока не буду уверена, что мне задают правильные вопросы. Ничего бы не случилось, если бы… если бы… — Ей пришлось замолчать.

Всем стало неловко. Бренда постаралась загладить эту неловкость и не нашла ничего лучше, как спросить Гейра:

— А у тебя тоже есть Дар?

Гейр уже давно боялся, что кто-нибудь из великанов его об этом спросит. Он угрюмо покачал головой. Тогда Бренда ойкнула. Гейру подумалось, что это Джералд пнул ее под столом.

— Да нет, Гейр, конечно есть, — сказала Айна. — Если бы тебя выслушали, то задали бы мне правильный… — Ей снова пришлось замолчать.

— Ты это о чем? — спросил Гейр.

— Ты нас предупреждал, — закивал Сири. — Ты же сказал — не пускать внутрь ни одно живое существо, а дориги как раз и вошли в виде овец.

— Но ведь… ведь это было…

Гейру хотелось объяснить, что у него просто возникло такое чувство. И тут его осенило, что он не знает, как это, когда проявляется Дар. Выходит, Айна и Сири правы. А если это так, значит, он, Гейр, обладает самым редким Даром на свете. Даром Непрошеного Прозрения со времен короля Бана Доброго обладали лишь пятеро. К этому надо было привыкнуть. Еще надо было привыкнуть к открытию, что каков бы он, Гейр, ни был, теперь никто не сможет назвать его обыкновенным — теперь, когда Гарлесье захватили дориги и стало все равно. На Гейра снова навалилась тяжесть. Однако уже мгновение спустя он понял, что тяжесть появилась не только из-за этого открытия, но и из-за мерцания дома, где он находился. И тогда Гейр проговорил — очень неуверенно, ведь все это было для него совсем непривычным:

— По-моему, с вашим домом что-то неладно. Такое чувство, будто он… ну… в опасности…

Бренда ахнула. Джералд помрачнел.

— Более чем в опасности, — сказал он. — Через год он будет под водой.

— И наш дом тоже, — печально сказала Бренда.

— Ну что, Гейр, теперь-то ты мне веришь? — спросила Айна, вытирая глаза рукой.

— А почему он будет под водой? Как так? — сказал Гейр. — Дориги?

— Нет. Люди из Лондона! — Уныние и горечь в словах Джералда были велики даже по великанским меркам. — Хотят сделать из Низин это проклятое водохранилище, а потом пить из него!

— А у твоего папы что-нибудь получилось? — встревоженно спросила Бренда.

— Не знаю. Надеюсь, — ответил Джералд. — Он договорился, что сегодня вечером к нему придет какой-то его старинный приятель, который теперь сидит на высоком посту в министерстве. Только тетя Мэри говорит, что сейчас они друг друга на дух не переносят, так что этот высокопоставленный может затопить Низины просто назло папе. А тетя Мэри ушла на митинг против затопления. Ну почему я не могу ничего сделать?!

— И я, — подтвердила Бренда. Вздохнув, словно порыв ветра, она поднялась на ноги и принялась со страшным грохотом убирать тарелки.

Прочие сидели тихо, ошарашенные свалившимися на Низины несчастьями. Сначала дориги, теперь вот это… Никто не мог толком понять, почему великанов вдруг стала мучить такая жажда, что приспичило залить водой все Низины, но и спрашивать об этом никому не хотелось. Джералду и Бренде и так от всего этого было плохо. Трое детей думали, что же они будут делать, когда все Низины превратятся в озеро, пригодное только для доригов.

Гейра охватило грустное чувство триумфа: ведь он с самого начала связал мерцание дома с болтовней Бренды о потопе. Стоило ему подумать о мерцающей тяжести, как она навалилась на него с новой силой, и Гейр обнаружил, что ему, как в Гарлесье, приходится держать себя в железных тисках, чтобы ей сопротивляться. А чем больше он сопротивлялся, тем тяжелее давила его тревога. После нескольких мгновений яростной внутренней битвы Гейр понял, что тревога хочет сказать ему что-то еще. Он испугался. Но при этом ему было стыдно за себя. Он заставил Сири освоиться с Помыслами, а сам так перетрусил, что теперь мог только закрывать глаза на собственный Дар! Беда была в том, что из-за крайней редкости Непрошеного Прозрения на свете не было ни одного живого его носителя, который знал бы о нем достаточно и мог бы помочь Гейру с ним свыкнуться. Гейр понимал, что придется управляться самому. От этого ему стало очень одиноко.

И тогда, робко и нерешительно, содрогаясь от ужаса при мысли о том, что может произойти, Гейр поддался этому чувству. Было неприятно, но вовсе не так ужасно, как он боялся. Стоило ему перестать сопротивляться, как Дар прекратил колотить его и давить. И просто показал ему нечто очень злое. Оно было и вправду очень злое. Холодное, ядовитое и ненасытное. Оно лежало, мерцая, где-то прямо в доме, — более того, оно мерцало, источая холод, у самого сердца всех горестей Низин. Оно отравило великанов, а вместе с ними и людей. И Гейр в ужасе понял, что теперь ему придется найти это и уничтожить.

Между тем Айна пришла в себя и велела Сири почистить гривну.

— Она же вся черная! Постыдился бы!

— Да и твоя не чище, — надулся Сири.

Он снял гривну и стал тереть ее клетчатой великанской салфеткой. Айна и Гейр тоже сняли гривны и обнаружили, что с внутренней стороны они совершенно почернели. Пришлось тоже взять салфетки и приняться за чистку.

Бренде все это было ужасно интересно.

— Какая прелесть! — сказала она. — А вы их все время носите? А не тяжело?

— Нет, они совсем легкие, — ответил Гейр.

Радуясь возможности отвлечься от холодного зла, которое он почувствовал, Гейр объяснил, оттирая гривну, что золото нужно носить на себе или держать в тепле, а не то оно снова обратится в черную руду. Тут его осенило.

— А ведь дориги, значит, теплокровные, — сказал он. — А то они не смогли бы носить гривны.

— А они разве носят? — удивилась Айна. — Ах да. У отца же была такая.

Джералд и Бренда обменялись странными взглядами.

— Зеленое золото? — протянул Джералд. — Вряд ли.

— Которое за ночь в сундуке превращается в сухие листья! — воскликнула Бренда. — Тогда все ясно! Вы все-таки эльфы! — Она испустила долгий томительный вздох. — А желания вы исполняете?

Джералд скривился и отвернулся.

— Нет, — терпеливо ответил Гейр. — Желания мы не исполняем. Не умеем. Мы не эльфы, мы уже говорили. Мы люди.

— Да нет, какие же вы люди! — заверещала Бренда. — Вы такие маленькие, и вроде бы нежные, и такие хорошенькие!

При этих словах Гейр почувствовал, что лицо у него багровеет не меньше, чем у Джералда, но когда он покосился на Сири и Айну, то понял, что Бренда имеет в виду. Они были не намного меньше великанов, но по сравнению с широкой костью и крупными чертами лица Джералда действительно казались маленькими и хрупкими. И оба были куда миловиднее Бренды.

— А еще вы бессмертные, да? — добавила Бренда с укором.

— Нет, конечно! — искренне поразился Гейр.

— Заткнись, Бренда! — закричал Джералд, страшно смущенный. — Они не эльфы! Они же тебе сказали!

— Как же нет? — уперлась Бренда. — Не могут же они быть людьми! Это мы — люди!

— Нет, вы не люди, — поправил ее Сири. — Вы великаны.

— Знаете что? — возмутилась Бренда, ужасно порозовев. — Может, я и крупная, но не великанша! Великаны же очень большие, как дом! И их не бывает! И вообще я думала, что вы называетесь лейлюди!

— Это дориги так говорят. А мы говорим — люди, — сказала Айна. — И другого названия у нас нет, только «люди».

— И у нас тоже нет! — надулась Бренда. — Ничего себе — великаны!

— К чему спорить? — вмешался Джералд. — Все равно они от нас отличаются гораздо меньше, чем эти дориги! Ну какая разница, они люди, мы человеки…

— Ой, Джералд, ты прямо дипломат! — сказала Бренда.

Лицо у Джералда все пошло комками.