Мерле и каменный лев - Майер Кай. Страница 7

— Что вы с ней сделали?

Арчимбольдо смотрел на нее с явным изумлением. Юнипа часто-часто моргала, стараясь что-нибудь рассмотреть и понять.

— Ты — Мерле? — спросила она.

— Да, я тут, с тобой, — Мерле встала рядом с Юнипой и тихонько коснулась ее руки.

— Ах, вот оно что. Наша вторая новая ученица, — Арчимбольдо теперь понял, в чем дело: — Довольно шустрая ученица, как я погляжу. Ну, ничего. Завтра утром ты так или иначе обо всем узнала бы сама. Ты, значит, Мерле?

Она кивнула: — А вы — Арчимбольдо.

— Верно. Совершенно верно.

Мерле перевела взор со старого мастера на Юнипу. Она никак не ожидала, что он сотворит такое чудо. На первый взгляд и при слабом свете в Юнипе не было заметно никаких изменений, но Мерле невольно спросила себя, как могла Юнипа такое вытерпеть? И по спине у нее забегали холодные мурашки.

— Но… как это…

Арчимбольдо с гордостью рассмеялся.

— Замечательно, не правда ли?

Мерле не могла произнести ни слова. Она молча глядела на Юнипу.

На ее лицо.

На ее глаза.

У Юнипы больше не было белесых глаз. Вместо них под ресницами в глазницах сверкали маленькие серебряные зеркальца. Не выпуклые, как глазные яблоки, а плоские. Арчимбольдо заменил глаза Юнипы осколками кристаллического зеркала.

— Что вы с ней…

Арчимбольдо добродушно продолжил: — …сделали? Ничего плохого, девочка. Она теперь может видеть, хотя пока еще немного. Но день ото дня станет видеть лучше.

— Но у нее же зеркала в глазах!

— Да, правильно.

— Но… но это же…

— Волшебство? — Арчимбольдо пожал плечами. — некоторым нравится это так называть. Я это называю наукой. Кроме человека и животного на свете есть только одна вещь, которая тоже может видеть. Посмотри в зеркало, и оно станет смотреть на тебя. Таков первый урок в моей мастерской, Мерле. Запомни навсегда, зеркала могут видеть.

— Он правду говорит, Мерле, — поддержала его Юнипа. — Я действительно могу немного видеть. И чувствую, что с каждой минутой вижу лучше.

Арчимбольдо обрадованно кивнул.

— Прекрасно!

Он взял Юнипу за руку и стал от радости кружить ее в танце, правда, довольно осторожно, чтобы она не споткнулась. Вокруг них взметнулись и развеялись остатки дымной пелены.

— Скажи сама, разве это не удивительно?

Мерле таращила на них глаза и никак не могла поверить в то, что происходит. Юнипа, слепая от рождения, может видеть. Тринадцать лет полного мрака остались позади. И все это благодаря Арчимбольдо, этому невзрачному лохматому старичку.

— Помоги своей подруге дойти до комнаты, — сказал мастер, выпустив Юнипу из рук. — Завтра у вас будет трудный день. У меня в мастерской каждый день — трудный. Но я думаю, вам здесь понравится. Да, я в этом уверен.

Он протянул Мерле руку и добавил:

— Приветствую тебя в доме Арчимбольдо.

Немного помедлив, она решилась произнести фразу, которую ей вдалбливали в приюте:

— Большое вам спасибо за то, что вы нас взяли к себе в учение, произнесла она вежливо, но сама почти не слышала того, что говорила. Огорошенно смотрела она вслед старичку, который, радостно пританцовывая, дошел до мастерской и прошмыгнул в дверь, плотно прикрыв ее за собой.

Боязливо взяв Юнипу за руку, Мерле повела ее вверх по лестнице на третий этаж. И через каждые пять шагов робко спрашивала, правда ли, что теперь ей уже не так больно? Всякий раз, когда Юнипа оборачивалась, у Мерле мороз по коже пробегал. В зеркальных глазах подруги она не видела ничего, кроме своего собственного отражения, причем двойного и немного кривого. Мерле утешала себя тем, что потом привыкнет к взгляду Юнипы и он не будет ей казаться таким странным.

Но все-таки ей было не по себе. Раньше слепые глаза Юнипы казались молочными и теплыми, а теперь стали холодными, острыми, как нож.

— Мерле, я могу видеть, я в самом деле вижу…

Юнипа еще долго шептала эти слова, когда они лежали в постели.

Мерле погрузилась в беспробудный кошмарный сон. Всего лишь раз перед самым рассветом она на минуту очнулась от скрежета колодезной крышки, где-то глубоко-глубоко внизу, где-то очень-очень далеко.

Первые несколько дней в зеркальной мастерской Арчимбольдо тянулись мучительно долго. Мерле и Юнипа были загружены грязной работой, которую не желали делать старшие ученики. Мерле по несколько раз на день выметала мельчайшие осколки стекла, усыпавшие пол в мастерской, словно песок аравийских пустынь, иным летом добиравшийся с морскими волнами до Венеции.

Как Арчимбольдо и обещал, Юнипа чувствовала себя лучше день ото дня. Она видела еще только неясные контуры предметов и людей, но уже могла их различать между собой и старалась обходиться в незнакомом месте без посторонней помощи. Ей поручали более легкую работу, чем Мерле, но нельзя сказать, чтобы более приятную. После мучительной операции в первую по приезде ночь ей так и не пришлось отдохнуть, — надо было взвешивать кварцевый песок, пересыпая его из бесчисленных мешков в мерные стаканы. Для чего это было нужно старику-мастеру, она не могла понять.

Вообще казалось, что Арчимбольдо изготавливал зеркала вовсе не по тем старинным рецептам, которыми издавна так гордится Венеция. Раньше, в шестнадцатом веке лишь немногие люди посвящались в тайну искусства зеркальных мастеров. Все подмастерья жили на Мурано, острове стеклодувов, как в тюрьме. Они там буквально купались в роскоши, им было дозволено все на свете, — кроме свободы. Как только начиналось их обучение, им запрещалось даже на время уезжать с острова. Кто на такое осмеливался, того карали смертью. Тайные агенты Ее Светлости охотились за изменниками-зеркальщиками по всей Европе и успевали с ними расправиться прежде, чем те выдадут секрет изготовления зеркал чужакам. Зеркалами из Мурано украшались все самые знатные дома Европы, потому что только в Венеции делали самые прекрасные зеркала в мире. Секрет этого искусства ценился в Венеции больше, чем на вес золота. Впрочем, так считали не все венецианцы: некоторые зеркальщики все же сбежали с острова Мурано и продали тайны своего мастерства французам. Французы в благодарность венецианцев прирезали, открыли вскоре собственные мастерские и лишили Венецию зеркальной монополии. С той поры многие страны стали изготовлять зеркала, а потому все запреты и ограничения для зеркальщиков Мурано со временем канули в Лету.

При изготовлении своих зеркал Арчимбольдо пользовался не только старыми приемами зеркальщиков, но и рецептами алхимиков, и очень скоро Мерле подумала, что пройдут годы, прежде чем он посвятит ее в секреты своего мастерства. Те трое мальчишек, старшего из которых зовут Дарио, живут в этом доме уже два года, но не имеют ни малейшего представления о том, как делаются зеркала Арчимбольдо. Они, понятное дело, глядят во все глаза, а, бывает, подслушивают и подсматривают, Но главной тайны так и не выведали.

Высокий черноволосый Дарио считался заводилой среди учеников Арчимбольдо. В присутствии мастера он всегда был послушным и тихим, но по сути оставался тем же головорезом, каким был два года назад, когда пришел сюда из приюта. В редкие свободные от работы часы он любил и собой похвалиться, и другими покомандовать, хотя, надо признать, что мальчики терпели от него больше, чем Юнипа и Мерле. Девочек Дарио вообще не замечал. Его злило, что Арчимбольдо взял в обучение «никчемных девчонок». К тому же он недолюбливал Унку и побаивался, что в любой вспыхнувшей ссоре Мерле и Юнипа встанут на сторону домоправительницы или выдадут ей кое-какие его секреты. Дело в том, что он частенько прикладывался к бутылке доброго красного вина, которую Унка хранила для Арчимбольдо в кухонном шкафу под замком. Она и не подозревала, что Дарио, потрудившись в поте лица, выточил себе второй ключ для шкафа. Мерле уже на третью ночь случайно обнаружила у Дарио незаурядные воровские способности, встретив его в темном коридоре с кружкой вина в руке. Ей и в голову не приходило обратить свое открытие против Дарио, но он с тех пор старался ее избегать, зло косился на нее, хотя и не решался открыто с ней ссориться. Делал вид, что Мерле для него пустое место, хотя само по себе подобное поведение было большим знаком внимания, чем его пренебрежительное отношение к Юнипе.