Жмурик-проказник - Веркин Эдуард. Страница 12
Тогда Тоска взяла веревку, свернула из нее петлю, подозвала Чугуна и надела эту самую петлю на шею. Чугун оказался на поводке.
Гундосов с удовольствием рассмеялся. И мы отправились разыскивать Дохода.
Впрочем, разыскивать Дохода было делом довольно простым. Даже я видел его следы – вмятины в земле, поломанные кусты и мелкие деревья. Но просто было приятней и как-то уверенней идти в лес с собакой. Пардон, с чемпионом по байдарочному спорту.
И экс-чемпион по байдарочному спорту, а нынче полусобака, уверенно вел нас по следу Дохода.
Глава 9. Лосиные бега
Сначала нам казалось, что найти Дохода будет легко. Что Доход при его массе и неповоротливости не мог далеко забраться в лес. Но это оказалось не так. Мы шли по лесу почти час и Дохода не обнаружили. Чугун оказался скверным следопытом – очень скоро начался влажный мягкий мох, на котором следов было почти не видно. И куда надо было идти, мы не знали.
А по запаху Чугун идти не мог. Вернее, мог, но только не по нужному нам запаху. Чугун все время тащил нас то в сторону мелькнувшей в хвое белки, то за зайцем, то вообще за ужом.
Но не за Доходом.
Это надоело Тоске, и она отпустила Чугуна с поводка.
Мы блуждали по лесу часа полтора, но никакого Дохода не обнаружили.
– Наверное, он провалился в болото и умер страшной смертью, – предположил Гундосов. – Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Мы прошли еще немного, и Гундосов сказал:
– Наверное, он застрял в деревьях и умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Мы оставили без внимания и второй гундосовский выпад. И прошли еще немного. И Гундосов снова сказал:
– Наверное, на него напал дикий кабан, и он умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.
Но Тоска совершенно неожиданно разозлилась и воспротивилась, написав в блокноте, что поиски нельзя прекращать. Нельзя бросать товарища в беде. По лицу Гундосова я видел, что он готов любого в беде бросить, даже собственную старушку-мать. Но я поддержал Тоску, я сказал:
– Будем искать, пока можем.
И мы стали дальше искать. Мы вернулись назад, бродили-бродили туда-сюда по диагонали и по кругу и наткнулись все-таки на следы Дохода. Этакие тяжелые вмятины, в которые уже успела насочиться вода.
– Как слон прошел, – сказал Гундосов.
Тоска согласно кивнула. Она собирала по кочкам недозрелую бруснику и ела горстями. Что выглядело весьма мирно. Будто мы вышли на добрый семейный пикник.
Вид жующей Тоски разбудил в нас аппетит, мы остановились, разогрели в котелке тушенку с сухарями и перекусили. Чугун вылизал банки, а потом рванул куда-то в сторону. Вернулся минут через пять с барсуком в зубах.
«Начинаю думать, что призванием моего братца была совсем не гребля», – написала мне Тоска.
– Интересно, – шепнул я ей, – как эти самые барсуки на вкус?
Тоска черкнула на листке.
«Спроси у Чугуна. Или у Гундосова. Судя по его морде, он их уже пробовал».
– Ничего я не пробовал! – надулся Гундосов, прочитавший ответ Тоски на листке.
Мы посмеялись. Ха-ха-ха. Чтобы Чугун не тащил барсука за нами, я забросил тушку на дерево.
Следы петляли между деревьями и кочками, забираясь все дальше в лес. Мы с упорством ишака шли по ним. От дома мы удалились, наверное, километров на пять, а то и больше, ноги, во всяком случае, болели здорово. А никаких признаков Дохода, кроме этих самых следов, видно не было.
Это начинало меня пугать.
«Мне кажется, что Доход не мог уйти так далеко», – написала Тоска.
– А мне кажется, что мы вообще заблудились, – сказал я. – От Чугуна толка особого нет, ясно, что охотничьих собак в его роду не было. Следы видно плохо. И вообще... Короче, лучше нам отправиться к дому. Хотя я лично, где дом, не представляю...
– Там! – указал пальцем Гундосов.
Мы посмотрели в указанную сторону. «Там» ничем не отличалось от других направлений. Гундосов сверился с компасом и подтвердил направление. И мы пошли в сторону «там».
И шли еще, наверное, полчаса.
Через полчаса Тоска резко остановилась и подняла палец.
А потом указала этим пальцем на землю.
И мы увидели, что совершенно неожиданно к большим следам присоединились маленькие.
«Что это?» – спросила Тоска.
– Следы, – тупо ответил я.
«Вижу, что следы. А почему их две пары?»
Это был вопрос.
Чугун понюхал следы и почесал себя ногой за пузо.
– Что тут? – спросил у него Гундосов. – Кто тут прошел?
Чугун понюхал землю еще раз, но ничего ответить не смог.
– Дублон, – сказал Гундосов. – А еще говорил нам, что следопыт...
Гундосов наклонился над следами, но и сам ничего путного сказать не смог.
– Предлагаю по этим следам не ходить, – сказал я.
Тоска сделала вопросительное лицо.
– Какие-то подозрительные следы, – ответил я.
Тоска написала что-то на бумажке и сунула мне под нос.
«Ну, вы тут подозревайте себе, а я пойду посмотрю. Все равно других следов нет».
И Тоска двинулась по следам и скрылась в зарослях то ли боярышника, то ли еще какого бессмысленного растения. Чугун тявкнул и вильнул за ней. Гундосов посмотрел на меня. Я пожал плечами и поспешил за Тоской.
И тут же Тоска выскочила из кустов обратно. Глаза у нее выпучились до крайней степени. Тоска подскочила к нам и уже было открыла рот, но я успел зажать его ладонью. Тоска вращала глазами и показывала на кусты.
Я понял. Понял, что пора драпать.
Шерсть на загривке у Чугуна встала дыбом. Этот бывший предводитель областных байдарочников шуганулся, даже забыв про свою родную сестру.
– Уходим, – Гундосов устремился вслед за Чугуном.
Кусты боярышника зашевелились.
Тут и мне уже стало страшно. Я решил, что мы наткнулись на медведя. В башке проскочил дурацкий совет: если медведь молодой – лезть на тонкое дерево, если медведь старый – на толстое. Старый медведь тонкое дерево выдернет, а молодой на толстое дерево залезет. А как определить – молодой или старый?
– Линяем! – Я схватил Тоску за руку и потащил ее вслед за Гундосовым.
За спиной у нас раздался рев. Мощный такой рев, грозный. И кажется, даже дерево упало. Рев прибавил нам сил, и мы поднажали еще.
Я видел перед собой скачущий затылок Гундосова, затылок Гундосова выглядел почему-то смешно. Как-то чересчур квадратно, мне почему-то представилось, что к этому затылку отлично пошла бы ручка или пропеллер.
Мы выскочили на полянку. Трава, цветочки, иван-чай. Целое море иван-чая, я такого никогда не видел – настоящее алое озеро. Очень красиво. Очень. Никогда такой красоты не видел. Прямо посреди полянки торчало засохшее дерево.
– Иван-чай! – сказал Гундосов задыхаясь.
– И что?
– Иван-чай – любимая жратва лосей!
– Ты хочешь сказать, это...
Но закончить я не успел. На полянку выскочил рослый лось. Вернее, лосиха – рогов у зверя не было, а, насколько я помнил, роги, или рога, только у мужиков бывают. У самцов.
– Это же самка, – сказал я. – Чего ее бояться?
– Это хуже, – прошептал Гундосов. – Помните следы? Это был не Доход, это был лось! Он просто так копыта растопыривал, чтобы в мох не проваливаться. А маленькие следы? Маленькие следы – это лосенок! Лосиха с лосенком – это хуже медведя!
И очень скоро мы в этом убедились. Появившаяся лосиха обвела поляну неодобрительным взглядом, увидела нас. Откуда-то сбоку матери высунулся лосенок. Лосенок был длинноногий и смешной. А вот его мама смешной совсем не была.
– Ударом копыта лось убивает медведя, – как нельзя кстати сообщил Гундосов.
И мы опять побежали. К дереву.
Лосиха заревела и рванула за нами. Видимо, она решила, что мы хотим ее преследовать, и теперь собиралась нам отомстить. Затоптать копытами.
Быть забоданным лосем – еще куда ни шло. Но быть затоптанным лосихой я не собирался, это было слишком унизительным концом для такого бывалого человека, как я.