Последний эльф - Де Мари Сильвана. Страница 42

Она протянула руку и взяла игрушки, не говоря ни слова.

— Что случилось с деревней? — мягко спросил незнакомец.

Роби продолжала сердито на него смотреть, но медленно опустила палку.

— Её разрушили, — быстро проговорила она.

— Почему?

Роби молчала. Ей не хотелось вспоминать. Не хотелось говорить об этом.

— Почему? — повторил незнакомец.

— Э-го-изм, — устало произнесла по слогам Роби.

— И что это значит?

Роби снова промолчала.

— Они не платили налоги, — вмешался Крешо, — не хотели платить налоги, — объяснил он, с нарочитой важностью, как Тракарна, подчёркивая «не хотели».

— Они не могли, — в отчаянии запротестовала Роби, — это невозможно!

Незнакомец задумчиво покачал головой и вновь обратился к Роби:

— А жители? Они живы?

Роби кивнула.

— И где они? — не сдавался незнакомец.

— Они сбежали по ту сторону Чёрных гор, за водопад, теперь они живут на берегу моря — это ни для кого не секрет, в том числе и для солдат. Но воины не пытались преследовать беженцев, потому что слишком боялись водопада.

— Знаешь ли ты мужчину по имени Монсер и женщину по имени Сайра? — спросил незнакомец.

Молчание.

— Знаешь ли ты Монсера и Сайру? — повторил незнакомец.

Снова молчание. Роби почувствовала, как начинают дрожать её губы и глаза наполняются слезами. Она судорожно сжала в руках лодочку и куклу. Даже Крешо не осмеливался прервать молчание.

— Это были мои папа и мама, — тихо сказала она.

Если она будет глубоко дышать и медленно говорить, то, может быть, ей удастся сдержать слёзы.

— Были? — настойчиво переспросил незнакомец.

Нет, ничего не выйдет, не помогло ни глубокое дыхание, ни медленная речь. Роби разрыдалась.

— Их повесили, — сказал Крешо.

Незнакомец смертельно побледнел, у него перехватило дыхание.

— За что? — сдавленным голосом спросил он, как только к нему вернулся дар речи. — За что?

Молчание.

— Эгоизм, — сквозь слёзы произнесла Роби; начав плакать, она уже не могла остановиться, — и… — она не закончила фразу.

— И?.. — повторил незнакомец.

— И ещё говорят, что они помогли эльфу, но я знаю, что это неправда, этого просто не может…

Ей не удалось закончить.

— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет! — закричал Йорш. — Нет, нет, нет, нет! Они пожертвовали жизнью, они умерли, умерли, оставив тебя сиротой, умерли, чтобы спасти меня…

Незнакомец закрыл лицо руками. Он сидел на коленях, нагнувшись к земле, и его трясло настолько сильно, словно последний лист на ветру. Крешо торжествующе улыбнулся:

— Я же говорил, что он эльф!

Роби перестала плакать. Подняла голову и уставилась на ноющее создание у неё под ногами. Неужели это действительно эльф? Даже не просто эльф, а Эльф, тот самый… Неужели родители пожертвовали своей жизнью, оставив её сиротой, чтобы спасти… его? Вот этого? Она осталась без родителей из-за него? Из-за него у неё нет ни мамы, ни папы? Ни сушёных яблок, ни перепёлок на вертеле, ни тёплой постели, ни молока с мёдом по утрам, из-за этого жалкого существа, которое умело лишь насмехаться над голодными детьми и девочкой с изувеченной рукой? Нет, неправда, этого не может быть. Только сейчас, когда незнакомец упомянул Арстрид, Роби узнала платье, в которое он был одет: это свадебное платье дочери старейшины деревни! Её мама помогала вышивать букву М на груди. Ярость переборола боль, и она изо всех сил пнула Йорша босой ногой: но, вероятно, слишком слабо, тот даже не заметил.

— Вон отсюда! — кричала Роби. — Это неправда! Убирайся вон! — она даже плюнула на него, но Йорш оставался неподвижен: он был без сознания.

Роби не успела подумать о том, что можно ещё сказать или сделать, как вопль Тракарны за спиной напомнил ей, что перерыв давно уже закончился и что беда никогда не приходит одна.

— Эльф! — заорал Крешо, указывая на лежащую без сил фигуру у их ног.

Это слово разнеслось эхом и достигло охранников. Полетели стрелы: Роби, Гала и Крешо бросились ничком на землю, прикрывая головы руками. Йорш не пошевелился — он едва дышал. Вдруг холм, видневшийся из-за Дома сирот, поднялся: это оказался притаившийся в траве дракон. Он стоял совсем близко и был просто огромен. Все бросились врассыпную, кроме трёх ребят, лежавших на земле: закрывая руками голову, они не видели происшедшего и не поняли, что случилось. Лишь когда подул тёплый, немного зловонный ветерок и они, подняв глаза, оказались лицом к лицу с драконьими челюстями, стало ясно, что ветерок — дыхание дракона, исходившее из пасти с огромными, в длину человеческой руки, клыками.

К счастью, дракон не обращал на них никакого внимания — он был занят тем, что пытался схватить Йорша зубами, одновременно стараясь не продырявить его.

— Роби, — позвала Гала, — Роби, я написала в штаны…

— Ничего страшного, даже наоборот, отличная идея, — успокаивающе прошептала в ответ Роби, — теперь он наверняка не захочет тебя съесть. Тихо!

Но дракон абсолютно их игнорировал. Он всё ещё искал лучший способ для переноски Йорша. После нескольких неудачных попыток прихватить эльфа зубами он задействовал когти: левой лапой дракон держал юношу за щиколотки, а правой — за запястья. Потом дракон распахнул огромные изумрудные крылья и медленно поднялся в воздух.

Когда он был совсем высоко в небе, несколько стрел полетели ему вслед, безо всякой надежды на поражение цели.

Роби так и осталась лежать на земле, не зная, что делать, пока Тракарна рывком не подняла её за плечи.

— Ты… — начала она сдавленным от ярости голосом, — ты, жалкая негодяйка, пособница эльфов… да-да, пособница эльфов… так же, как и твои отец с матерью, слава Далигару, что он покончил с их жизнями… я глаз с тебя не спускала, я так и знала… это ты приманила их сюда… это всё из-за тебя, правда?

Роби даже не пыталась ответить. Она знала, что любой ответ только увеличит злость Тракарны и ярость её ударов. Она едва прикрывалась. Ей было настолько плохо, что побои не производили на девочку никакого впечатления. Её отец и мать дали приговорить себя к смерти и её — к такой жизни ради какого-то жалкого кретина. Сон о драконе и принце в белых одеждах, сопровождающий Роби с тех пор, как её семья и жизнь были разрушены, сбылся. Какой-то эльфийский негодяй, одетый в чужое свадебное платье с грязными пятнами птичьих какашек и других нечистот, о происхождении которых лучше не догадываться, свалился на её голову, лишь преумножая её беды и несчастья.

Когда Тракарна немного успокоилась, на Роби не оставалось живого места. Заявился и Страмаццо, раздумывая, что же теперь делать. Он объявил, что лично отправится в Далигар за подмогой, чтобы перевести в столицу маленькую ведьму.

— Да-да, ведьма, — обращаясь к Роби, повторил он, — как раз так мы называем подруг эльфов.

На это ушло бы полдня. С другой стороны, не мог же Страмаццо рисковать жизнью, конвоируя её в одиночестве: эльф и дракон в любой момент могли напасть снова. Наверняка они попытаются освободить девочку…

Ну что ж, горько думала Роби. Сбывалась и вторая часть её сна: благодаря дракону и принцу она навсегда оставляла Дом сирот. Её отправляют в Далигар, в тюремную клетку, затем последует виселица, как только она достигнет достаточного возраста, чтобы быть повешенной, если, конечно, не решат, что она уже достаточно взрослая.

Девочку отвели к одной из сторожевых башен и приковали цепью. Два лучника должны были охранять Роби до прибытия подкрепления. Роби забилась в угол, сжавшись в комок, и спрятала голову между рук, крепко прижимая к себе лодочку и куклу. Она как бы растворилась в медленном течении времени, в её голове, как стая сумасшедших ворон, кружились одни и те же мысли.

Шло время. Иногда глаза Роби закрывались от усталости, но видения не посещали девочку. Лишь иногда ей мерещилась маленькая детская рука с пятью растопыренными пальцами. Страмаццо вернулся с целым гарнизоном. Они прибыли за Роби: с неё сняли одни цепи и надели другие, более лёгкие, для дороги. Потом девочку посадили на осла: в первый раз в жизни Роби ехала верхом, но в отчаянии она не обратила на это никакого внимания. День стоял грустный, туман, словно ватой, окутывал осенний лес.