Улыбка Кубы - Габова Елена Васильевна. Страница 11

Терраса выходила в ночной сад. Светила луна. На ее лице была улыбка. Она тоже любовалась Кубой. Виднелся край мощеной дорожки, затем – голубая, в свете луны, лужайка, черные – в тени луны – пальмы… А посередине лужайки стояла большая прекрасная птица. Голубая под голубой луной. Стояла на одной ноге, замерев. Голова с длинным клювом направлена вниз, словно птица к чему-то прислушивалась. У нее было голубое, с черным кончиком, крыло…

– О-ой! Чу-удо! – выдохнула я. – Са-ань, что за птица?

Я машинально уцепилась за плечо парня.

– Говорю же – не орнитолог! – прошептал он. – Да-а-а… Очень чудесно! В Гаване такого не увидишь… la belleza! [7]

Да и не важно, что за птица. Главное – птица. Крылатая, небесная птица. Чудесная, замершая. Голубая! Стоит, как изваяние! Просто птица, без имени, сделала прекрасным подлунный мир.

– Знаешь, есть такая пьеса у Метерлинка – «Синяя птица», – прошептала я. – Дети отправились искать ее, надеясь, что она принесет счастье.

Птица все еще стояла неподвижно, как куст в безветренную погоду. Она не собиралась улетать.

– А может, это она и есть – синяя птица? – прошептал Саня.

– Ты хочешь сказать – она принесла нам счастье? – прошептала я.

– Не знаю. Может быть…

Саня положил руку на мое плечо, повернул ко мне голову и вдруг коснулся своим облупленным носом о мой, пока не облупленный, нос.

Это как называется? Нежность, да?

Он ушел, а я лежала под одеялом, и мое сердце ликовало: он пришел из-за птицы! Просто пришел ее показать! Значит, это для него не мелочь! Он понимает толк в красоте. И он молодец, а то я проспала бы чудную картину, которую никогда в жизни уже не забуду!

Когда он уходил, я сказала:

– Спасибо, амиго [8], что разбудил!

А он:

– Спасибо, что привезла меня сюда, Дженя!

– Спокойной ночи!

– Спокойного утра!

И правда – скоро утро.

Мы так здорово поцеловались носами!

Я еще ни с кем так не целовалась. Целовалась! Сильно сказано. Это было один раз после школьной дискотеки. Мы поцеловались с Пашей Тимирязевым в раздевалке. Мне Паша немного нравился, совсем немного, чуть-чуть, краешком души. В тот день мы несколько раз танцевали с ним медляки… Вот тогда мне он и понравился. Он пригласил меня на последний танец – дискотека в школе заканчивалась. Мы думали, что танцуем последний медляк. Музыка кончилась, мы сказали друг другу: «Пока». А музыка вдруг снова заиграла. Паша повернулся ко мне, удивленно руки развел, мол, ничего не поделаешь, давай снова танцевать. И мы снова потанцевали. Снова сказали друг другу «пока», расстались, а музыка снова… И так четыре раза! Мы танцевали, смеясь. И в четвертый раз уже не говорили «пока», а ждали нового трека. И тут дискотека в самом деле закончилась. Мы снова рассмеялись и первые побежали в раздевалку. И в уголке, пока сюда еще не хлынул поток учащихся, торопливо поцеловались. Вот и все. Вскоре Тимирязевы уехали в Канаду на ПМЖ. Ой! А вдруг я здесь Пашку Тимирязева встречу? Тут много отдыхающих из Канады – до нее отсюда рукой подать, всего два часа лету.

…Светать начало в семь и поразительно быстро. День от темноты к свету катился, как шар по дорожке боулинга. Проснувшись, я первым делом выскочила на террасу. А вдруг птица все еще на лужайке?

Нет, конечно… Улетела, забрав с собой волшебную ночь. Зато на перилах на моем полотенце, рядом с кокосом, лежал мой милый, мой бессвязный телефончик. Я его чмокнула в макушку и поставила на зарядку. Проголодался у океана в холодке… Пусть позавтракает, малыш.

Запели какие-то птицы, начался яркий и не жаркий по тропическим стандартам день – зимний на Кубе. В этот зимний день было двадцать шесть градусов по Цельсию. А воды – двадцать три. Н-да… Ничего так себе зимушка… не холодная.

Я посмотрела вверх и встретилась взглядом с Саней – он глядел на меня со своей террасы, свесив рыжую голову.

– Buenos dias! [9]

– Ага, Саня, доброе утро! Спасибо за телефон! Ты когда за ним успел сгонять?

– После птицы. Сразу же побежал на пляж. Очень было чудесно!

– Жаль, вместе не сходили.

– Да, тебе бы понравилось. Все было замершее, как птица. И океан. И вопросов никто не задавал – негры спали. Но не хотелось тебя снова тревожить. Ты выспалась?

– Отлично выспалась. Ты прямо в майке бегал?

– Си.

– Ну и хорошо. Канадским бабушкам можно в столовую в трусиках приходить, почему же тебе в маечке ночью на океан не сгонять?

Саня засмеялся.

В оставшиеся здесь два дня мы ходили за руки как примерные сестра с братом. Александр больше не капризничал в ресторане, брал все, что хотел, и ел от души. Он брал даже больше, чем мог съесть! А на берегу дожидался Родриго с его крылатым «конем», и Саня передавал ему бумажный пакет с бутербродами, яйцами. Как освещалось лицо Родриго при этом! Он был очень благодарен. Я начала понимать, как много значит на Кубе пропитание, где продукты по талонам, где всего не хватает. Однажды я взяла из ресторана два банана. Думала съесть попозже. Пошли мы на местный базарчик (а городок Варадеро очень маленький сам по себе). Положила бананы на прилавок и стала рассматривать футболки с кубинской тематикой, развешанные на железной стойке буквально в двух шагах. Через минуту оглянулась – нет никаких бананов! Да, Куба голодала. Кстати, вот что еще я заметила. Если бананы росли невысоко и их нетрудно было достать – то их загораживали решетками. Чтобы не сорвали! Мне казалось это странным. Ведь здесь такой климат, все растет, весь мир можно накормить. Но… Куба не кормила даже сама себя. Почему-то здесь никто не разводил огородов. Ни одной грядки не видела у частных домиков! И дач, как у нас в России, здесь не было.

Следующий наш с Саней пункт – необитаемый остров Кайо-Ларго. Туда нам надо лететь из аэропорта Варадеро. «Необитаемый» – так и было написано по-английски в ваучере: «Uninhabited island» [10]. Ой, я ужасно стремилась на остров! В нашем маршруте именно это место казалось мне самым привлекательным. Вспоминался Робинзон Крузо! Я представляла, что мы будем там жить в каких-нибудь бунгало или хижинах одни-одинешеньки на острове с пальмами, питаться рыбой, которую сами наловим, и папайей, которую сами сорвем!

На летном поле стояли маленькие самолеты.

– Узнаешь? – спросил Саня. – Это ваши, советские!

– Сань! Чудак-человек! Как я могу узнать? Нет, конечно! Советские двадцать лет назад были. Я не застала советский строй. Помнишь, сколько мне годиков, нет?

– Дедушка говорил, они называются «Аннушки», – Саня с любопытством рассматривал самолеты.

– Ой, какие же они старенькие, наверное, ровесники дедушки твоего! Они еще способны летать? И мы на них полетим?

– Да. Они надежные, не бойся!

Мне же они совсем не казались надежными. Выглядели примерно так же, как здешние машины – побитые и сто раз латанные.

Вот и наша «Аннушка», «Ан-2». Казалось, что она составлена из одних только запасных частей! И заново выкрашена! Я смутно помнила, что в России самолеты этой марки давным-давно списали на пенсию.

Но куда нам деваться? На необитаемый остров только лететь… морской яхты нам не приготовили… да и какая яхта? Мы должны перелететь весь остров поперек, всю сушу.

Поднялись по трапу в самолет-дедушку. Ой, вернее «бабушку», если он «Аннушка» называется.

Перед самым взлетом стюардесса раздала пассажирам «барбариски», это такие леденцы в фантиках. Саня от конфеты отказался, а я взяла две – за себя и за него. И тут же наткнулась на укоряюще-колючий взгляд стюардессы. Она, конечно, не от жадности пожалела «барбариску», а оттого, что в магазинах никаких конфет не было и, если бы я не взяла леденец за Саньку, она могла бы унести одну конфетку домой, своему ребенку. Мне стало стыдно. На обратном пути вообще не возьму, ни одной. И я опять подумала, что на Кубе недоедают.