Три банана, или Пётр на сказочной планете - Слабый Зденек. Страница 13

– Было бы лучше всего, если бы вы меня вообще забыли.

Пётр растерялся:

– Но вы же говорили мне в Не Там...

– Тогда я ещё не предполагала, что вы будете моим врагом, – прервала его танцовщица. – Я совсем не хотела помогать вам, я хотела насолить пану Bay, который каждую тысячу лет, когда проходит его проклятие, устраивает мне какую-нибудь пакость.

– Но я не хочу быть вашим врагом, – выпалил мальчик.

– Я предостерегала вас, Перт, – решительно сказала Наумосфера. – И предостерегаю вас снова. Возвращайтесь туда, откуда пришли. Не вмешивайтесь в наши дела.

Пётр был в отчаянии:

– Но я вас не понимаю.

– Вы отлично меня понимаете, Перт. Как вы думаете, для чего я танцевала «Три банана»? Чтобы показать вам, чем кончится ваше путешествие. – Она подошла к нему и прошептала: – Уходите, пока не поздно. Вы не должны искать три банана!

Пётр задрожал как в лихорадке. Он начал колебаться.

– Но моё обещание?

– Я ничего не могу вам больше сказать, Перт, – ответила Наумосфера. – С этой минуты я борюсь против вас. Больше меня не ищите.

– А я надеялся, что вы дадите мне совет... – Пётр был растерян. Он представлял себе встречу с Наумосферой совсем не так.

– Совет? – В глазах Наумосферы. появился злорадный блеск, но Пётр, грустно смотревший вниз, его не заметил. – Дать совет я могу.

– Правда? – поднял глаза Пётр, но взгляд танцовщицы уже снова не выражал никаких чувств.

– Я могу вам сказать только два слова. Если вы достаточно умны, то разгадаете их смысл.

– А что это за слова?

– Замок Мяу.

– Спасибо, – сказал исполненный благодарности Пётр. – Я немедленно туда отправлюсь. Мой самокат у вас?

– Да, – холодно сказала Наумосфера и дважды погладила мальчика по волосам. При этом ока пробормотала : – Мяу-гав, гав-мяу. – И добавила: – Вам не следовало меня благодарить, ведь мы враги. А самокат вам выдаст билетёр. – Она задумалась. – За то, что вы меня поблагодарили, я дам вам ещё один совет: забудьте о трёх бананах. А теперь уходите. Навсегда. – И она вытолкнула Петра за дверь.

Билетёр, отдавая Петру самокат, удивлённо посмотрел на его лицо и проворчал себе под нос:

– А я с ним обращаюсь, как с магараджей. – И, нахмурившись, поторопился прочь.

В Мяу

Торговец, у которого Пётр снова надевал красный комбинезон, подозрительно вертел головой. Но долго не произносил ни слова.

Только когда Пётр собрался уходить, он спросил:

– Вам больше ничего не надо?

Пётр внимательно осмотрел магазин. Наконец он заметил большую кошачью голову.

– Что это такое?

– Я могу вам продать её за двадцать кисулинов, – улыбнулся торговец. – Вы сможете её надеть, если захотите пойти на кошачий бал. А может быть, она ещё для чего-нибудь вам пригодится.

– Я покупаю её, – бросил Пётр на прилавок двадцать мелких монет из портфеля.

На улице Пётр наклонился над самокатом и прошептал ему:

Самокат сразу поехал. Через миг они уже были за городом и катились по автостраде.

Вскоре на тёмном горизонте появился силуэт мрачного замка с зубцами, сторожевыми башнями, бойницами и, наверное, также с тюрьмой.

Петр остановился и надел кошачью голову. Потом поехал прямо к замку.

Подземный мост был переброшен через ров с водой, ворота раскрыты настежь. «Кошки, конечно, уверены в своих силах», – подумал Петр.

Он въехал через мост прямо во двор, даже не предполагая, что за ним наблюдает бдительная кошачья стража. Оставив самокат у ворот, он направился в замок.

Начальник стражи кот Мурек связался по телефону с начальником личной гвардии Кисули – Длинноусом.

Сразу прозвучали приказы. Кошки взялись за оружие.

Петр между тем, ни о чём не догадываясь, на ощупь пробирался по тёмному коридору к винтовой лестнице, на которую указывала фосфоресцирующая стрелка. Везде в замке господствовала абсолютная темнота. Спотыкаясь, он медленно поднимался по ступенькам. Здесь было душно и тихо – лишь откуда-то изнутри замка слышалось протяжное воинственное мяуканье.

Вдруг он чуть не налетел на фигуру, стоявшую во мраке лестницы.

– Простите, – извинился он.

– Мяу, – сказала фигура. – Нельзя ли поосторожнее?

– Я вас не заметил, – объяснил Пётр. Фигура насторожилась:

– Мяу, вы хотите сказать, что не видите в темноте?

– Разве можно что-нибудь видеть в такой кромешной тьме? – отрезал Пётр. Но этого он не должен был делать.

– Мяу! – закричала фигура. – Это пёс!

– Я не пёс, – защищался Пётр, но было уже поздно. В мгновение ока он был окружён котами-воинами, связан и отведён в комнату, где сидел вооружённый до зубов начальник гвардии Длинноус.

– Мяу, мяу, – рассудительно сказал Длинноус. – Ведь вы поймали кота.

– Он не видел в темноте, – взволнованно сообщил часовой, с которым Пётр столкнулся на лестнице.

– Странно, – удивился Длинноус. Он обратился к переодетому Петру. – Чем вы можете это объяснить?

Мозг Петра заработал на полные обороты. Надо было срочно что-то придумать. Как объяснить кошкам, почему он явился в их замок в кошачьем обличье? Он начал:

– Мяу. И еще раз мяу. Не ожидал я такого приветствия от своих братьев котов. Мяу.

– Только не горячитесь, – успокаивал его Длинноус. – Всё, безусловно, выяснится. – Он кивнул страже, чтобы она удалилась, предложил Петру сесть и сказал: – Слушаю вас.

– Я не могу рассказывать в оковах, – помедлил Пётр.

Длинноус задумался. Потом почесал за ухом:

– Я не знаю, кто вы. Поэтому пока я не могу освободить вас от оков. Но как только вы удостоверите мне свою личность, я сам, своими лапами сниму с вас оковы.

Тогда Петр продолжал:

– Мяу. Я рыцарь Цап-Царапка. Как только я узнал из «Кошачьих вечерних новостей» о вашей героической борьбе, я сразу отправился к вам.

– Откуда вы, рыцарь Цап-Царапка? Пётр увидел, что начальник начинает ему верить. Поэтому он стал сочинять напропалую:

– Я с планеты Крыша. Мой отец рыцарь Мышелов погиб в борьбе с псами-разбойниками. Мой дед рыцарь Лапка был трижды награждён королевой кошек Мурмурой орденом Серебряного когтя за смелые налёты на собачьи будки. Я сказал себе, что и я должен прославиться в замке Мяу. Моя мать Киса отпустила меня с тяжёлым сердцем, потому что я её единственный сын. Но я пообещал ей, что вернусь целым и невредимым и что в сражениях исцарапаю морды по меньшей мере пятидесяти псам.

Длинноус начал на глазах таять, усы у него стали топорщиться от удовольствия. Но ещё одна мысль не выходила у него из головы:

– Почему же вы не видите в темноте, уважаемый рыцарь?

– Мяу, – жалобно промолвил Петр, – я не люблю об этом рассказывать. В раннем детстве, трёх месяцев от роду, я тяжело и мучительно заболел – насморком. Благодаря заботам моей матери Кисы меня с трудом удалось вырвать из когтей коварной болезни, но один недуг после неё всё же остался: я плохо вижу в темноте.

Длинноус взволнованно встал, снял с Петра оковы и промяукал:

– Простите, рыцарь Цап-Царапка, что мы вас задержали. Но осторожность – мать мудрости, как говорит старая кошачья поговорка. Мяу, теперь вы свободны, и, если согласитесь, я назначу вас своим адъютантом и представлю принцессе Кисуле.

Пётр наклонил кошачью голову в знак скромного согласия. Начальник обнял его и похлопал лапой по спине.

Принцесса Кисуля в короне и с белым шлейфом сидела на высоком троне, сложенном из круглых подушечек. Она милостиво кивнула Петру, которого привёл к ней Длинноус:

– Я слышала о вас, рыцарь... рыцарь Лапка…

– Извините, я – Цап-Царапка, – поправил её Пётр. – Лапка – это мой дедушка.