Дружище Тобик (сборник) - Паустовский Константин Георгиевич. Страница 1

Дружище Тобик

Константин Георгиевич Паустовский

Дружище Тобик

У писателя Александра Степановича Грина был в тихом Старом Крыму невзрачный пёсик-дворняга Тобик. Пёсика этого вся улица, где жил Грин, несправедливо считала дураком.

Когда соседской цепной собаке — лохматому Жоре — хозяйка выносила миску с похлёбкой, Тобик продирался в соседский двор через лаз в заборе, но к миске не подходил, страшась предостерегающего Жориного рыка.

Тобик останавливался в нескольких шагах от Жоры, но так, чтобы тот не мог его достать, становился перед Жорой на задние лапки и «служил» долго и терпеливо.

Так он привык выпрашивать кусочки еды у людей. Но Жора не давал ему даже понюхать похлёбки.

За это стояние на задних лапках перед такой же собакой, как и он сам, люди считали Тобика дураком: зря, мол, старается.

Точно так же Тобик выпрашивал кусочки еды у самого Грина, и всякий раз удачно. Хозяин был молчаливый и очень добрый человек. Обращаясь к Тобику, он говорил ему: «Дружище!»

Косясь на Тобика, Жора рычал и давился. Он торопливо лакал похлёбку, а глаза у Тобика мутнели от тоски напрасного ожидания. Иной раз даже слёзы появлялись у него на глазах, когда Жора кончал есть похлёбку и тщательно, до блеска вылизывал пустую миску. После этого Жора ещё долго обнюхивал землю вокруг миски — не завалилась ли там какая-нибудь косточка.

— Ну и дурак ваш Тобик, — злорадно говорили Грину соседи. — Нет никакого соображения у этой собаки. На это Грин спокойно отвечал соседям:

— Не дурак, а просто умная и вежливая собака.

В спокойствии гриновского голоса слышался нарастающий гнев, и соседи, всю жизнь привыкшие лезть в чужие дела, уходили, пожимая плечами, — лучше подальше от этого человека.

Я увидел Тобика после смерти Грина. Он ослеп, как говорили, от старости. Он сидел на пороге глинобитного белого дома, в котором умер Грин, и солнце отражалось в его жёлтых беспомощных глазах. Услышав, как скрипнула за мной калитка, он встал, неуверенно подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в ноги и замер. Только старый и пушистый его хвост помахивал из стороны в сторону и поднимал белую известковую крымскую пыль.

— Давно он ослеп? — спросил я.

— Да после смерти хозяина. Всё тоскует, всё ждёт.

Я ожидал, что ответ будет именно таким, так как знал давно, что единственные живые существа на земле, которые умирают от разлуки с человеком, — это собаки.

Только один раз за всю жизнь я видел действительно глупую собаку. Это было под Москвой в дачной местности Переделкино. Молодой рыжий сеттер лаял на шишки, падавшие с вершин сосен. Дул сильный, порывистый ветер, и чем сильнее он дул, тем всё чаще падали шишки и тем всё больше разъярялся сеттер. Он свирепо гонялся за шишками, грыз их, мотал головой и отплёвывался. Потом он выбежал за забор дачи в чистое поле, где не было сосен и вообще никаких деревьев и никакие шишки не падали. Он сел среди поля, начал лаять на небо и лаял до рассвета, пока не охрип. По мнению одного поэта — знатока астрономии, он лаял на созвездие Малой Медведицы. Очевидно, он полагал, что все шишки сыплются из этого созвездия.

Выражение «собака — друг человека» безнадёжно устарело. У нас нет ещё слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум — все те великолепные качества, какими обладает собака. Я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, — отпетый негодяй, даже если собака его за это простила.

Не знаю, как вы, а я испытываю величайшую нежность к собакам за их ласковость, за бурные проявления радости и обиды. Невозможно удержаться от смеха, когда видишь, как какой-нибудь Бобик бешено мчится со всех ног, чтобы догнать и облаять самое ненавистное для него изобретение человека — обыкновенное велосипедное колесо.

Любите собак. Не давайте их никому в обиду. Они ответят вам троекратной любовью.

Елена Николаевна Верейская

Карай

Я искала себе дачу на лето в небольшом живописном посёлке на Украине. Мне приглянулся маленький домик, весь в зелени, с густо увитой диким виноградом терраской. Когда я открыла калитку, ведущую в сад, она скрипнула, я так и застыла на месте, не решаясь двинуться дальше. Как из-под земли, передо мной вдруг появилось… я не знаю, как назвать это страшное существо! Это была, конечно, собака, но таких мрачных собак я никогда в жизни не видала. Передо мной стоял огромный собачий скелет с поджатым хвостом. Скелет был обтянут взлохмаченной чёрной шкурой, кое-где торчали клочья бурой невылинявшей шерсти. Собака стояла неподвижно и смотрела на меня тёмными, очень умными, но злыми глазами. Она не рычала и не лаяла, она только высоко подняла верхнюю губу и очень выразительно показывала громадные, острые и белые клыки. Я попятилась назад к калитке, и сразу собака сделала шаг вперёд, всё так же глядя мне прямо в глаза и показывая зубы.

— Хозяева! Есть здесь кто-нибудь? — громко крикнула я, боясь сделать движение.

На террасе появилась немолодая женщина, босая, в подоткнутой юбке. Она вытирала руки и замахнулась полотенцем на собаку.

— Пошёл вон! — крикнула она. — Вы не становитесь к нему спиной, он может цапнуть вас за икру.

Страшная собака, продолжая смотреть на меня, задом отступила на несколько шагов.

— Зачем вы держите такое чудовище? — спросила я.

— А разве вы не знаете, что у нас после войны много бандитов? А Карайка никого не впустит! Незаметно подкрадётся сзади — хвать за ногу! Такая уж у него повадка.

— Так к вам же и по-хорошему никто войти не может! — сказала я.

— К нам никто и не ходит, — спокойно ответила женщина. — А вам что от меня надо?

— Да вот ищу дачу, и понравился мне ваш домик. Не сдадите на лето? — спросила я.

— А чего же? Сдам. Сын уехал с экспедицией рабочим, я одна и в сараюшке проживу. Сдам. Показать дом? — Она очень, видимо, обрадовалась.

— Покажите, — сказала я. — А ваше это чудище меня сзади не цапнет?

— А чего же? — равнодушно ответила она. — Цапнет. Вы идите вперёд, а я за вами — и отгоню его, если что.

Домик внутри оказался чистеньким, но более чем скромным. Я поняла, что хозяйка очень бедствует. О цене мы договорились без труда.

— Всё мне подходит, но вот ваш пёс… У меня два сына девяти и шести лет. Я боюсь за них, очень уж страшный пёс!

— А может, он привыкнет — и ничего… — не совсем уверенно ответила она. — Мой сын его нарочно злым растил.

— Как нарочно злым растил? — не поняла я.

— А так. К ласке не приучал. Бил часто. А то, бывало, Карай ещё щенком был, заснёт на травке, а мой Гранька накроет его железным корытом и ну дубасить по корыту молотком.

— Зачем?! — ужаснулась я.

— А чтоб злей был. Мы очень бандитов боялись.

— А почему он такой тощий? Вы его не кормите?

— А чем мне его кормить? Собака — она себе пищу пусть сама добывает… — Хозяйка горестно вздохнула.

А я подумала: «Хорошо, что этот Гранька уехал, он для моих мальчиков был бы пострашнее, чем этот пёс».

Мы спустились со ступенек терраски. Я взглянула на Карая, сидевшего в стороне. Встретив мой взгляд, он медленно показал мне клыки. Я на минутку заколебалась, но решила:

— Хорошо. Беру дачу. Завтра переедем. Будьте дома.

— Буду, буду! — радостно ответила хозяйка.

Надо сказать, что и я и мои сыновья всегда очень любили и до сих пор любим собак. Судьба Карая, которого нарочно растили злым, меня тронула и заинтересовала. Я подробно рассказала мальчишкам о своём первом знакомстве с этим страшным, даже непохожим на собаку существом, и мы решили: займёмся укрощением «дикого зверя».

— Ребята, — сказала я, — вы только первое время его не трогайте, близко к нему не подходите и старайтесь мимо него бегом не бегать. Начнём с того, что накормим его. Это изголодавшийся, озлобленный пёс, его только били, и он понятия не имеет о том, что такое ласка.