Близко-далеко - Майский Иван Михайлович. Страница 32

– И к чему же вы пришли? – с улыбкой спросил Степан.

– К компромиссу, – также с улыбкой ответил Али Мирза и кивнул в сторону кормы, где был укреплен навесной мотор. – Мы ходим и на парусе, и на моторе, – пояснил он, – как захочется.

Махмуд многозначительно посмотрел на брата и задорно воскликнул:

– Когда я кончу училище, у меня будет только мотор!

На мгновение воцарилось молчание. Легкий бриз надувал парус, которым ловко управлял Махмуд, и маленькая скорлупка плавно скользила по расплавленному золоту воды.

Таня перегнулась за борт и опустила руки в воду.

– Будьте осторожны, мадам! – заволновался Али Мирза. – Нехорошо, если нильская вода попадет в рот…

– Вот как? – удивилась Таня. – А почему? Я ведь врач, это имеет прямое отношение к моей профессии.

– В нильской воде, – ответил Али Мирза, – имеется особый микроорганизм, который вызывает тяжелую болезнь. Наш народ называет ее «билхаци». Человек начинает чахнуть, хиреть, терять силы и в конце концов умирает от слабости. Это древняя болезнь, но до сих пор медицина не нашла лекарства против нее. Болезнь можно только предупредить – пить чистую воду. Но ведь она имеется далеко не везде. Одна из основных проблем Египта – снабдить все население здоровой питьевой водой. Но пока власть находится в руках таких людей, как король Фарук, народу нечего надеяться.

– Надо прогнать Фарука! – решительно заявил Махмуд.

– Это не так просто, мой дорогой, – возразил Али Мирза. – Англичане не допустят насильственного низложения Фарука. И потом… – Он помолчал и несколько нерешительно прибавил: – Целесообразны ли вообще столь крутые меры? Не развяжут ли они такие силы, с которыми потом не справишься?

Между братьями начался спор. Али Мирза доказывал, что всякие изменения и реформы надо проводить осторожно, постепенно, без каких-либо серьезных потрясений общественного организма. Махмуд, напротив, отстаивал решительные меры и крутую ломку существующего режима. В конце концов он со смехом сказал:

– Ты просто заразился у твоего почтенного начальника духом оппортунизма! Ты прыгаешь под его дудку.

– Ничего не прыгаю! – обиделся Али Мирза. – Генерал Маклин – вполне приличный человек. Мы с ним часто разговариваем на разные темы, он очень интересный собеседник.

– Ну, а скажи по совести, – возразил Махмуд, – генерал Маклин считает тебя равным себе человеком? Совсем-совсем равным? Считает?

– Я никогда с ним не говорил на эти темы, – попытался уклониться от прямого ответа Али Мирза.

– «Не говорил»! – рассмеялся Махмуд. – Такие вещи чувствуются и без официальных деклараций. Нет, ты прямо скажи: считает Маклин тебя вполне равным себе человеком?

Али Мирза смутился и несколько неуверенным тоном ответил:

– В разговорах со мной у генерала Маклина иногда проскальзывает покровительственный тон. Это бывает неприятно… Но ведь все-таки он очень образованный человек и к тому же мой начальник…

– И к тому же англичанин! – резко оборвал брата Махмуд. – В этом главное! Каждый англичанин, даже если он относится к египтянам благожелательно, думает, что он-то сделан из более сдобного теста, чем мы с тобой.

– Ты впадаешь в крайности, Махмуд, – возразил старший брат. – Разве нет хороших англичан? Есть. И я считаю, что генерал Маклин – один из них. Вот с такими-то англичанами нам и следует договориться о методах преобразования Египта. Сразу это, конечно, не удастся, но через ряд последовательных реформ мы придем к независимости. Не следует горячиться. Надо иметь терпение…

Махмуд иронически передразнил:

– «Иметь терпение»! Мы уже шестьдесят лет терпим англичан у себя в стране! Не пора ли им домой? Ничего, вот разделаемся с войной – иначе заговорим!..

– Ах, молодость, молодость! – примирительно заметил Али Мирза. – Кровь кипит, все кажется таким простым…

– А ты уж слишком все усложняешь! – отпарировал Махмуд. – Я чувствую только одно: без большой драки англичане не уйдут. Да и Фарука без драки не сбросишь, и нужных реформ без драки не добьешься. А без реформ мы погибли. Надо же что-то сделать для крестьян, для феллахов! Вообще, я за драку! И среди моих товарищей тоже много драчунов…

Петровы молча прислушивались к спору. Они считали неудобным вмешиваться в разговор, но сам Али Мирза обратился к Степану с вопросом:

– Как по-вашему, уйдут англичане после войны из Египта или не уйдут? Поймут ли, что надо мирно урегулировать отношения между Англией и Египтом?

Степану очень хотелось сказать, что точка зрения Махмуда кажется ему более правильной, чем наивные надежды старшего брата. Но, вовремя вспомнив о своем дипломатическом звании, он ответил уклончиво:

– Я слишком мало знаю египетские условия, чтобы высказать какое-либо определенное мнение. Однако история учит, что свобода не падает просто с неба.

Солнце уже совсем склонилось к горизонту. Широкая река горела пурпуром. В потемневшей высоте начали зажигаться первые звезды. Таня тихо смотрела вдаль, и ей казалось, что какая-то сказочная птица несет ее по сказочной дороге в какое-то сказочное царство…

Когда лодка вернулась к пристани, был уже поздний вечер и голубое сияние луны заливало небо и землю.

Советские гости тепло распрощались со своими новыми знакомыми.

– Это была наша первая встреча с людьми из вашей великой страны! – несколько торжественно произнес Али Мирза. – И мы не забудем ее до конца наших дней!

Инженер отвесил Петровым и Потапову низкий поклон и приложил руки к груди. Махмуд тоже поклонился и затем крепко пожал им руки.

– Вы о нас еще услышите! – многозначительно и уверенно сказал он.

…В вестибюле «Гиза-Хаус» советских путешественников встретил Селим Сейид. Это был молодой, красивый египтянин в красной феске, с которым они познакомились дня два назад в столовой отеля. Селим Сейид представился им в качестве журналиста и сотрудника одной из крупнейших газет Александрии.

– Мой редактор, – говорил он за обедом, – послал меня сюда, чтобы я дал несколько живых очерков о Каире военного времени.

Он прекрасно говорил по-английски, хорошо знал прошлое и настоящее Египта и охотно беседовал со своими новыми знакомыми. Он показал им каирскую гавань, проводил в кварталы, населенные беднотой, и много рассказывал о национальном движении в Египте. В беседах с Петровым Селим Сейид дал понять, что и сам он играет в этом движении немаловажную роль.

К Советскому Союзу журналист относился с явной симпатией и засыпал своих собеседников разнообразными вопросами о положении дел в их стране. Хотя Петрова еще в Москве предупреждали, что с иностранными журналистами надо быть особенно осторожным, Сейид произвел и на мужчин и на Таню самое благоприятное впечатление.

Теперь, в вестибюле отеля, Сейид сказал, адресуясь главным образом к Тане:

– Сегодня дивная ночь! Луна… Звезды… Все залито волшебным светом… Я хочу пройтись к пирамидам. Ночью они особенно хороши… Не составите ли компанию?

– Степа, пойдем! – воскликнула Таня. – Это же наши последние часы в Каире!

Но Петров, сам не понимая почему, колебался. Не лежала у него душа к этой ночной прогулке. Одним… К пирамидам… Удобно ли?.. Да и нагулялись они сегодня достаточно.

Между тем Сейид настойчиво продолжал:

– Вы не пожалеете, мадам! Пирамиды при лунном освещении – незабываемое зрелище!

Таня никогда не отличалась осторожностью. Ее всегда тянуло к приключениям. Схватив Потапова под руку, она со смехом воскликнула:

– Поддержите меня, Александр Ильич! Уговорите этого лентяя! Или я отправлюсь одна!

Это решило вопрос. Мгновение спустя все вышли из отеля и направились в сторону пирамид. Чем ближе к пирамидам, тем пустыннее становилась местность. Потапова мучила жажда. Он предложил зайти в попутную лавочку, где продавались прохладительные напитки. В лавочке распили две бутылки лимонаду, а третью Потапов на всякий случай сунул в карман пиджака.

– Несете дар фараону Хеопсу? – пошутила Таня. Какая-то темная фигура неожиданно вынырнула сзади и поспешно скрылась, но советские путешественники, увлеченные разговором с Сейидом, не обратили на это внимания. А Сейид тем временем восторженно описывал все прелести открывавшейся перед ними картины и красноречиво рассказывал о легендах и преданиях, связанных с этими гигантскими могилами прошлого.