Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 63

Здесь было привычное место, на широкой прибрежной поляне "Эспада" много лет подряд устраивала привалы и бивуаки. Отремонтированные мостки вызвали некоторое опасение. Не собирается ли кто-то другой обосноваться надолго на этом берегу? Не случилось бы столкновение интересов.

— Схожу в Полухино, узнаю у Константиныча обстановку, — решил Корнеич. Впрочем, он и раньше собирался сделать это.

Иван Константинович был местный рыбак и лодочный мастер, давний знакомый Корнеича. Он жил на берегу, в километре отсюда, если по прямой. Можно было бы добраться по воде, но это дольше, Орловка делала широкую дугу.

Московкин все же сказал:

— Давай доплывем.

— А глубина-то здесь… — возразил Корнеич. — Швертом весь ил перепашем и мирных лягушек распугаем… По тропинке я мигом.

— А нога-то как? — беспокоился Московкин.

— А что нога? Протезы не устают… Вы пока загорайте и наслаждайтесь природой. Если малость задержусь, не беспокойтесь. И звонить не надо, здесь взгорок загораживает деревню, связи нет. Можно дозвониться только издалека, с озера… Да я скоро.

— Корнеич, мы искупаемся пока, — полувопросительно сказал Словко.

— Только под строжайшим надзором Олега Петровича…

— Есть, сэр, — вытянулся Словко.

Корнеич ушел по тропинке в березняк. Он чуть прихрамывал, но шагал бодро. Он всегда ходил без палки (принципиально!), хотя дома у него была крепкая полированая трость с костяной рукоятью в виде зловещей пиратской головы…

Рыжик сбросил надувной жилет и нетерпеливо поглядывал на Словко.

— Ну, мы, значит, окунемся? — спросил Словко у Московкина.

— Так и быть, —изобразил тот снисходительного педагога. — Только на тот берег не плавать. Имейте в виду, я не разделяю восторгов по поводу известного фильма "Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен", в котором нехороший директор лагеря выставил мальчишку за самовольное купание. Правильно выставил…

Словко пожал плечами: кто, мол, спорит? Правила насчет купания в "Эспаде" были стальные. За самовольные "водные процедуры" исключение грозило кому угодно, будь он хоть самый заслуженный ветеран.

Рыжик и Словко сложили одежду в форпик. Оба сегодня были в форме, хотя в общем-то для такого "непрограммного" рейса она не требовалась. Но Словко надел ее по привычке, а Рыжик, возможно, потому, что больше ничего не было (мать еще не вернулась с Юга)…

Они побултыхались в теплой воде, Рыжик понырял со Словкиных плеч и показал, какими стилями умеет плавать: кролем, брасом и батерфляем (но лучше всего "по-собачьи" и "вразмашку"). С илистого дна бежали вверх щекочущие пузырьки. Другой берег не манил, хотя и был всего метрах в сорока. Там темнела осока, торчали камыши, а дальше, на пригорке, паслась рыжая сонная корова.

Олег Петрович сидел, привалившись к тополю (совсем, кстати, не лесному дереву, откуда он тут?). Время от времени осуществлял "строгий надзор" поглядыванием поверх очков.

Словко и Рыжик выбрались из воды. Растянулись на травке с пунцовыми шариками клевера. Солнце сразу воткнуло им в спины горячие лучи. Словко дотянулся, взял из травы свой мобильник. Мелкие цифры на дисплее показывали, что скоро полдень…

Рыжик разглядывал стрекозу: она невозмутимо устроилась у него под носом на торчащей из клевера тростинке. Словко решил проверить: а вдруг все же есть связь с деревней Полухино? Однако английский голос закурлыкал извинительные объяснения: нет, мол, зоны покрытия. Словко сел, повесил мобильник со шнурком на шею. И в это время по тропинке из березняка вышел незнакомый человек.

2

Впрочем, не совсем незнакомый. Словко вспомнил, что где-то видел его — кругловатого, с полным лицом и в то же время с этакой спортивной подтянутостью. А Рыжик узнал сразу:

— Ой, здрасте… Виктор Максимович…

Подполковник Смолянцев (правда, был он и сейчас в пестрой рубахе и "гражданских" брюках) коротко поклонился всем и отдельно Олегу Петровичу. Лицо его было озабоченным, но все же на миг появилась улыбка.

— Добрый день. Вот не ожидал встретить знакомых. Может быть, в этом судьба и спасение?..

— От чего же вас следует спасать? — сдержанно осведомился Московкин. Сделал вежливое движение, будто хочет подняться, но остался сидеть. Виктор Максимович снова коротко поклонился ему:

— Подполковник Смолянцев… Я немного знаком вот с этим мальчиком, подобрал его на дороге и доставил к вам на водную станцию… Кажется, юнгу зовут Рыжик…

— А, наслышан, — сказал Московкин и все-таки встал. — Меня зовут Олег Петрович.

Словко подумал, что Московкин рядом с подполковником выглядит очень пожилым. В самом деле, готовый пенсионер. Но держался директор детдома прямо.

— Вы, очевидно, наставник этих юных мореходов? — спросил Виктор Максимович и уже не улыбался.

— Я пассажир на судне этих юных мореходов. А наставник ушел в Полухино и вернется примерно через час.

— Как-кая д-досада! — Виктор Максимович совсем не по-офицерски хлопнул себя по бедрам.

— А можно поинтересоваться, что случилось? — Московкин с вежливым интересом снял очки.

— Случилась беда, — с горькой доверительностью, — сообщил подполковник Смолянцев. — Я ехал с дачи на электричке. Моя машина, на которой я в прошлый раз доставил юнгу Рыжика на водную станцию, на ремонте, вот и пришлось. А на станции Авдеевка, недалеко отсюда, авария, товарняк съехал с рельсов, поезда встали. А мне через час надо быть в городе, важнейшее дело. Я и кинулся сюда, подумал, что найду кого-нибудь с моторкой, попрошу. Это наиболее короткий путь… Люди ведь должны помогать друг другу… не так ли, Рыжик?

Рыжик быстро глянул на Словко и опустил глаза.

Московкин сказал:

— У нас, к сожалению, не моторка…

— Да, но у вас паруса. За час могли бы добраться.

— Это в самом лучшем случае, — объяснил Словко. — Но мы все равно не можем, пока не вернется Даниил Корнеевич…

— А у него нет мобильника? Можно было бы позвонить, объяснить… — Лицо Виктора Максимовича стало умоляющим.

— Мобильник есть, связи нет, — сказал Словко. Он ощущал тяжкую зависимость от этого человека. Вернее, от необходимости помочь ему. Потому что… ну, куда денешься, когда девятый пункт в уставе "Эспады" такой: "Если я увижу человека в беде, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь этому человеку". Это были не пустые слова. В уставе отряда вообще не было пустых слов. Он не сочинялся на заседании совета, а складывался в течение тридцати лет. Можно сказать, "был написан слезами и кровью". И уж Словко-то, пришедший во флотилию дошкольником, знал это лучше многих…

К тому же, этот Виктор Максимович, подполковник Смолянцев, совсем недавно очень помог Рыжику…

И Рыжик сейчас молча, но с понятной мыслью смотрел на Словко…

Виктор Максимович вдруг проговорил, словно глотая комок:

— Я… это… мог бы заплатить…

Это он зря, конечно. Чушь какая! Но… возможно, из-за отчаяния?

Олег Петрович посмотрел на Словко, но сказал Смолянцеву, сухо так:

— Насколько я знаю, флотилия "Эспада" не занимается извозом. А что касается помощи… сейчас это решает капитан Словуцкий.

Вот так! Хочешь, не хочешь, а решай… Потому что он теперь действительно командир судна… А что скажет Корнеич, когда Словко уведет яхту, не дождавшись его?.. А что он скажет, когда узнает, что капитан Словуцкий мог помочь кому-то и не помог?

И что скажет Рыжик…

И что сказал бы Жек! Да нет, ничего бы он не сказал. Только смотрел бы…

— У вас самом деле беда? — насупленно спросил Словко.

— Да… Это долго объяснять, но можно сказать, что решается моя судьба…

Словко тихо сказал Московкину.

— Я могу с воды позвонить Корнеичу. У Ивана Константиновича есть моторка, Корнеич может вернуться на ней…

— Смотри… — слегка развел руками Олег Петрович.