Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 77

"Нельзя его прятать в шкаф, когда вернемся, — подумал Словко. — Надо, чтобы он стал особым флагом барабанщиков. Навсегда…"

И опять стало отстукивать в голове:

Он стукнул себя по колену.

— Ты что? — сразу качнулся к нему Жек. А Рыжик взметнул встревоженные глаза.

Скрывать что-то от Жека было нельзя (да и от Рыжика не стоило).

— Потому что я дубина… Обещал себе не заниматься больше рифмоплетством, а оно само лезет в мозги…

— А что сплелось? — конечно же, спросил Жек.

— Ну… вот… — Словко, пыхтя от неловкости, пробормотал свои строчки.

— Это не рифмоплетство, а по правде, — уверенно сказал Жек. И Рыжик подтвердил:

— Да.

— Не надо тебе бросать это дело, — рассудил Жек.

И Рыжик сказал опять:

— Да.

Словко… он что мог сказать в ответ? Проворчал полушутя:

— Такие вопросы не решают, когда спуск флага на носу. Думать будем завтра…

Кирилл Инаков заколотил в отмытый котелок и прокричал:

— На линейку!

Сбежались, построились лицом к уходящему солнцу. Оно повисло над левым, дальним берегом, отороченным темной щетиной леса. Полинка встала у сосны с флагом. Она была довольна. Раньше ей редко приходилось поднимать и спускать флаг — потому что всегда с барабаном. А нынче вот подвернулось — нет худа без добра…

— Флотилия, внимание! К спуску флага… — Кирилл подождал, когда большой покрасневший диск сядет на лесной гребешок. — Флаг пошел!

И обвисшее полотнище медленно заскользило вдоль соснового ствола. Чтобы завтра подняться и вновь затрепетать на ветру. А Рыжик пробарабанил сигнал спуска, но не замолчал, стал выговаривать палочками что-то незнакомое, свое… "Нет, не совсем незнакомое, — понял Словко. — Он ведь играет мои стихи о "рыжем знамени упрямства"…

Рыжик барабанил — негромко и доверительно — пока солнце уходило за лес. Все понимающе ждали. Наконец алая горбушка спряталась за черную кромку, веером выбросила оранжевые лучи. Они загорелись в редких облачных полосках.

— Отбой, — не по строевому, по-домашнему как-то сказал вахтенный командир Кирилл.

И сразу каждый ощутил: вот он настоящий бивуачный вечер, когда окончены все дела. Теплый воздух пах соснами, нагретыми валунами, озерной водой и… земляникой (или Словко ощущал это, когда мельком поглядывал на Ксеню?). Громче затрещал костер, в который подбросили охапку собранного по окрестностям топлива.

Начали рассаживаться вокруг огня.

— Смотрите, а над нами звездочка, — сказала Ксеня. — Как наш фонарик…

В самом деле, высоко над головами дрожала в светлом небе чуть заметная звезда.

— А бронзовый мальчик в порядке? — шепотом спросил Жек.

— Ну, конечно… — так же шепотом отозвался Словко. И громко сказал:

— Капитан Нессонов! А ты ведь не отвертишься от своего незаконченного дела.

— От какого еще? — опасливо откликнулся Игорь.

— Не притворяйся. Самое время досказать про Дракуэль.

— Ну вот, опять… Я еще не придумал до конца…

— Будешь допридумывать на ходу, — рассудил Словко.

— И не упирайся, а то получишь, — пообещала сестра.

Узелки

В прошлый раз, у колеса, Игорь закончил свою сказку на том, что в столицу вернулась Прошкина мама, знаменитая артистка.

Прошка ворвалась во дворец, сметая на пути дежурных лакеев и часовых. Повисла у мамы на шее. Даже всплакнула. Мама, впрочем, тоже.

— Мама, не уезжай больше так надолго, — всхлипнула Прошка.

— Ни за что на свете! Мне ужасно надоели все эти гастроли и разъезды. Я решила организовать королевский театр в столице. В нем будет и детская труппа… если ты мне поможешь.

— Обязательно! У меня есть знакомый мальчик, он такой музыкант! Со свирелью… Может играть роль этого… Питера Пома… или Пуна? Как его…

Мама оглядела Прошку с головы до ног.

— Ты сама, как этот… Питер Пын. Уличный сорванец, а не наследница престола. Просто не знаю, что с тобой делать…

— А я знаю! — подскочила от радостной догадки Прошка. — Не надо делать из меня наследницу, вот и все! Мама, уговори папу вернуться во дворец, на прежнюю должность! В конце концов наукой можно заниматься… как это… по совместительству! Многие наследники и короли так делали!

— Ты права, моя девочка, — покивала мама. — Папой я займусь с утра. И тобой. А то вы тут разболтались без меня…

…А Сирротина Маркеловна с утра занялась близнецами. Она их вымыла в большущей садовой бочке, одела в чистое и сделала подарки. Кролику — зеленые сапожки, а Крошке — зеленые башмачки со шнурками (где раздобыла их рано утром — непонятно).

— Хватит бегать босиком по столице, вы же приличные и воспитаннее дети…

"Воспитанные дети" были счастливы. Только одна мелочь вызывала у Крошки досаду. У башмачков шелковые шнурки, очень скользкие. Они то и дело развязывались. Кролик учил сестренку всяким хитрым узлам, но ни один не держался долго.

Тогда Кролик придумал выход…

Принаряженные Кро-Кро явились на Большой Волдырь. ("У, какие красавцы", — проворчал Лёпа. Впрочем, без насмешки, добродушно.)

Собрались почти все, только Прошки не было.

— У нее мама приехала, — объяснил Нотка.

— Теперь ее высочество долго не выпустят из дворца, — надувшись, предсказал Лёпа.

Решили идти ко дворцу, покричать с улицы: "Прошка, выгляни в окошко, мы соскучились немножко!.." Может, и правда выглянет? И скажет, когда теперь ее ждать? Потому что без нее компания какая-то не та, "не сложившаяся"…

Решили и зашагали. Впереди всех Крошка и Кролик — умытые, причесанные, еще не успевшие потрепать в сорняках желто-зеленое платьице в крупную клетку и костюмчик лимонного цвета с салатным галстучком.

Но до дворца не дошли. Недалеко от королевской резиденции, на широкой улице Полной Луны они увидели королевский кортеж. Это из своей служебной квартиры в Институте Хитростей Космоса ехал во дворец королевский сын и знаменитый ученый Гарантий Гарантьевич. Было правило: если кто-то из королевской семьи после долгой отлучки возвращается домой, он должен это делать торжественно. (Правда, вчера вечером Прошкина мама, принцесса Лилиана Дзым-Лилейская, приехала без лишнего шума, но это было исключением из правил.)

Кортеж двигался под звуки флейт и барабанный бой, впереди шагали разноцветные пажи (похожие на фонарщиков с Белилинды) и звонили в колокольчики, а по бокам от кареты маршировали королевские гренадеры, изнывающие в парадных меховых шапках и золоченых кирасах. Старинную карету волокла шестерка лошадей, причем одна из них была электронная, то есть робот, потому что настоящая шестая кобыла придворной серебристой масти сегодня трудиться в упряжке не могла: она рожала жеребенка…

Ребята запрыгали на тротуаре, чтобы получше разглядеть процессию через головы зрителей. И в широких окнах кареты увидели Гарантия Гарантьевича, его супругу — Прошкину маму, отца Гиги — доктора чертежных наук Фидруса Туттамяа-Гуллабума (он был теперь верный другом Гарантия Гарантьевича и первым помощником в научных делах) и, конечно, принцессу Прозерпину-Пропорцию.

Ребята лихо протолкались среди любопытного народа, просочились сквозь гвардейское оцепление и радостно заголосили на краю мостовой:

— Прошка, выгляни в окошко!

Она, конечно, выглянула. Обрадовалась!

— Ура! Идите сюда!

Ребята полезли в карету, отбиваясь ногами от вцепившихся в них лакеев. "Чего хватаетесь, нас принцесса пригласила!" В карете они, правда, слегка присмирели, вспомнили про этикет:

— Здравствуйте, ваши высочества, здравствуйте профессор. Извините, что мы так неожиданно…