Алакет из рода Быка - Николаев Роман Викторович. Страница 11
И до тех пор, пока не построят нового склепа, умерших будут хоронить в курганной насыпи или в одиночных могильных ямах.
Глава V
Союз мятежного хуннского князя и динлинского наместника против кагана
По первому снегу хуннский князь Узун-Дугай [12] въезжал в ставку Эллея — наместника кагана в земле Динлин. За князем и приближенными следовал отряд хуннских всадников в легких шлемах и броне из металлических пластин, нашитых на халаты, с луками из рогов антилопы, легкими мечами и копьями.
Далеко позади, у подножия гор, виднелись юрты и дымы ставшей лагерем орды. Стража беспрепятственно пропустила князя и его спутников через земляной вал, и хунны двинулись между деревянными строениями и войлочными юртами. Выходившие на порог динлины провожали отряд враждебными взглядами.
Раскосые черные глаза князя угрюмо бегали по сторонам.
Около каменной стены хунны задержались. Вышедший навстречу Узун-Дугаю начальник караула, в железном шлеме и синем халате, крикнул:
— Тамгу! [13]
По знаку Дугая один из советников князя выехал вперед и подал начальнику караула кусочек кожи с тамгой: изображениями бегущих барсов и грифонов. Он был перерезан зубчатой линией, и вторая половина должна была храниться во дворце. Сложив половинки, устанавливали подлинность этого своеобразного пропуска. Взяв кусочек, начальник буркнул:
— Подождите! — и скрылся за скрипучей калиткой, проделанной в створе ворот. Гримаса ярости исказила лицо Дугая. Его, потомка могущественного кагана Модэ, [14] которому платили дань кыргызы и динлины, перед которым трепетал далекий Хорезм и отважные массагеты, [15] заставляли, как какого-нибудь вассала, ждать у ворот! И кто? Чужеродец, который стал по воле покойного кагана хуннским наместником в земле динлинов! Но тут же ожили в памяти горящие юрты, отчаянные крики женщин и детей, гибель лучших воинов, оскаленные звериные лица лучников брата Ойхана, [16] несущихся на взмыленных конях вслед за ним — Узун-Дугаем. Скрипнув зубами, князь опустил голову. Вышел начальник караула.
— Князь должен сойти с коня и следовать за мной в сопровождении трех вельмож. Люди его могут по одному пройти во двор, сдав оружие, которое им выдадут снова, когда князь покинет дворец.
Кровь ударила в голову Дугая:
— Потомки Модэ всегда были господами в этой земле! Я не позволю позорить честь каганов!
— В таком случае можешь вернуться в степь, — отрезал начальник караула. — Мы тебя не звали!
Пальцы князя впились в рукоять меча, но тут же предостерегающая рука коснулась его кисти. Один из вельмож проговорил вполголоса:
— Не должно горячиться, князь. Путь к славе лежит через испытание.
Рука Дугая разжалась.
— Ты прав, Улачжайту, — пробормотал он, слезая с коня.
Миновали широкий двор, мощенный красным камнем, и подошли к дворцовым дверям. На обоих створах красовались рогатые бронзовые лица духа — охранителя дверей. Здесь гостей встретил сановник, проводивший их в просторный зал, где предложил расположиться и подождать, пока он доложит наместнику.
Князь, сидя на мягком ковре, задумался. Что привело его в северные горы, заставило искать спасения и помощи у данников, которых хунны с презрением именовали своим вьючным скотом?
— Истинно, — думал Дугай, — могущество сменяется слабостью, слабость — могуществом… Разве полторы сотни лет тому назад кто-нибудь знал о хуннах, живших в середине Безводной степи и плативших тяжелую дань массагетам? В те суровые для хуннов годы каган Тумань отдал своего сына Модэ в заложники массагетскому повелителю.
Усыпив недоверие массагетов, каган поднял боевые значки двадцати четырех хуннских родов и повел неустрашимых всадников на маленьких косматых конях против векового врага. Юному заложнику грозила скорая и жестокая смерть от руки массагетов, но хитрый и отважный Модэ похитил в стане врага резвого скакуна и бежал к своим.
С радостью встретил старый каган нежданно спасшегося сына и поставил его во главе десяти тысяч всадников, но мстительный Модэ затаил злобу за смертельную опасность, которой подверг его отец. И настал день, когда Тумань свалился на охоте под копыта собственного коня, предательски сраженный стрелою в спину. Модэ вступил на престол отцов.
Но устои власти его колебались.
Главы иных племен и родов хуннов сами не прочь были, прикрывшись щитами верных дружинников, шагнуть в опустевшую белую юрту кагана. Народ роптал: «Князья и старейшины разбогатели, разграбив шатры массагетов, а мы голы и босы. И многочисленны семьи наши, и малы стада!..»
Но недаром приносил Модэ обильные жертвы кровожадным хуннским богам и духам предков! Они не обидели его умом.
— О чем тужите вы? — сказал молодой каган старейшинам и народу. — Вы хотите править обширными землями? Они перед вами! Вы хотите жить в роскоши и богатстве? Оно само идет к вам в руки!
Взгляните вокруг. Далеко на западе раскинулся Хорезм, богатый золотом и шелками. Там живут прилежные земледельцы и умелые мастера, которые будут хорошими рабами. В солнечной Согдиане жители разводят коней, на которых впору ездить богам, а не людям: зато и зовут их «небесными»!
На севере у Меч-моря [17] добывают чудесный и лучистый камень, из которого делают священные кольца. А сколько ценных мехов имеют динлины на Великой реке! И всем этим могут овладеть отважные хуннские воины, чья рука привыкла лежать на рукояти меча, а глаз — верно целит стрелу в сердце врага. Мы будем владыками мира!..
Время благоприятствовало хуннам. Динлины на севере были сильны и отважны, но, отрезанные друг от друга горными хребтами, их племена не знали единства, и хунны разбили их поодиночке. Самые упорные погибли в битвах, оставшиеся в живых сложили оружие к копытам каганского коня.
Пришла очередь восточных и западных иноземцев испытать стремительный удар конницы Модэ…
Непрерывные походы приносили новые богатства князьям, а воины гибли в лесах у Меч-моря, в пустынях запада, на плодородных хлопковых полях Согдианы и Хорезма. Отцы теряли сыновей, семьи — кормильцев. В руки бедных кочевников перепадали лишь крохи от несметных сокровищ, накопленных вельможами и каганом.
Вновь над хуннами сгустились грозовые тучи. Перед лицом хуннского нашествия земледельцы Хорезма и Согдианы на время забыли былую вражду с кочевыми саками и массагетами. Дрогнули пески Турана под тяжкой поступью панцирной хорезмийской конницы, поддержанной стремительными, словно сайгаки, лучниками кочевников. И пришлось хуннам отступить на восток в родные степи.
На берегах Великой реки динлины поднимали восстание за восстанием, и каждому новому кагану первый поход приходилось начинать в землю Динлин.
Вновь заколебался хуннский престол, но власть над обширными землями еще тревожила мечты честолюбивых князей и родственников кагана, потомков великого Модэ, сына Туманя. Сотни претендентов устремили взоры к ставке повелителей державы Хунну. Престол переходил из рук в руки, и над головой каждого нового кагана в день и час его воцарения нависали обнаженные мечи, на которых еще дымилась кровь свергнутого предшественника.
В это смутное время попытался овладеть престолом и Узун-Дугай.
И вот, изгнанный из родных степей, ждет он у порога того, кто в иное время должен был бы с поклоном распахнуть ворота перед ним.
Но даже и теперь Узун-Дугай готов был любой ценой добиваться почестей со стороны динлинского наместника.
Что скажут его собственные приверженцы, если узнают, что он — потомок каганов — унизил себя, признав «низкорожденных данников» равными «владыкам народов» — хуннам?
А какой удар для Ойхан-кагана, когда тот узнает, что не его, а Узун-Дугая чествуют в земле Динлин как властелина державы!..
12
Узун-Дугай (Уцзи-Дуюй). — Князь из рода хуннских каганов, пытавшийся в 57-м и 56-м годах до новой эры завладеть хуннским престолом, второй раз — при поддержке динлинов.
13
Тамга. — Знак собственности, первоначально родовой, затем семейный и наконец личный. Ставился на различных предметах, оружии, а также выжигался на коже (шкуре) животных (тавро) либо вырезался на их ушах. Тамговый знак мог служить своеобразным удостоверением, пропуском, подтверждением полномочий.
14
Модэ. — Каган (209–174 годы до новой эры) — основатель хуннского могущества. Завоевал Туркестан от Хами до Тянь-Шаня.
15
Массагеты. — Среднеазиатское племя скифского происхождения. В начале III века до новой эры хунны были подвластны массагетам. Каган Модэ начал войну с массагетами, разгромил их и изгнал на запад.
16
Ойхан (Хуханье). — Хуннский каган (58–31 годы до ноной эры). Вел долгую междоусобную борьбу со своим братом Хутуусом (Чжи-чжи-каганом). При нем начался распад державы хуннов.
17
Меч-море. — Старинное название озера Байкал.