Приключения октябрёнка Васи Сомова в прошлом - Туричин Илья Афроимович. Страница 3

Васе даже жутко стало. Вот он сидит здесь один, а кругом только мокрые дрова. И дом, в котором он живёт, ещё не построен. И школы, в которой учится, ещё нет. И никто из его друзей ещё не родился. И, наверно, где-нибудь живёт маленькая девочка, которая через шестьдесят лет будет его бабушкой… Через шестьдесят лет!

И орёл на монете ждёт, чтобы на него капнула третья слеза. Тогда и он, Вася, останется в этом времени навсегда!

Лучше бросить, бросить эту проклятую монету! Зашвырнуть её подальше — и дело с концом!

Вася изо всей силы швырнул монету. Она блеснула над дровами и исчезла за поленницей.

И только тогда Вася подумал: а как же он вернётся обратно в свой 1967 год? Может быть, и вернуться можно только с помощью монеты, из-за которой он попал в прошлое?

У Васи похолодело сердце.

Найти! Отыскать монету!

Он перебрался через поленницу и, ползая на коленях, стал искать монету. Долго искал. Монета не находилась.

Отчаявшись, Вася снова влез на поленницу. И в это мгновение увидел Миньку.

Тот вышел из калитки с куском хлеба в руках и уселся на лавочке возле дома. В Васину сторону даже не посмотрел.

«Что ж это он? Обещал скоро вернуться, а сам…»

Вася окликнул Миньку.

Минька увидел его и сперва очень удивился, а потом заулыбался.

— Во, понимаешь, забыл про тебя! Совсем. Будто тебя и не было. Вот ведь! — он покачал головой и снова посмотрел на Васю. — Чудно!

А ведь в том, что Минька забыл про Васю, ничего удивительного не было. Вася был из будущего, а помнить можно только прошлое.

Минька поделился с Васей хлебом, и они уселись на дровах.

Глава пятая

Минька с трудом верит Васе, а Ворона открывает тайну двуглавого орла.

— Ты чего такой грустный? — спросил Минька.

— Пятачок обронил… Бросил… Вон там…

— Жаль пятачка! — сказал Минька.

Вася только вздохнул и отвернулся.

— Давай вместе поищем, — предложил Минька.

Они стали искать вдвоём. Но так ничего и не нашли.

— Ладно, — сказал Минька, стараясь подбодрить вконец огорчённого Васю. — Подумаешь, пятачок! Вот если бы двугривенный затерялся или полтин:

— Эх, Минька! Если бы он был простым пятачком! А то ведь он — волшебный! — Вася впервые произнёс это слово вслух, и оно прозвучало необычно таинственно. — Может, мне без этого пятачка и домой не попасть.

Услышав про то, что пятачок волшебный, Минька только усмехнулся. Не очень-то он верил в волшебство, ничего волшебного в его жизни не происходило.

— Не веришь, — вздохнул Вася. — Я и сам не поверил бы, если бы мне рассказали. Ну вот скажи, в каком году я родился?

Минька задумчиво пошевелил губами, потом ответил:

— В одна тысяча девяносто восьмом или в девяносто девятом.

— Э-хе-хе, — вздохнул Вася, точь-в-точь как вздыхала бабушка, вспоминая свои молодые годы. — То-то и оно, что родился я в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году.

Минька снова пошевелил губами, что-то подсчитывая, и сказал:

— Ври, да не завирайся. Выходит, ты ещё не родился.

— Так и выходит, — вздохнул Вася и стал рассказывать Миньке о том, как нашёл монету с двуглавым орлом, как жил до этой проклятой находки. И какой у них большой дом, и какая добрая у него бабушка, которая варит самую вкусную на свете манную кашу! Словом, всё-всё про свою прошлую жизнь в будущем.

Минькин рот не закрывался от удивления, словно он не переставая ахал: «Ах, ах, ах…» «Верить или не верить? Дома здесь большие стоять будут, — Минька огляделся по сторонам. — А что? Если построить, будут стоять. И сады посадить — цвести будут. Только чудно всё-таки, как же так: ни бедных, ни богатых — все равны. У одного полтинник — так всем полтинники дадут? Или тот полтинник на всех разделят?.. Чудно!.. Вот оно какое волшебство бывает!.. Пропала Васина монета. Жаль. Может, и он, Минька, при той монете заглянул бы в то Автово, про которое Вася рассказывал? Может, и с ним что волшебное случилось бы?»

Миньке стало жалко Васю.

— Ты посиди, — сказал он тихо. — Я тебе ещё хлеба принесу.

И только он скрылся, над Васей зашуршали крылья — и на поленницу села седая ворона. Точь-в-точь Яшка. В клюве она держала новенькую монету.

Вася даже не удивился. Уж попал в сказку, так держись!

— Мой пятачок? — обрадовался он.

Ворона кивнула, пятачок упал и по щепочкам подкатился к самым Васиным ногам.

— Спасибо, ворона. Очень ты похожа на Яшку. — Вася вспомнил, что и головы орла говорили о какой-то вороне, вздохнул и сказал: — Жаль, что ты по-человечьи не умеешь говорить.

— Кар-р-р… Крра… — сказала Ворона.

— И я по-вороньему не умею.

Ворона спрыгнула, расчистила лапками клочок земли и, водя по ней чёрным блестящим клювом, аккуратным ученическим почерком, как первоклассник, вывела:

Но тут над поленницей показался Минька, и ворона, не успев дописать слово, хлопнула крыльями и взлетела.

Минька протянул Васе кусок хлеба.

Стал Вася хлеб жевать и думать, что же означает это «пополам раз»?

И Минька увидел написанное.

— Чего это?

— Угадай.

— По-по-лам раз… раз… разделить!

Вася подумал.

Нет. Делить нечего.

— Раз… раздобыть!

Вася помотал головой.

— Тогда это… разбить.

— Разломить! Вот это что! — сообразил Вася.

— Чего разломить?

— Монету разломить пополам. Орла!

— Зачем?

Вася не ответил. Достал монету из кармана.

— Вот те на! — сказал Минька с обидой. — А притворялся, переживал.

— Так я ж и вправду переживал. Честное октябрятское. Мне только сейчас её ворона принесла.

— Ворона? — удивился Минька.

— А чего тут удивляться, — вздохнул Вася, — когда я сам сюда из будущего попал. Минька, как бы монету пополам разломить?

— И что тогда?

— Тогда я, наверно, домой попаду.

Вася ухватил монету пальцами, надавил, закряхтел. Пальцы побелели от натуги. А монета какой была, такой и осталась.

— Не выйдет, — сказал Минька, — тут силища знаешь какая нужна!

Вася утёр пот со лба:

— Где ж я её возьму, силищу?

— Постой! Я одного знаю! У них мамка бельё стирает. Здоровенный, как бык! Купеческий сын. За один присест на спор целую свинью съедает, с костями вместе. И чаю трёхведёрный самовар выпивает на закуску. Он разломить сможет. Если захочет. Айда!

Глава шестая

Купеческий сын мало каши ел.

Идти пришлось далеко. На извозчика денег не было.

«Ну и жизнь, — думал Вася. — Ни трамваев, ни троллейбусов. Не говоря уж о метро!»

Порой Вася узнавал улицы. Они были непривычно тихими, пустынными. Без машин и светофоров. Но всё же какими-то родными, ленинградскими.

Наконец добрались до четырёхэтажного дома в мощённом булыжником переулке.

— Вот здесь купец с сыном живут. Собственный дом.

— Чего ж они в четырёх этажах делают? — удивился Вася.

— В одном, верно, спят, в другом — едят, в третьем — прохлаждаются.

— А в четвёртом?

— В четвёртом не иначе как продукты держат. Ведь сколько едят! Ужас!

Они постояли перед домом. Потом Минька сказал: