Отзвуки прошлого - Воробей Вера и Марина. Страница 3

Лена так глубоко задумалась, что даже вздрогнула, когда ходики тихим боем напомнили о времени. Надо же! Уже третий час! А ведь завтра, точнее, сегодня, в школу. Она огляделась. И когда успела прибраться? Все чисто. Пол выметен, кусочки ткани сложены в стопочку. Швейная машинка задвинута в угол. Вот уж верно говорят: глаза боятся, а руки делают. Лена погасила ночник и отправилась в постель. О том неясном сне, разбудившем ее среди ночи, ей думать не хотелось. А ведь странный был сон! Вроде бы он беспокоил Алену, и слезы вызвал, и тяжелые воспоминания, а в душе осталось светлое ощущение… Так бывает, когда идешь по длинному темному тоннелю и внезапно видишь, как вдали, навстречу тебе, пробивается спасительный лучик света.

3

Конечно же утром Лена чувствовала себя сонной мухой. Как ее бабушка ни будила, как Катька ни тормошила, она все же умудрилась опоздать на первый урок на целых десять минут. К тому же на физику. Идя по пустому коридору второго этажа, Лена прикидывала в уме, где бы скоротать время до перемены, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из учителей или, того хуже, директору, и вдруг заметила приоткрытую дверь в кабинет психолога. Лена заглянула одним глазком: сидит, что-то изучает, то на один листок посмотрит, то на другой. Одним словом, психолог. И появился он у них не так давно, что-то около года.

Лена не совсем понимала, зачем в школе нужен психолог. Ничем особенным Дим Димыч себя не проявил. Ну, провел пару тестов, один – в начале года в их классе. Однажды лекцию какую-то устроил. На нее ребят по всей школе залавливали. Одна Юлька Туполева охотно на нее пошла, и то потому, что мнит себя будущим психологом. Еще Лизка Кукушкина к нему за советом обратилась, когда у нее крыша чуть не поехала с перепугу, вот, кажется, и все… Хотя польза от Романова, безусловно, есть. Каждый старшеклассник знает, что в его кабинете всегда можно отсидеться. Он мужик покладистый, особо выговаривать за прогул не будет и уж, само собой, не заложит. Лена решилась и постучала.

– Можно войти, Дмитрий Дмитриевич?

Темные, глубокие глаза взглянули на нее:

– А, Серова из девятого «Б»! Входи.

Лена вошла, плотно прикрыла за собой дверь. Романов обладал фотографической памятью на лица: раз увидел – щелк! – и информация ушла в подкорку, поэтому Лена не удивилась, что он ее вспомнил.

– Ну что же ты, садись, – предложил психолог.

Лена села в кресло перед столом и, не глядя, бросила брезентовый рюкзак с учебниками на пол.

– Прогуливаешь, Алена? – Психолог, надо отдать ему должное, сразу решил прояснить ситуацию.

Врать не хотелось:

– Так получилось. Проспала. До трех часов ночи не могла заснуть.

– Любовь мучает? – усмехнулся Дмитрий Дмитриевич, постукивая пальцами по листочкам.

– Да нет. Мысли.

– А-а, это хорошо. Думать полезно, особенно в вашем возрасте. А что за мысли, если не секрет?

– О семье, о школе, о будущем…

– А ты, оказывается, с размахом думаешь, – уважительно отозвался Дмитрий Дмитриевич, опустил темноволосую голову, затем снова взглянул на нее. В руках у него появился один из листочков. – Я вот тоже здесь размышляю.

– А что это у вас? – решила полюбопытствовать Лена.

Сквозь тонкий белый лист просвечивал рисунок, а не ответы на вопросы.

– Это простенький психологический тест. «Нарисуй свою семью» называется. Я его в начальных классах провел. В третьем «Б». Хочешь, я тебе все подробно объясню? – Глаза психолога вспыхнули, как включенные лампочки.

– Ага. – Лена придвинулась ближе к столу.

«Все равно полчаса занять нечем, так хоть приятное человеку сделаю», – подумалось ей, но очень скоро она увлеклась беседой.

То, что все дети любят рисовать, для Лены не было секретом. Она до сих пор не могла обходиться без карандашей, любила моделировать одежду, мечтала в будущем добиться славы Коко Шанель, которая ввела в женскую моду брюки и короткую стрижку, узкое черное платье для коктейля и ставшие классическими духи «Шанель № 5». Так что Лена охотно поверила, когда Дмитрий Дмитриевич, добродушно улыбаясь, сказал, что тесты на основе рисунков в работе с детьми психологи используют весьма широко. Поверила она и тому, что любой детский рисунок можно считать, как говорят психологи, проективным, то есть отражающим внутренний мир и переживания ребенка.

– Вот смотри, это рисунок Коли Маковского, – стал рассказывать Дмитрий Дмитриевич. – Он цветной. Это хорошо. Но обрати внимание на нажим и штриховку, которой мальчик обозначил фигуру отца. Сильный нажим говорит о том, что Коля испытывает тревогу по поводу этого члена семьи.

Лена присмотрелась к рисунку. Ничего тревожного она не заметила. Обычный рисунок, где неумелой рукой нарисована вся семья. Папа что-то приколачивает к стенке, наверное картину вешает, мама гладит. Коля читает книжку.

– Кроме того, Коля нарисовал отца забивающим гвоздь в стену, – пояснил Дмитрий Дмитриевич.

– А что, разве это плохо? – удивилась Лена.

Казалось бы, штатная ситуация. И руки у папы, видно, умелые.

– В том-то и дело, что плохо. Коля видит отца агрессивным. Он бы мог нарисовать его, скажем, сидящим перед телевизором. Кстати, в большинстве случаев эта ситуация и преобладает в рисунках. А мальчику запомнился отец с молотком в руке. И я прихожу к выводу, что он его побаивается. А вот с мамой у Коли очень теплые отношения, – улыбнувшись, заметил психолог.

– А как вы об этом догадались?

– Она гладит. Это тепло. Вообще, дети чаще всего изображают матерей за каким-то занятием. Вот смотри. У Лены Галкиной, твоей тезки, мама варит суп. У Сони Шваб мама пылесосит. А вот с папами дело обстоит иначе. У Сони на рисунке папа вообще отсутствует.

«А ведь и верно», – подумала Лена, вспомнив, как отец третьеклашки иногда привозит свою дочь в школу на «вольво».

– И знаешь, как она объяснила это мне? – продолжил психолог. – Она сказала, что он на работе, поэтому его на рисунке нет. А это уже свидетельствует об отстраненности отца от воспитания дочери. Он, скорее всего, далек от семейных проблем.

«О как!» – успела удивиться Лена.

– А вот у Саши Степанкова ситуация еще хуже. – Дмитрий Дмитриевич покопался в папке и достал рисунок Саши. – Взгляни. Здесь и папа, и мама, и бабушка с дедушкой, и даже старший брат, ученик десятого «А», а самого Саши на рисунке нет. Не исключен вариант, что он не чувствует себя нужным и любимым. У Лены Галкиной иная картина. – Дмитрий Дмитриевич передал Лене рисунок девочки. – Видишь, у нее все нарисовано очень мелко, простым карандашом. С семьей у нее все в полном порядке, но не с ней. Эта тщательная прорисовка, почти тайская миниатюра, говорит о ее неуверенности в себе, о заниженной самооценке.

У Лены перед глазами возникло бледное личико худышки Галкиной. Да и так понятно, что она тихоня и не слишком высокого мнения о себе.

– А что это за черта? – спросила она, взяв рисунок, подписанный внизу «Леша Снегирев».

– Представь себе – это стена, отгораживающая одну комнату от другой. Леша в одной комнате, а его родители в другой. Какие-то мысли есть на этот счет? – спросил Лену психолог.

– Думаю, все ясно: парень чувствует себя одиноким, – сказала Лена, следуя предыдущей логике.

– В общем, ты права. Здесь явно прослеживается непонимание, отчуждение. Вот что можно извлечь из обычных рисунков. Ну, а дальше, как говорится, предстоит большая работа. Сначала поговорю с классным руководителем, – сказал Дмитрий Дмитриевич, складывая рисунки в стопочку, – затем вызову к себе родителей для душевной беседы, возможно, поговорю с самими ребятами, но ненавязчиво, так, чтобы они не чувствовали себя ущемленными и обиженными. Класс непростой оказался.

Лена слушала и мысленно краснела. Как легко мы делаем выводы, не считая нужным покопаться поглубже. Вот недавно она думала: зачем нужен психолог в школе? А оказывается, еще как нужен! Вон сколько всего интересного она узнала за полчаса. И ведь Романов хочет помочь ребятам и поможет, Лена теперь была в этом уверена.