Таня. Жестокие игры - Арбузов Алексей Николаевич. Страница 31

Терентий. Убей – не стану.

Никита. В нем что-то есть, правда, Кай? По-своему он прекрасен. (Искренне.) Он лучше меня!

Кай. Брось болтать. Здесь душно… Кто закрыл окна?

Никита. Ты что, Кай Юлий?

Кай. Странный сентябрь…

Никита. Я много выпил. Это рубеж! Все должно измениться. Что-то уж больно смешно.

Кай. Что смешно?

Никита. Я примелькался.

Терентий. Чего, чего?

Никита. Примелькался на белом свете. Куда ни приду – все то же. Мне никто не радуется. Смеются и не радуются… Поняли?

Терентий. Ладно, не бушуй. День рождения празднуем. (Оглядел стол.) Посуды мыть набралось…

Кай. Жалеешь, Нелечки нету?

Терентий. Мимо. Обойдусь. (Указал на Никиту.) Ему жалеть!

Никита (вдруг яростно). Почему? Что ты врешь!.. Почему мне жалеть?

Кай. Эй! Кстати… (Достает картонную коробку, открывает крышку, вынимает оттуда потрепанную куклу.) Из последних находок.

Терентий. Это еще чего?

Кай. Брошенное дитя.

Никита. Нелькина…

Кай. Забытый пупс. Вчера под диванчиком у нее обнаружил.

Терентий (рассматривает куклу). Истрепалась…

С детства, наверное. (Отдает куклу Никите.) Вали понянчи, что ли…

Никита (отшатывается от него). Пошел ты!..

Терентий. Неспокойно на душе-то?

Никита. Нет, ты скажи: я виновен?… Виновен, да?

Терентий. Не мелькай… (Хмыкнул.) Примелькался…

Никита. Ах так?… (Бросается на Терентия. Драка.)

Константинов. Веселитесь?

Терентий. Просил ведь – не приходи семнадцатого.

Константинов. Не сдержался. Извини уж. (Подходит к Никите.) Простите, что нарушил. Вот прошу на память принять собаку; из дерева сработал. Окружающие считают – большое сходство с живой моделью.

Никита. Хорошая собака. Спасибо.

Константинов (Терентию). Тебе-то нравится?

Терентий. Ну что… Собака как собака.

Мать. Простите… Стучала я. Не отзывались. Мне товарища Леонидова.

Кай (встает). Я.

Мать. Нашла, значит… Спасибо. (Не сразу.) Муж у меня хворает… Не в том дело, конечно. Дочку разыскиваю… девочку, Елену Петровну. Проще сказать – Неля ее зовут. Вы знаете?

Терентий. Все точно. Знаем.

Мать. В Кинешме была, а теперь в Москве третий день. От адреса к адресу иду… (Улыбнулась тихо.) И сколько она сменила их – подумать трудно. Сегодня ваш адрес дали, слава Богу… (Молчит долго.) Где сейчас-то она?

Кай. Уехала.

Мать. И от вас?

Адресок-то дадите, куда уехала?

Кай. Нет.

Мать (в смятении). Отчего же?

Терентий. Не оставила адреса. (Указал на Никиту.) Вот он искал.

Мать (Никите). Расскажите что-нибудь.

От вас-то она уж давно ушла?

Никита. Полгода.

Мать. Господи!.. Может, ее и нет? Нигде ее нету! (Смотрит на Никиту.) Что же вы молчите, молодой человек?

Никита (вдруг крикнул). Я не знаю!

Мать (заметила лежащую на столе куклу). Леночки… С самого детства у нее… Как же она с собой не взяла? Торопилась, верно. (Оглядела комнату.) А где ночевала она у вас?

Кай. В соседней комнате. На диванчике.

Мать (робко). А вот жила она у вас почему? Неясно как-то… Зачем?

Кай (помолчав). Просто так.

Мать. Понятно. А где ночевала, можно поглядеть?

Терентий. Сюда идите. (Открывает дверь.)

Кай. Точно во сне все. (Никите.) Что скажешь? Мы видим себя во сне. Идея!

Никита (тихо Терентию). Ну? Что она?

Терентий (стоит в двери). На диванчик присела. Раздумывает.

Любася. Ну вот, так и знала – здесь ты! Совсем опустился; мама в отпаде, страдает безумно, а ты тут примостился, пьяный, ну конечно! Хорош братец… Ему стол накрыли – двадцать один год, – миног и угря добыли, из Сочи тетя Соня приехала, три года не видела тебя, хочет взглянуть, а ты здесь почему-то.

Никита. Сгинь… Любаська.

Любася. Ты что, с ума сошел? Крабов пять банок достали… Тебе же двадцать один, в конце концов. И маму эпатируешь – она и так раз в месяц всего с дачи к нам приезжает, а тут и тетя Соня из Сочи специально явилась…

Никита (медленно). Кроме тети Сони, крабов и угря, есть еще в доме кто-нибудь?

Любася. Пока нет, но, может быть, приедут… Даже наверное. Отец на объекте, звонил, что запоздает, но шансы есть. У Гарика и Юльки на даче мексиканцы, но, кажется, приедут. Руфина из Ленинграда, кажется, летит… успеет, может быть…

Никита. Может быть!.. Кажется!.. Слышишь, Кай, а что, если и мы с тобой кажемся? А на самом-то деле нас нет, как и папы, который на объекте. Реальные лица – тетя Соня и миноги!

Любася. Ты клинический!.. Женщина привезла тебе огромную дыню.

Никита. Замолчи!

Мать. Ничего, хороший был диванчик… А вот пальтецо какое на ней было, когда прощалась? Воротничок-то меховой?

Терентий. Меховой вроде.

Мать (обернулась к Никите). Точно… меховой?

Никита. Точно. Был меховой.

Любася (в гневе). Ты что, совсем смеешься? Тебя дома ждут, такой стол накрыли… А ты тут что-то говоришь неизвестно кому.

Мать. Нет, зачем же… ругать-то его зачем, девочка? Он парень хороший, сразу видать… Искал ее – из всех один. (Долго молчит.) Потерялся след, значит… Домой ехать надо. (Открывает сумку.) Я тут ей собрала кой-что… Яблочки из своего сада тоже. Чего обратно-то везти. Угощайтесь. (Высыпает содержимое сумки на стол.)

Кай. Спасибо.

Мать (Любасе). А вы не огорчайтесь, девочка… Попробуйте лучше. (Протягивает ей яблоко.)

Любася. Смешно просто, зачем вы мне эти фрукты суете… Как будто у нас самих нет… (Никите.) Немедля возвращайся домой. В конце концов, мне самой через час в Тбилиси вылетать надо. (Убегает.)

Мать. Обиделась… За что – не пойму. Суетливая. (Помолчав.) Вот адресок оставляю, если узнаете о чем. (Передает записочку Никите.) Спасибо вам. (Идет к входной двери, открыла ее, на пороге.) Помирает, наверно, муж мой. Очень велел Леночку отыскать… «Хочу, – говорит, – простить ей все и сам прощения попрошу; только бы увидеть напоследки». Когда Леночка из дома ушла, проклял ее, не велел искать… Суровый человек был. Верующий. Может, как лучше хотел? А вышло – помыслить страшно. Что ее в жизни-то ждет?… Простите… (Уходит.)

Константинов (после долгого молчания). Веселая-веселая, а что натворила.

Терентий (ожесточенно). Еще неизвестно, кто виноват больше.

Никита (неожиданно). Считаешь – и я виноват?