Собаки не ошибаются - Георгиев Сергей Георгиевич. Страница 19

На этот раз коварные птицы подпустили Янку совсем близко. Дождались нового прыжка, легко увернулись и отлетели теперь уж совсем на каких-нибудь полшага!

Янка на огромной скорости проскочила пятачок, где только что сидели нагловатые птицы, сделала круг и, не сбавляя хода, понеслась на галок. Те вновь разлетелись в разные стороны.

Но Янка, видно, успела выделить одну, угадала направление её полёта и, высоко подпрыгнув, уже на лету цапнула зубами самый кончик хвоста.

Галка дико заверещала, рванулась в сторону. Сделав в воздухе невероятный цирковой кульбит, Янка шлёпнулась в траву. И тут же вскочила, вертя головой и громко чихая. Галки с криками улетали прочь.

Янка продолжала чихать и даже закашлялась: пасть её была набита галочьими перьями и пухом.

Она и ко мне подошла, продолжая недовольно фыркать и вертеть головой. В глазах обида и недоумение: что это за игра такая, от которой потом долго чихать приходится?!

Больше на галок Янка никогда не охотилась.

КАПЛЯ

Янка грелась на солнышке, зажмурив глаза и вытянув лапы. Вдруг сверху прямо ей на нос упала крупная, тяжёлая капля.

Янка от неожиданности вскочила, затрясла ушами, замотала головой.

Я поднял голову: небо чистое, ни тучки. Но летом подобное часто случается, дождь может пролиться ниоткуда.

На всякий случай я перешёл под навес. На полянку уже упала вторая капля, третья… Янка задрала мордочку и недовольно гавкнула: что это, мол, за шутки, кто это там брызгается?!

Словно в ответ на Янкины «тяф-тяф», хлынул ливень. Да такой, что в двадцати шагах перед собой я уже ничего различить не мог.

Янка носилась и прыгала по полянке. Сначала просто пыталась ухватить и даже укусить дождевые капли. А потом, заливаясь счастливым лаем, грудью разбивала потоки воды, неслась куда глаза глядят, визжала, кувыркалась!..

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Янка даже не сразу поняла, что произошло: остановилась посреди поляны и озиралась по сторонам.

— Всё, Яна, больше не будет, — сказал я, выбираясь из-под навеса.

И тогда Янка бросилась ко мне и, мокрющая с головы до ног, встряхнулась. Я только успел зажмуриться — и уже стал таким же мокрым, как моя собака, даром что переждал дождь под навесом.

Но я на Янку ничуть не рассердился: ведь это она радостью своей со мной поделилась.

И почти всё лето у нас ещё впереди!

СТРЁКОТ КУЗНЕЧИКА

РАЗНЫЕ ЗАПАХИ

От влажных булыжников вдоль тропинки пахло весной. Весной пахло от кустов с набухшими почками и мутных луж.

А на берёзе уже появились первые листья.

Я притянул к себе ветку и уткнулся в неё лицом. Тёплый крошечный зелёный лист пахнул летом.

Дочь засмеялась и вытащила из кармана пальто яблоко, протянула его мне.

От яблока пахло прошлогодней осенью.

ЮЖНОЕ НЕБО

Месяц назад Лёшка вернулся из «Артека».

Он привёз множество значков, забавные поделки, а кроме всего прочего — коробку с морским песком и круглыми обкатанными камешками, солёную морскую воду во фляжке и совсем немного… южного неба.

Лёшкин друг Витька долго и уважительно перебирал всё это богатство, а южное небо отставил в сторону без всякого интереса.

— Банку-то пустую зачем привёз?

— Это небо! — объяснил Лёшка. — Южное небо!

— Чего?! — ушам своим не поверил Витька.

— Южное небо, — повторил Лёшка. — А вот это песок и галька… Вот здесь вода… А это небо…

Витька хохотал до слёз. Потом вдруг замолчал и с жалостью посмотрел на друга.

— Ты там ничем не болел?

— Ничем! — Лёшка обиженно отвернулся к окну.

— Да нет, я же ничего такого!.. — Витька понял, что перегнул. — Лёха, я вот о чём… Ну, воды ты зачерпнул в море… Гальки насобирал… А с небом-то как?!

— Да мы в поход ходили, — начал объяснять Лёшка. — На гору Роман-Кош… Там, на вершине, уже небо! Облака — между деревьями ползают, за кусты цепляются…

— Вот так идёшь, а на ветках облако висит? Как простыня?

— Ну да, точно, — подтвердил Лёшка. — Так мы там, на вершине, обед варили. И зелёный горошек ели из банок… Я и догадался — банку помыл, просушил… А потом набрал немножко неба и завинтил крышкой!

— Просто воздуха, значит, набрал и завинтил? — снова рассмеялся Витька. Он взвесил на ладони банку. — Хорошо хоть этикетку отмыть догадался! А то было бы южное небо марки «Зелёный горошек»! Давай откроем?

— Нет! — Лёшка проворно подскочил к другу и вырвал заветную банку.

— Ты чего?! — изумился Витька. — Или в самом деле думаешь, там что-то особенное? Такой же воздух, как у тебя в комнате! Небо… ведь небо — это…

Витька задумался, пытаясь точнее определить, что такое небо.

— Небо — это тьфу! — наконец выпалил он.

Но Лёшка словно его и не слышал, рассказывал:

— Ночью я ставлю эту банку на подоконник. Если долго на неё смотреть, можно увидеть звёзды…

— Ну да, конечно, — согласился Витька. — Звёзды! На небе появляются звёзды и в банке твоей отражаются!

— И небо там совсем другое, в банке… — так же тихо, не глядя на Витьку, продолжал Лёшка. — Оно тёмное, почти чёрное, не такое, как наше… И звёзды другие, южные — крупные, яркие.

— Ерунда всё это… — неуверенно отозвался Витька, не отводя глаз от таинственной банки.

Лёшка молчал.

— Слушай, а если я к тебе ещё сегодня забегу? Вечерком, попозднее? — вдруг попросил Витька.

— Забегай, — улыбнулся Лёшка.

Он понял: его друг своими глазами хочет увидеть ночью южное небо. И в чёрном небе яркие звёзды.

КОРЖИКОВ

Падал первый, ещё не зимний снег. Он скоро растает, но мальчишки во дворе уже лепили снежную бабу.

Я забрал из школы дочь; мы шли с ней, взявшись за руки, и болтали о разных пустяках.

— Пап, — спросила вдруг Танюха как бы между прочим. — Ты смог бы слепить снежок и добросить его до нашего окна?

Мы живём на шестом этаже. Я задумался. Наверное, добросил бы, но кто его знает. Хвастать и уж тем более врать не хотелось. Я пожал плечами.

— А вот Коржиков запросто добросит! — с какой-то непонятной гордостью сообщила мне дочь.

— Кто такой Коржиков?

Мальчишки, лепившие снеговика, толкали перед собой последний ком; за комом оставался чёрный петляющий след с пожухлыми торчащими травинками.

— Коржиков — это очень знаменитый человек, — объяснила Таня. — Новенький в нашем втором «Б»…

Во втором «Б» классе все люди были просто замечательными, и потому я решил уточнить, чем же знаменит именно этот, доселе неведомый мне, Коржиков.

Выяснилось вот что. Когда ни один человек в школе не смог ответить, как кричит кенгуру, — и учительница Людмила Александровна этого не знала, и даже директор, который вообще всё на свете знает, — только отважный Коржиков не растерялся, и теперь вся школа умеет кричать, будто стадо перепуганных кенгуру.

Но это ещё далеко не главное.

Выяснилось, что вовсе даже не стоит очень бояться, если из лесу вдруг выбегут дикие динозавры и соберутся на школьном дворе. Потому что навстречу динозаврам сразу же храбро выйдет кто?..

— Коржиков, должно быть… — робко предположил я. — Он разгонит всех динозавров хворостиной и восстановит порядок…

— Вовсе нет! — рассмеялась дочь. — То есть выйдет Коржиков, конечно! Только он никаких динозавров палкой гонять не станет, он их приручит лаской!

Выяснилось, что первый шаг в этом направлении Коржиков уже сделал. Он подобрал в подъезде бездомного котёнка, принёс его к себе и теперь воспитывает. Чтобы котёнку было хорошо, Коржиков дома никогда не кричит, как кенгуру, даже наоборот, иногда негромко мяукает, и котёнок думает, будто Коржиков — его мама. А коржиковские родители, получается, для котёнка бабушка и дедушка. И очень жаль, что у Коржикова нет братьев или сестёр, а то бы котёнку повезло совсем уж сказочно: у него появились бы родные тётя и дядя.