Остров везения - Самарский Михаил Александрович. Страница 26

– А кто в нем живет? – поинтересовался я.

– Ой, – тявкнула Пулька, – кого там только нет. У нас несколько отделений, в одних живут черепахи, в других змеи, в третьих ящерицы, какие-то жуки, пауки, червяки. Иными словами, какое-то ужасное сборище. Я когда все это впервые увидела, хотела обратно в питомник сбежать. А сейчас привыкла. Заберусь на табуреточку и наблюдаю за ними. Тоже ведь живые существа, хоть и многие беспозвоночные.

– Это у твоего хозяина хобби такое? – спросила Чанга.

– Я думаю, что нет, – ответила Пулька, – он постоянно что-то записывает в тетради, меряет температуру, включает одни, выключает другие лампы, что-то экспериментирует. По-моему, он какой-то ученый. На работу он меня никогда не брал, да я вообще в основном с его женой гуляю.

– А она чем занимается? – спросил я.

– Домохозяйка, – ответила Пулька, – мы с ней целый день сериалы смотрим. Я уже почти их язык выучила.

Я сначала не решался спрашивать, но все же не выдержал:

– Слушай, Пуль, – тяжело вздохнув, спросил я, – ну а тебя на Родину не тянет? Не скучаешь?

– Не скучаю, Трисон, – опустила глаза собака. – Ты, наверное, осудишь меня, скажешь, мол, собака не должна рассуждать, в любой ситуации должна любить хозяина и так далее.

– Я не возьмусь тебя судить, зная твою историю…

– Ничего ты не знаешь, – перебила меня Пулька. – Ничего! Конечно, живя там, за океаном, я терпела и покорно ходила за своим боровом. Ты не представляешь, какие испытания он мне устраивал.

– В смысле? – удивился я. – Нарочно, что ли?

– Ну почему сразу нарочно? Нет, конечно, но они от этого не были мягче. Мой бывший хозяин любил выпить. Собственно, я из-за его пагубной привычки и сейчас сижу здесь перед тобой.

– Помню-помню твою историю, – закивал я.

– Дома из-за его беспробудных пьянок у меня тоже возникали постоянные проблемы, – продолжила свой печальный рассказ собака. – Он по три дня домой не приходил, а я без воды и пищи. Приходит и орет на меня как бешеный, словно я сама к нему жить напросилась.

– Слушай, а как ты к нему попала, если он так к собакам относится? – удивленно спросил я.

– Банально! – фыркнула Пулька. – Он подарил меня своей жене на день рождения, а потом разошелся с ней. Жена отказалась меня забирать, поскольку я его подарок. И все. Так главное, меня хотели у него забрать. Не отдал никому. Изображал из себя благородного рыцаря, дескать, сам буду собачку воспитывать, она мне Лору (так звали его жену) напоминает. На людях все они такие благородные, а по вечерам заставлял меня пиво лакать.

– Ты это серьезно? – я аж привстал от изумления.

– Нет, шучу, – язвительно ответила собака, – конечно, серьезно. Нальет в мою миску, которую неделями, кстати, не мыл, и приказывает: пить! А я понюхаю это пойло, меня воротит от него, в глазах темнеет. Он как пристанет, пей, хоть тресни. Соберусь с духом, глаза зажмурю и начинаю лакать эту гадость.

– Бедная ты моя собачка, – пожалел я Пульку. – Действительно изверг.

– А еще он меня бил, – вздохнула Пулька. – Утром не ведет на прогулку и все. Ну, если такой лентяй, поставь мне лоток, что ли. Так нет же. Ни лотка, ни прогулки. Я начинаю скулить, тявкать. А он то ботинком в меня запустит, то пепельницей. Один раз попал в голову, я думала, и кончусь там на месте. Даже сознание потеряла. Очнулась, лежу в луже крови, а боров мой храпит.

– Трисон, – вдруг в разговор вступила Чанга. – Скажи мне, друг, это ты в эту страну собрался ехать? Или у тебя другая?

– Нет-нет-нет, Чанга! – догадавшись, к чему клонит обезьяна, воскликнула Пулька. – Страна тут ни при чем. У нас, кстати, страны – соседи. Я из Украины. Но все зависит от семьи, куда попадешь. Ты думаешь, здесь на острове все собаки благоденствуют? Как бы не так. Я в питомнике наслушалась историй похлеще, чем моя. Так что давайте не будем путать страну и конкретные условия в семье. Кто меня должен был защитить от пьяницы? Президент, что ли?

– А соседи ничего этого не замечали? – удивилась Чанга.

– А как они заметят? – спросил я. – Пулька говорит же, что он на людях ее не обижал.

– Все наглаживал и целовал, – подтвердила собака. – Очень лицемерный был у меня хозяин.

– Слушай, – я вдруг сделал вывод, – после твоего рассказа мне кажется, что он нарочно тебя здесь оставил.

– Да я сразу это поняла, – согласилась Пулька. – Там, дома, могли и узнать, что он выгнал меня на улицу, или кому-то передал, или в питомник сдал. А тут… Скажет, украли или сбежала, потерялась и так далее. Еще и с грустной мордой будет полгода ходить. Лицемеры они, Трисон. Все они там лицемеры.

– Пулька, не обобщай, – попросил я подружку, – люди ведь все разные, как и собаки. У меня остались там преданные друзья, которые готовы были за меня и жизнь отдать. Да и сейчас там живет мой академик, очень порядочный и достойный человек. Я тебе, Пуль, сочувствую, просто попался такой хозяин. Желаю тебе здесь хорошей и приятной жизни. Но и там, откуда мы с тобой приехали на этот остров, полно достойных и преданных людей. Ты уж мне поверь, я знаю, о чем говорю. Хорошо?

– Хорошо, друг! Передавай своей родине от меня привет! Да и моей заодно!

– Ну, вот это уже совсем другое дело. Умница!

Я лизнул подружку в нос и, заметив, что наши хозяйки прощаются, мы тоже попрощались.

В тот день наговорились мы вдоволь. Пульку я не осуждаю. Все она говорит верно. Жаль, что среди так называемых любителей собак попадаются такие жестокие и бессердечные. Я абсолютно уверен, что, если человек так относится к собаке, он и по отношению к людям не сможет быть преданным, а в трудную минут непременно предаст.

Глава 27

Я вам говорил, что мы тоже стали осваивать вашу технику? Пожалуйста!

«До чего дошел прогресс!» – любил повторять мой первый подопечный Иван Савельевич. И что вы думаете? Произошло событие, которое с трудом уместилось в моей собачьей голове. В один из выходных за мной заехал Юрий и привез к себе в «резиденцию».

– Так, собака, – объявил он, – сегодня у нас фотосессия. Садись здесь у фонтана.

Дело это не хитрое, я с удовольствием попозировал фотографу. Юрий поколдовал со своим смартфоном, а затем позвал меня в дом.

– Запрыгивай сюда, – Юрий похлопал по сиденью стула, стоявшего у его рабочего стола, – и внимательно смотри на монитор.

Выполнив команду, я замер. Что-то предчувствовал важное, но сразу не мог понять, что именно. Замер и превратился в живой памятник. И вдруг… Вдруг на экране монитора я увидел Тамару Исаевну. Сначала она просто шевелила губами, но Юрий что-то там подправил, и уже через несколько секунд я услышал знакомый голос:

– Трисончик, миленький мой, здравствуй, дорогой, – заголосила Тамара Исаевна и всплеснула руками. – Прости ты меня дуру старую. Не доглядела, прости, миленький. Как ты там, бедненький, без нас?

– Ав! – громко и стараясь, чтобы звучало как можно бодрее, ответил я. Но, признаюсь честно, так мне в этот момент захотелось завыть, заскулить и потрогать лапой монитор.

– Да моя ж ты умница, – продолжила всплескивать руками женщина. – Даже не верится. Сейчас, дорогой, погоди немного, погоди, я Василия Михайловича приведу.

Через минуту на мониторе появился и мой академик. Я аж запрыгал от радости на стуле.

– Смотри не свались, – рассмеялся Юрий. – Ты у нас любитель то с деревьев прыгать, то с катеров.

«Тоже мне юморист, – мысленно произнес я, – словно я сам там прыгал. То в лоб клюют, то чемоданом толкаются».

– Здравствуй, Трисон, – тихо произнес академик, взгляд его был направлен куда-то в сторону.

– Ав-ав! – громко рявкнул я, боясь, что старик меня не услышит.

– Да зачем ты так кричишь? – Юрий потрепал меня за ухо.

«Ну, как это «зачем»? От радости!»

– Когда домой собираешься? – спросил Василий Михайлович.

– У-у, – говорю. – Что я тут могу ответить? Все от вас, людей, зависит, сам же я не пойду в кассу билет покупать.