Страхи из новой коллекции - Селин Вадим. Страница 18

Это было через несколько лет после того, как я «благополучно» прокатился на лифте.

В десять лет я снова пережил сильный страх. А началось все вполне обычно, даже весело.

Мы с классом праздновали Новый год. Я исполнял роль Деда Мороза, а Снегурочкой вырядилась классная руководительница. Весь вечер то и дело взрывались хлопушки, все было усыпано конфетти, над головами летал серпантин… За окном, когда стемнело, пошел снег. Он переливался серебром в свете фонаря, и создавалось впечатление, что мир стал сказочным, а наш класс в нем — уютный теремок.

Такое ощущение не покидало меня до тех пор, пока не пришло время расходиться.

Так получилось, что я, уже уходя из класса, вспомнил, что забыл в лаборантской комнате лист с загадками, которые я загадывал одноклассникам, когда был в образе Деда Мороза.

Ребята расходились, а я шмыгнул в лаборантскую, искать чертовы загадки.

В царившем в классе шуме и гаме я не заметил, как дверь в тесную подсобную комнатенку захлопнулась, а за ней и дверь класса…

Опомнился лишь тогда, когда нашел загадки и собрался выходить из лаборантской. Прислушался — странно, неестественно тихо. Я не слышал ни одного голоса.

Толкнул белую дверь — она лишь возмущенно содрогнулась и не открылась. Я, конечно, понимал, что произошло, и одновременно старался загнать страшные мысли в самый дальний уголок сознания и еще раз толкнул дверь.

Как и прежде, она затряслась, но не открылась.

— Эй, откройте! Пожалуйста, откройте! — стал звать я, но никто не откликнулся.

Ну а кто бы пришел мне на помощь, если все, радостные и счастливые, побежали на улицу — играть в снежки, носиться на катке, а затем быстро мчаться домой, пить горячий чай и разглядывать подарки?

Я стучал и стучал, но никто не открыл эту дверь, отделяющую меня от всего мира. Тогда на меня навалился жуткий страх, он пробрался в каждую клеточку моего сознания и затуманил разум. Я дико смотрел на стены и на потолок лаборантской и, испугавшись, забился под стол с каким-то увеличивающим слайды аппаратом. Мне казалось, что стены начали сдвигаться, они хотели меня раздавить, потолок немилосердно опускался мне на голову. Стены словно зловеще смеялись, в моей голове все перемешалось, и неожиданно страх исчез.

Я оглянулся. Обычная комната, хоть и тесная. Встал с пола, подошел к окну, отодвинул пыльные желтые занавески, пожертвованные кем-то из учеников еще много лет назад. За окном хлопьями валил снег. На подоконнике образовалась высокая горка, закрывшая чуть ли не половину окна. И страх вернулся снова. Навалился на меня с тройной силой. Стены опять засмеялись, потолок продолжил опускаться, мне казалось, что снег не прекратится никогда, что весь мир завалит белым снегом, вместо домов будут снежные горы, все на земле замерзнет, а я буду сидеть в тесной лаборантской и с ужасом ждать, когда отключится отопление и я тоже умру. Я боялся оказаться в снежном плену.

Так, в страхе и полубреду, я всю ночь звал на помощь, просидел в классе до самого утра. На мое счастье, классная руководительница забыла в кабинете свою записную книжку и вернулась за ней. И услышала меня.

Боюсь представить, что со мной было бы, если бы она не забыла органайзер. Я бы просидел в лаборантской комнате больше двух недель — столько длятся зимние каникулы — и, кто знает, может быть, умер бы от страха? Что, если отключили бы отопление? Я бы замерз. А еда, а вода, а туалет? Впрочем, не все так страшно — в крайнем случае можно было бы и окно разбить, и со второго этажа спрыгнуть… Или может, я не сидел бы две недели, потому что родители начали бы поиски? Я слышал, что милиция ищет пропавших людей через трое суток после их исчезновения. Но вдруг они не додумались бы искать меня в лаборантской? Они ходили бы по подвалам, по канализациям, да где угодно, но в лаборантской искать не догадались бы!

С тех пор я перестал любить Новый год. Он неизменно ассоциировался с той ночью, проведенной в тесной школьной комнатушке…

В лагере царило небывалое веселье. Девчонки с визгом носились по этажам, парни суетливо бегали за ними и о чем-то болтали.

— Наконец-то пришли! — увидев нас, крикнула Ира и, чуть подумав, добавила: — Все-таки хорошо, что вы упали в обморок!

— Это еще почему? — мы с Женькой опешили.

— Потому что из-за вас мы ушли из леса и расстроились, а Настя, увидев, что мы грустные, надумала устроить праздник!

— Вчера ж тоже праздник был, — удивился Женька.

— Прямо праздник каждый день, — сказал я.

— Ну и что? Нам же лучше, повеселимся. Сейчас классный тусняк забацаем… — мечтательно произнесла Ира и, заметив Стаса, принялась давать указания: — Иди-ка сюда! В кладовке возле кухни лежит огромный зеркальный шар, вы, мальчишки, отправляйтесь туда и принесите его. Потом повесьте на потолок и, когда мы включим цветомузыку, будет очень красиво.

— Деловая какая, — фыркнула подошедшая Люба. — Кто ты такая, стобы всеми командовать? Вот иди и сама этот сар принеси, а не других напрягай. Сама только и можес, сто тут стоять и всем работу отвесывать.

— Да шар тяжелый, я не подниму, — простодушно ответила Ира, — а то бы я сама его принесла.

Люба скрипнула зубами и куда-то ушла.

«Странно, что между Любкой и Иркой произошло? — озадачился я. — Они же вроде помирились?»

— Ладно, идем, шар этот принесем, — сказал Женька.

Мы: я, Женька и Стас — ушли в кладовку. Она оказалась очень темной, но большой по размерам. Быстро нашли зеркальный шар, взяв его втроем (очень уж он был огромный), понесли в зал.

— О, молодцы, — одобрила Ира. — Теперь берите стремянку и подвешивайте его вон на тот крючок к потолку.

Женька со Стасом принесли стремянку, и Женька, как самый высокий, полез вешать шар, а мы со Стасом этот шар поддерживали снизу, что тоже было делом непростым: он все время норовил выскользнуть из наших рук.

— Зачем его сюда вешать? — спросил Женька, перехватывая шар и с трудом его подвешивая на крючок. — Вдруг на голову кому-нибудь свалится? Живого места не останется. Тяжелый, зараза.

— Ой, да кого он там прибьет? — легкомысленно махнула рукой Ира и поправила волосы. — Крючок крепкий. Зато представьте, как станет красиво, когда на шар упадут лучи прожекторов! Будет казаться, что здесь идет разноцветный снег! Синий, желтый, белый, зеленый, красный! Ах! Ну не чудо ли? — сложила Ира руки на груди.

— Чудо, чудо, — поморщился Женька и слез со стремянки.

— А теперь… — вдохновилась Ира, но я ее перебил:

— А теперь дай нам своими делами заняться.

— Как хотите, — обиделась она, но тут же заметила других парней и переключилась на них, а мы зашли в нашу комнату и заперли дверь.

Женька плюхнулся на кровать и устало сказал:

— Давай потом обо всем поговорим? У меня и так черт-те что в голове творится, надо собраться с мыслями. И разговоры все какие-то пустые, бессмысленные…

— Как хочешь. — Я тоже лег на кровать. — Насчет пустых разговоров ты прав. И вообще знаешь, мне все тут кажется бессмысленным… бредом… все как в тумане… странно все это…

Женька сделал жест ладонью, мол, потом, все потом.

Я кивнул и взял с тумбочки книжку-страшилку, которую прихватил из дома. Смех один. Герои чего-то боятся, обливаются потом от страха, а в конце обязательно все хорошо. Да что они знают о настоящем страхе? Посмотрел бы я на них, если бы они попали в лес, населенный существами. Как бы они себя повели? А еще лучше не героев в лес запустить, а писателя, чтоб не рассказывал больше людям сказки, не имеющие никакого отношения к реальной жизни…

«Он посмотрел на огромного жука, изо рта которого капали слюни…» — эта строчка была последней, которую я успел прочитать перед тем, как заснуть.