Лекарство от иллюзий - Усачева Елена Александровна. Страница 21
– Мать твоя мне все голову дурила, теперь вы на шее сидите! Да когда же вы мне отдохнуть-то дадите? У, проклятущее племя. Ну, погоди, доберусь я до тебя!
– Ну, все, ба, успокойся!
Особенного времени для разговоров не было – Сидоров едва успевал спрятаться от ремня. Но вот удары стали реже. Бабушка остановилась, тяжело опершись о ширму, с трудом перевела дух.
– И чтобы я всех этих пузырьков больше не видела! – крикнула она, сжимая кулак. – За дуру-то меня не держи!
– Да ни за кого я тебя не держу!
– А то я не знаю, как наркотики выглядят! Сгнить хочешь заживо? Вон их сколько, непутевых, по телевизору показывают!
– Да какие это наркотики! – взорвался Генка. – Витамины это! Ванька дал. «Ацинзол» называются!
– Я тебе сейчас такие витамины пропишу! – тяжело махнула рукой бабушка. – Забудешь, как мать родную зовут! Ой, уморил совсем. Вот ведь навязали вас на мою голову…
Генка вдруг почувствовал страшную усталость. Ему надоело, что его нигде не слышат и не понимают.
– Да отстаньте вы от меня!
Он решительно прошел к своему столу, сдернул со стола рюкзак.
– Мешаю? – бормотал он, по ходу хватая все, что попадало под руки. – Ладно, сейчас отдохнете!
– Куда это ты собрался? – Бабушка тяжело опустилась на стул. – Далеко?
– К черту! – Сидоров вытянул из-под бабушки свитер и тоже запихнул его в рюкзак, отчего тот раздулся до предела. – Надоел? Отдохнете!
– Ага, ага, – заторопилась бабушка. – Иди, иди. Только далеко-то ты не уйдешь. Вернешься. А я тебя встречу! Так встречу, неделю сидеть не сможешь.
– Да не вернусь я, не волнуйся.
– Ну да, ну да, – мелко закивала головой бабушка. – Не вернешься. А куда ты денешься? Под забором жить будешь?
– На заборе, – огрызнулся Генка.
– Иди-иди, путешественник! – махнула рукой с ремнем бабушка. – Скатертью дорожка.
Генке очень хотелось так громко хлопнуть дверью, чтобы вложить в этот удар всю боль и отчаяние, накопившиеся в нем за эту неделю. Но он сделал это бесшумно. Грохота на сегодня было уже достаточно.
Он шел по улице, слабо представляя, в какую сторону ему теперь податься. Через час кружения по знакомым улицам на Генку навалилось безразличие. Он машинально проглотил очередную таблетку из коричневого пузырька.
Удивительно, но раньше при любых расстройствах Сидоров практически мгновенно заболевал. Воспаления легких преследовали его постоянно. А тут вдруг разом отступили. Словно в экстремальной ситуации организм мобилизовался и решил подождать с болезнями.
Находиться на улице одному без цели было тягостно. Окажись он здесь при любых других обстоятельствах, все было бы проще. Он нашел бы себе занятие. А сейчас… Одна мысль о том, что идти-то ему некуда, заставляла ноги спотыкаться о каждый камень. Рюкзак больно оттягивал плечи.
«Все, как нарочно, свалилось», – раздраженно подумал Генка, пиная ногой льдышку.
Льдинка подпрыгнула и врезалась в ботинок стоявшего неподалеку человека.
– Убьешь! – раздался уверенный насмешливый голос.
– Ты что тут делаешь? – хмуро поинтересовался Генка, глядя в спокойное лицо Быковского. Вот ведь благополучный человек – всегда у него все хорошо.
– С техникой воюю. – Павел показал коммуникатор, зажатый в ладони. – Не слушается.
Генка машинально посмотрел на часы. Семь часов! Гулял-то он всего ничего!
А Быковский и правда везунчик. Стоило ему не справиться с карманным компьютером, как тут же встретился с Сидоровым, который в любой программе разобраться может.
– Что нужно-то? – Встреча была настолько неожиданной, что Генка никак не мог решить – помогать Павлу или брести дальше.
– Да тут… – От нетерпения Павел потряс коммуникатор и уже собрался стукнуть им об коленку, но Сидоров не выдержал.
– Ну, ты! – Генка протянул руку, и Быковский без лишних слов вложил в его ладонь непослушную технику.
Под его пальцами тут же ожил экран коммуникатора. Сидоров почувствовал приятное покалывание в ладони – как давно он не держал в руке эту игрушку! И как он, оказывается, по ней соскучился!
– Откуда? – с завистью спросил он.
– Родичи расщедрились, – с гордостью произнес Быковский. – У отца какой-то крутой концерт был.
– Здорово! – Генка быстро тыкал стилом (маленьким черным карандашиком) в покорный экран, с писком картинки сменяли друг друга. – Что ищем?
– Откуда самолет в Махачкалу отправляется?
– Из аэропорта, – усмехнулся Сидоров, быстро набирая в поисковом экране слово «Махачкала».
На коммуникаторе замигала зеленая кнопка приема информации.
– Ну а с тобой что? – Павел спокойно смотрел – ему было все равно, кто найдет интересующую его информацию. В этом отношении он был независтлив.
– Да вроде все, – между делом отозвался Генка. – Неделю поживу спокойно, а потом обратно к вам подамся.
– А с вещами что? – Павел кивнул на рюкзак, из которого торчал рукав свитера.
– Бабка выгнала. – Генка нетерпеливо поглядывал на экран, ожидая, когда он выдаст нужную информацию.
– Так давай ко мне. Мать рада будет. А то она жалуется, что ей поговорить не с кем. Что там с аэропортом?
– Через два с половиной часа. – Генка с трудом оторвался от экрана.
– Ну, как? Сгоняем, а потом ко мне? – предложил Павел.
– А что у тебя в Махачкале? – Сидорову в принципе было все равно, куда податься.
– Лера уезжает, я не успел попрощаться. Генка кивнул.
О странном романе Быковского с Лерой Га-раевой из параллельного класса знали все. Он неожиданно для всех начался, активно осуждался обоими классами, но вопреки общественному мнению до сих пор держался. Хотя поговаривали, что среди «ашек» было много недовольных. «Бэшкам», как всегда, было плевать.
Всю дорогу до аэропорта и обратно Генка пребывал в странном оцепенении, словно все это происходило не с ним. Он мял в кармане баночку с таинственными таблетками и не мог придумать, что делать дальше. То, что появляться в десятом классе нельзя, было понятно.
Бодаться с завучем бесполезно. Поэтому оставалось только ждать. Первое время он пересидит у Быковского, а потом придумает, как вернуться в родной класс.
Две следующие недели Генка проведет на старинном кожаном диване в квартире Павла. С высокой этажерки на него будет с укоризной смотреть распростерший крылья фарфоровый орел. С другой стороны, с такой же этажерки, станет коситься тяжелорогий лось. А белоснежный попугай демонстративно отвернется, чтобы не видеть всего этого безобразия. Потому что чужак будет лазить по старинным массивным шкафам, доставать пыльные энциклопедии, листать бархатные альбомы с фотографиями, из которых начнут выпадать пожелтевшие снимки дам в удивительных одеждах и мужчин с длинными бородами. Копаться в грудах книг. И слушать бесконечные рассказы Пашкиной мамы, полной болезненной женщины, о прошлом.
За это время Генка подготовит программу одиннадцатого класса, будет подумывать после Нового года сдать экзамены и уйти учиться в университет. Но предновогодняя неделя спутает все его планы.