Лекарство от иллюзий - Усачева Елена Александровна. Страница 29

– Нет, я была Советником. Они проиграли, – жестко отозвалась Стеша. – Тебе что надо?

– Генка просил передать, что завтра найдет деньги.

– Ну и ищите. – Беленькая собралась уходить.

– Он сказал, что сможет это сделать, только если ты придешь.

Стеша задумалась.

– А что это у вас тут такое? – оглянулась Ма-канина вокруг.

– Не твое дело. – Беленькая была явно не рада, что за ней пришли. – Кто тебе сказал, что я здесь? Мать?

– Генка! – заторопилась Олеся. – Я сначала подумала, что он врет, а потом меня разбойники поймали…

– Белависа… – позвал кто-то.

Белависа? Ничего себе имечко! Она здесь, оказывается, не только внешне меняется, но и имя другое берет.

Белависа… Красиво!

– Ладно, – решилась Стеша. – А как он деньги искать будет? Или Васильев все рассказал?

– Не знаю… Завтра увидим, – пробормотала Маканина, но ее уже никто не слушал.

Все ушли. Растворились в темноте леса, забрав с собой ощущение праздника и веселья. Казалось, что даже воздух стал другим. Сухим и холодным. А деревья – еще более молчаливыми, чем раньше.

Олеся побрела к выходу, огорченная тем, что она на этом празднике оказалась чужой. Было даже немного обидно, что ей никогда так самозабвенно не доводилось носиться по сугробам.

А ночью ей снился парк. Вместо людей он был полон волками. Они норовили Олесю укусить, но прямо из сугроба вылезал Миха, сурово произносил: „Тепло“, и волки таяли. Только один упорно не хотел превращаться в воду. Он ходил кругами, на его щеках был яркий румянец, а на шее болтался пушистый меховой воротник…

Глава десятая

Поиски Лунного камня

Всю ночь шел снег, и утром на улице почти невозможно было пробиться сквозь сугробы. Когда Олеся оказалась ушколы, то успела двадцать пять раз пожалеть, что вообще вышла из дома. Трудолюбивые пешеходы проделали в снежной пелене узкие тропинки. Идти по ним было неудобно – малейшее неловкое движение, и ты оказываешься в снегу.

Глаза, привыкшие за год к четким формам, скользили по покатым бокам сугробов, не задерживаясь ни на чем. Все вокруг было сказочно красивым – засыпанные дорожки, согнувшиеся под тяжестью снега деревья, нахохлившиеся воробьи. Олесе показалось, что она даже снегиря увидела – его малиновая грудка мелькнула на ветке рябины. Прохожие шли медленно, словно насыщенный снегом воздух не позволял им двигаться быстрее. Из-под колес буксующих машин вырывались фонтанчики снега. Каждое движение оставляло след – шаг, поворот, даже дыхание. Было не так холодно, но изо рта вырывался легкий парок. Кажется, вот-вот услышишь бубенцы саней Снежной королевы. Она проедет мимо и глянет тебе прямо в глаза. От одной этой мысли в груди становилось зябко, так что хотелось потуже запахнуть куртку.

Олеся огляделась. Стекла припаркованных вдоль дороги машин были заиндевелыми, словно в них посмотрела Снежная королева.

Сказка… Да, вот такая у них сказка…

Как же не хотелось уходить с улицы, снимать куртку, растворяться в душных коридорах школы. Что ее там ждет? Предпоследний день. Придет Стеша, и все начнется заново – крики, ругань и обвинения. Сегодня Червяков должен был решить – быть или не быть их вечеринке. Хотя без денег какая уж тут вечеринка?

А если Генке не удастся ничего найти, где же они возьмут такие большие деньги, чтобы вернуть народу?

у^Это вчера все было хорошо, а сегодняшняя ее сказка норовила закончиться грустно…

Снег вокруг перестал сверкать и погас, сугробы показались кривобокими и грязными, воробьи – общипанными.

А ведь первая – алгебра…

На ступеньках Маканина в последний раз оглянулась. Нет: волшебство исчезло, можно было спокойно отдавать себя в руки школы.

Помимо обычных школьных дел, у нее было Большое Задание, которое ей вчера вечером по телефону дал Сидоров. Она ничего не поняла из его путаных объяснений, но помочь согласилась.

Математика началась, а Беленькой все не было. Это плохо. Маканина с сомнением косилась на Сидорова, но он читал книгу и не отвлекался.

Внутри у нее что-то нехорошо защекотало. Ой, быть скандалу!

– До конца четверти осталось два дня, – неприятно растягивая слова, вещал Червяков.

– И неделя до Нового года, – не мог не вылезти вперед Васильев. Андрюха сидел все там же, перед столом учителя, рядом с Рязанкиной. Что между ними произошло вчера, никто не знал, но сегодня они снова были вместе. По крайней мере, Ксюша делала вид, что ничего не случилось.

Юрий Леонидович недовольно постучал ладонью по журналу, дожидаясь тишины.

– Алевтина Петровна разрешила вам завтра провести классный огонек, – равнодушно сообщил он.

Народ радостно загалдел.

– Только я что-то не понял, – математик говорил тихо, но его все слышали – при звуках его голоса шум мгновенно смолкал. – Что у вас происходит с деньгами? Очередное ЧП?

Губы его расползлись в довольной ехидной улыбке.

В классе наступила гробовая тишина. Если Червяков обнаружит пропажу денег – то донесет Алевтине, а та, в свою очередь, не только запретит им вечеринку, но и устроит веселую жизнь всему 9-му „Б“.

– А это вы у Беленькой спросите, – завел привычную песню Васильев, но договорить ему не дали.

– Почему? У нас все готово, – поднялся со своего места Сидоров. В руках его был конверт.

Точно такой же, как и тот, в который Олеся собирала деньги!

– Нашел?! – ахнул Андрюха и помчался к Генке.

Не спрашивая разрешения, он вырвал у него из рук конверт и заглянул внутрь.

– Что… что это за бумажки? – срывающимся голосом спросил он.

– Это пригласительные билеты, – довольно улыбнулся Генка и кивнул Маканиной. Олеся выползла из-за парты и приблизилась к окну. Вся стена вдоль подоконников была голой, без штор.

На школьном дворе печальный дворник сгребал снег в огромные сугробы.

– Их получат те, кто сдавал деньги, – продолжал говорить Сидоров, краем глаза наблюдая за Олесей. Он снова кивнул, и Маканина ткнула пальцем в стекло.

– Смотрите! – фальшиво заахала она. – Смотрите, что там!

Класс, как по команде, сорвался с места.

Впереди всех был Васильев. Он перепрыгнул через ближайшую к нему парту, схватился за тонкую трубу центрального отопления, идущую от батареи вверх, к потолку, и перегнулся через подоконник.

– Где? Где? – громче других кричал он.

– В Караганде! – гаркнула ему в лицо Олеся и стала пробираться сквозь толпу к Сидорову.

– А что там? – неслось со всех сторон.

– На кого смотрим?

– Уже ушел…

– Что все это значит? – Математик отошел от окна. Он был заметно раздражен странной выходкой Маканиной.

Сидоров сидел на своем месте и глядел в спины столпившимся около окна одноклассникам.

Из-за трубы, соединяющей батарею с потолком, торчал белый конверт.

– Что и требовалось доказать, – развел руками Генка.

– Получилось? – от нетерпения Олеся танцевала на месте.

– Как нельзя лучше, – довольно улыбнулся Сидоров, выдергивая конверт из-за трубы.

– Юрий Леонидович, разрешите? Мы на секундочку.

– Чего у вас получилось? – нахмурился Червяков.

– Не трожь! – запоздало кинулся к забытому конверту Васильев. – Я еще не посмотрел!

– Что опять потеряли? – недовольно пробубнил Когтев.

– Все нашли! – Генка поднял над головой конверт.

– Деньги? – захлопала в ладоши Плотникова.

– Деньги сейчас будут! – Сквозь толпу одноклассников Сидоров стал пробираться к двери. – В каком кабинете пропал конверт?

– В биологии! – заторопилась Маканина. Ей уже не терпелось проверить Генкину версию.

– Может, вы все-таки объяснитесь? – застучал карандашом по журналу математик. – Что это за безобразие?

– Значит, в биологию! – Сидоров выскочил за дверь.

– В биологию? – удивленно переспросило несколько голосов.

– Немедленно вернитесь! Вы срываете урок! – бушевал учитель, но ребята один за другим покидали кабинет.