Новые приключения Хомы и Суслика - Иванов Альберт Анатольевич. Страница 5

— И дождь — кошмарный. Того и гляди, норы зальёт. Тогда тот ещё кошмар будет! — Суслик загнул второй палец. — Путаный сон был? Путаный. Слышишь, ветер гудит? Значит, струи дождя не ровно падают, а ветром их путает, — загнул он третий палец. — Вот тебе и вся разгадка.

— А то, что сон дурной был, — встрепенулся Хома, — об этом забыл?

— Это я напоследок приберёг! — Суслик уже загодя загнул четвёртый палец. — Кому сон снился? Тебе. Значит, и сон — дурной.

— Выходит, что ты, не зная мой сон, его разгадал?! — обидно рассмеялся Хома. — А то, что я тоже дурной, я тебе припомню!

— Ты лучше свой сон припомни. Ну, что с тобой было?

— Опять я на огромной Сове летал, — тяжко вздохнул Хома. — Только не ночью, а днём. А Сова ведь — ночная птица.

— Других птиц видел? — допытывался Суслик.

— Ну, ласточек…

— Ты не нукай. Взял себе глупую привычку!.. Ласточки летали высоко или низко? — настойчиво спросил Суслик.

— Это я высоко летал, под самой тучей! А они — куда как ниже!

— Всё?

— Почти всё. Я же тебе говорю — путаный сон. То одно, то другое. Цветы вот снились, как они свои головки закрывают.

— Ага! — торжествующе воскликнул Суслик.

И на этот раз стал разгибать загнутые ранее пальцы:

— Ласточки низко летают — к дождю. Про тучу ты упоминал — тоже к дождю. Цветы свои головки закрывают — непременно к дождю! Чего ж ты ещё хочешь?

— Я уже больше ничего не хочу, — голова у Хомы пошла кругом.

Как трудно признать, что твой лучший друг хоть иногда, хоть изредка бывает умнее тебя!

Кто же знал, что Суслик с полуслова сны разгадывает?..

Как Хома благородным стал

Решил как-то Хома одну только правду говорить. Всем, всегда и во всём.

Ну, прямо-таки накатило на него такое неодолимое желанйе. Ни с того ни с сего стыдно вдруг стало, что он за свою жизнь понаврал с три короба.

Это по меньшей мере. А по большей — вообще не сосчитать!

Пошёл он прогуляться. Встретил Зайца-толстуна и улыбнулся. Добродушно. Правдиво.

— Всё толстеешь?

— Ты же меня вчера хвалил, что я здорово похудел, — растерялся Заяц.

— Врал, — честно признался Хома. — Врал я тебе, косому и глупому.

— А позавчера ты говорил, что у меня глазки вовсе и не косые, а кругленькие и умненькие, — огорчился Заяц.

— И позавчера врал, — напыжился правдивый Хома.

Заплакал Заяц. И ускакал вперевалочку прочь.

А Хома дальше пошёл, удивляясь странному Зайцу, который до слёз правды не любит.

Тут навстречу старина Ёж семенит.

— Здравствуй, старая колючка! — приветливо помахал ему Хома. — У тебя, как я погляжу, ножки слишком короткие. Ты уж лучше не шагай, а шариком катись!

Ёж озадаченно уставился на него:

— Ты же всегда говорил, что у меня замечательные ноги!

— Врал я, — сказал Хома. — Всегда врал.

От изумления Ёж так и сел бы на хвост, да хвоста у него нет. Почесал бы от недоумения лапкой затылок, да уколоть её побоялся. Остался он на тропинке с разинутым ртом.

Заявился Хома к лучшему другу Суслику:

— Привет, дылда!

И вольготно развалился на хозяйской охапочке сена. Мягкой, из пахучего клевера.

— Ну? — требовательно сказал он.

— Чего — ну? — оторопел Суслик.

— Угощай гостя, жадина!

— А кто недавно говорил, что я добрый, что я хлебосольный? — обиделся «жадина». — То и дело хвалил!

— Врал я, — небрежно ответил Хома. — То и дело врал. Тоже мне хлебосольный добряк! Я ж тогда просто подлизаться хотел — вдруг что-нибудь вкусненькое дашь на добавку.

— Ах, вот ты какой!

— Да не меньше тебя жадный. А ещё злой и глупый. Завистливый и вздорный. И даже не маленький, а короткий, — перечислил Хома свои недостатки. — Ну, и так далее.

И пытливо на хозяина смотрит.

— Ну, это ты слишком, — вконец ошалел Суслик. — Конечно, в твоих словах есть и правда. Есть она. Но не такой же ты плохой!

— Ты ещё не знаешь, кайой я плохой, — и Хома широко развёл лапами. — Во какой! Если б ты знал, каков я на самом деле, ты бы со мной и здороваться перестал.

Ужаснулся Суслик:

— Так далеко у тебя зашло?..

— Ох, как далеко! Я настолько плохой, что мне от этого даже самому плохо, — резал правду в глаза Хома. — Хуже не бывает. Поверь. Уж я-то себя как облупленного знаю.

— И что на тебя накатило? — беспокойно приложил Суслик ему ладошку ко лбу.

— A-а, заметил. Накатило на меня, набежало, нашло, наехало! Надоело врать, понимаешь? Надо хоть перед самим собой честным быть!

— Перед самим собой — это ладно, — немедленно одобрил Суслик. — Но перед другими-то зачем?

Подумал Хома. Поразмышлял.

Чувствует, что лучший друг в чём-то прав. Но не во всём, пожалуй.

— Значит, о себе говори, что хочешь? — усмехнулся он. — А про других, значит, врать надо?

— Зачем уж так впрямую?

— Я по-иному не могу. Я хомяк прямой и говорю всё, что есть, напрямую. Кривые дорожки теперь не по мне! Не видно, что ли, по мне?

Помолчал Суслик и сказал:

— Видно.

— Вот видишь! — засиял Хома, довольный.

— Видеть-то я всё вижу, да не всё одобряю.

— Но ты так и не ответил, надо ли врать о других? Тебе о тебе хотя бы.

— Врать не врать, но ведь и… — помялся Суслик, — и приукрасить меня слегка можно. А?

— Тебя как ни приукрашивай, всё равно ты страшный. Шея длинная, глаза навыкате, пятнистый, как лягушка. Глаза б мои на тебя не смотрели!

— Не ври! — прикрикнул Суслик. — И на меня наговариваешь, и на себя! Сам страшила, — внезапно сказал он, — на себя посмотри!

— Мне на себя смотреть — противно, — упрямо ответил Хома. — Посмотрел я на себя в лужу по пути, аж отшатнулся. Урод из уродов! Даже лужу от меня передёрнуло. Так и зарябило!

— Надо бы тебя к доктору Дятлу сводить, — встревожился Суслик.

— Веди. Я и ему правду в глаза врежу!

Пошли они в рощу Дятла искать.

Нашли наконец.

Дятел, как всегда, очередное дерево от жучков-точильщиков лечил.

— Здорово, носатый! — крикнул Хома.

— Привет, сутулый! — откликнулся Дятел.

— Я-то?

— Ты-то!

— А знаешь, почему у дятлов сотрясения мозга не бывает?

— А не знаешь, почему у хомяков ума нет? — не остался в долгу Дятел.

— Почему? — невольно спросил Хома.

— По той же причине! — свысока ответил Дятел. С берёзы.

— По какой? — тут же пристал к Хоме любопытный Суслик.

— По какой — по такой! — обиженно ответил Хома. — Мозгов нет! Или мало!

— Особенно у хомяковг, — подчеркнул Дятел.

— Грубиян ты, а не доктор, — в сердцах сказал Хома.

— От грубияна и слышу.

— Уши прочисти, долгонос!

— А ты рот вымой, кривляка!

— Я ещё не завтракал. Отчего рот мыть? — изумился Хома.

— От грубости, — метко заметил Дятел.

— Теперь понял, Хома, чем ты заболел? — восхитился Суслик точностью доктора Дятла. — Грубый ты, а не правдивый. Слышал медицинское заключение?

— А может, я правдивый грубиян! — гордо скрестил лапы на груди Хома.

— Таких не бывает, — покачал головой на берёзе Дятел. — А вот грубияны, которые своё нахальство за правду выдают, — такие встречаются.

— Значит, я ещё и нахал? — съязвил Хома.

— А то кто же!

— Так ведь я и о себе, что хочешь, говорю!

— Да ты это нарочно говоришь, а сам желаешь, чтоб тебе возразили.

Ухмыльнулся Хома:

— Ну, а чего ж тогда ты мне не возражаешь? Я плохой, злой, грубый! Ну-ка, возрази попробуй на мою чистую правду.

— Запросто. Ты — небольшой и симпатичный. Слегка ленивый, в меру умный. Скорее, смелый, чем трусливый. Не очень жадный. И сердце у тебя доброе.