Первое слово дороже второго - Нестерина Елена Вячеславовна. Страница 20

Приближался посёлок. Всё противно стало Зине в нём. Как представила она, что увидит дома, вдоль которых они гуляли с Комариковым, дороги, по которым рассекали на мотоцикле, – выть хотелось! Да и деду с бабкой нельзя показываться…

И Зина побежала вдоль шоссе. Сначала она желала, чтобы её какая-нибудь машина сбила. Но как-то быстро это желание пропало. И ей хотелось одного – только бежать, бежать хоть куда-нибудь, чтобы, может, убежать и от себя, и от беды, которая случилась.

Зина неслась навстречу машинам, пока перед её глазами не показались нечёткие размытые огни города. Да, она так привыкла к очкам, что теперь, без них, всё ей казалось мутным и неконкретным. И как она раньше с этим смирялась?

Стало совсем темно. Тяжело дыша, девочка подошла к автобусной остановке и бросилась на лавку. Сидела и тихо плакала. Сменялись люди рядом с ней – одни выскакивали из дверей автобусов и убегали прочь, другие стояли, ожидая, а дождавшись, исчезали в недрах их салонов. На Зину никто не обращал внимания, а если она уж слишком громко всхлипывала, люди подозрительно косились.

Сколько прошло времени, Зина не заметила, но наконец почувствовала, что ей очень холодно – она просто-таки примёрзла к лавочке, на которой сидела. Зина поднялась, сразу попав под порыв ледяного ветра, и стала всматриваться в туманную даль, решив сесть в первый же попавшийся автобус. Как нарочно, не было его очень долго, лавку на остановке заняли шустрые старушки. А Зине хотелось мчаться куда-нибудь, нестись прочь! Только подальше, подальше отсюда!

Наконец подошёл автобус, в который она всё-таки влезла, и увёз ее. На одной из остановок Зина вышла, решив пересесть на другой маршрут. И до глубокой ночи так вот каталась по городу: не задумываясь, садилась на какой-нибудь транспорт и ехала, ехала… Сколько сейчас времени, она теперь не знала – мобильный телефон выскочил у Зины из кармана, наверное, когда она бежала по косогорам прочь от костра. «Ну и хрен с ним! – зло подумала девочка о родительском подарке. – На какой фиг он мне теперь нужен? Кому звонить, кому SMS посылать?»

Наступила ночь. Зина, оставшаяся последней пассажиркой в салоне последнего троллейбуса, вышла из него в депо, которое находилось на дальнем конце города. За ним начинались густые заросли кустарника, было совершенно темно. И холодно. Эх, и почему она не оделась, как обычно? Наряжалась, дурочка! А зачем? Разве одежда спасает от предательства? Или она любовь притягивает? А иначе для чего девчонки стараются красиво нарядиться? Эх, как сейчас бы пригодилась Зине Свиридкиной её боевая курточка, в которой она всегда гулять ходила!.. Но верной куртейки не было. А только ночь, холод и одиночество…

Девочка вышла на тёмный берег реки. Здесь не было построено набережной, росли кусты и земля у воды была завалена кучами какого-то мусора. Очевидно, его нанесла река во время разлива. Зина увязла в грязи, выбралась и зашла на мост. Стояла и долго смотрела в небо на одинокую луну и на реку, где та же луна большой яркой кляксой расплылась на поверхности чёрной воды и покачивалась себе на лёгких волнах. Хорошо воде – течёт себе без всяких проблем. А человеческие проблемы так обидны и ужасны…

Зине казалось, что из всех чувств, что есть у человека, у неё остались только обида и боль. Скоро она даже плакать по этому поводу не могла, как будто внутри у неё что-то сломалось. Стало пусто. И только больно…

Так она и ходила вдоль реки всю долгую ночь – не думая ни о чём, ожидая, что, может, боль уляжется, что-то изменится или мысль какая-нибудь ценная на ум придёт. Не приходила.

Когда стало рассветать, девочка вошла во двор близлежащих домов, где не была ни разу в жизни, обнаружила у песочницы дохлого кота, закопала его под забором и даже всплакнула над кошачьей могилкой.

Наконец Зина выбралась на дорогу. Из-за реки вставало солнце. Спокойно, равномерно, как будто ничего и не случилось. Да ведь если и случилось-то, так только у неё, у Зины Свиридкиной… А кто она по отношению к солнцу? И вообще – по отношению ко всем? Да никто. И до того, стало быть, она ничтожна, что с ней можно вот так обращаться…

Девочка уселась на бордюр, сняла мокрые ботинки, в которых смачно хлюпала вода, стянула носки и попыталась обсушить их на солнышке. Так и сидела, поджав ноги. Как тушканчик, маленький одинокий тушканчик в степи. Мимо проезжали бодрые утренние машины, проходили люди. К счастью, до Зины никому не было дела. И она сидела себе, сушила обувь и носки. Но только солнце было ещё не такое жаркое, как в степи. Долго, очень долго сохли под его лучами носки и ботинки, но так, конечно, и не высохли.

Начали ходить троллейбусы и автобусы. Зина обулась, направилась к остановке – и снова начала кататься по городу. В переполненном утреннем транспорте шла обычная битва за жизнь. Люди пихались, пробирались, орали, визжали и смеялись. Зина не обращала на них внимания. И не то чтобы не боялась никого – просто вообще забыла об этом. Все эмоции, казалось девочке, у неё кончились.

Узнав, сколько времени, она выждала час, когда родители наверняка уйдут на работу, и прикатила домой. Хорошо, что ключи у неё лежали в кармашке куртки, под замком.

Зина забралась в горячую ванну, долго сидела, согревая перемёрзшее тело. А потом бросилась в кровать. И заснула долгим тревожным сном.

Да, она, конечно же, заболела. Но не сильно и совершенно не смертельно. Но это, естественно, была ерунда.

Зину не ругали за потерю очков, а через несколько дней купили новые. Важное лечение продолжалось. И она не сопротивлялась этому.

Глава 12 Новая жизнь

А уже через неделю пришла в свою новую школу. Учиться в посёлке Зина Свиридкина наотрез отказалась. И хоть разумных объяснений родители от неё так и не получили, но всё же забрали документы и передали в школу, что находилась прямо во дворе их большого дома.

Конечно, ребята из девятого «Д» класса, куда определили Зину, очень удивились тому, что в конце учебного года у них появилась новенькая. И ещё им оказалось чему удивляться! В этот же самый первый день девочка Зина, поправив очки, решительно и умело накатила в лоб шустрому пареньку, который вздумал посмеяться над ней, для чего с кривляньями принялся прыгать возле её парты, хватать вещи и протягивать к ней свои руки… Так что больше с Зиной никто не связывался. И она в молчаливом одиночестве сидела за партой.

Полина Васильевна была очень удивлена и расстроена внезапным и, главное, самостоятельным уходом Свиридкиной. А она-то всё хотела выставить её из школы с большим скандалом! Торжественно не пустить в десятый класс – с таким плохим поведением, средней паршивости учёбой и вообще… А тут – нате вам, явились её родители и потребовали документы. Отдавайте – и всё! Не желает больше, видите ли, их городская девочка учиться в зачуханной поселковой школе!

Именно так рассказала Полина Васильевна своим подопечным из девятого класса. Большинство, конечно же, поверили словам учительницы. Но не Олег Духманов и другие мальчишки, дружившие с Зиной и Мишей. И, уж конечно, не Оксанка. Но она даже вида не подала, что знает истинную причину…

А уж как Люда Петина расстроилась из-за того, что её статистические таблицы с Зинкиными пропусками занятий, опозданиями и тщательно подсчитанными замечаниями оказались ненужными! Она просто рвала и метала – и в конце концов отыгралась на Зинкиных приятелях. Которых вне очереди назначила делать генеральную уборку в кабинете русского языка и литературы.

Напрасно Михаил Комариков ловил Зину у подъезда её дома. Она наотрез отказывалась с ним разговаривать. Пусть идёт к своей новой подружке Оксанке Обылковой! Или к какой-нибудь вообще другой! Зина решительно вырывала руку, если он за неё хватался, шарахалась прямо в кусты, если Миша перегораживал ей дорогу. И молчала.

Он появился четыре раза. Пятого визита не последовало.